Безудержной тоскою наполниться чаша твоя,
Виноградными лозами тень от палящего солнца,
Там в тени, под полуденным зноем, павлин и змея,
Ищут зерна горчичные истины, в вечности спора.
Мудр и статен павлин, но гордыня затмила чело,
У змеи, человечьи повадки и хитрость людская,
Древних храмов ступени, ветрами пустынь занесло,
И закрыты ворота до срока, изгнанникам Рая.
Семь сосудов, наполнив, семь тысяч непрожитых лет,
По бездонному, гроздьями звезд, расцветающем небе,
Он испил отрешения чашу, нарушив запрет,
И познал горечь яда бессмертия, свергнутый с неба.
Там, у древних ворот, стражем вечности звезд и светил,
Древний Змей, извиваясь во времени кольца тугие,
Ждет, когда в тихий сад всепрощенья вернется павлин,
Что до срока времен сослан в ад, на юдоли земные.
И из тени твоей, создан тот, кому мудрость дана,
Кто пьянит вечной истиной, искрою вещего слова,
Древним символом тайны, как чашей хмельного вина,
Открывая незрячему взор, притчей руша основы.
Человек же, подобен обеим из этих существ,
За бессмертьем души спрятан блеск и гордыня, земного
Совмещая черты древних вечных, как время божеств,
Устремляет надежду на милость всевластного бога.