Курортный роман.
Я вновь в тюрьме, вновь нары давят кости,
А мозг мой решка режет сквозь глаза.
Мы здесь свои, мы не попали в гости,
Кондуктор, поздно жать на тормоза.
Гремит «попкарь» по лестнице ключами.
Свистит «старшой». Проверка. Молотки.
Смердит «баланда» скорбными харчами.
А жизнь вершит годичные витки.
Бетонный пол. Вонючая «параша».
Махорки гарь. Все лампочки в клети.
«Тифа» «лепилы». С «самовара» сажа.
Хапнул «чифиру» – в прошлое лети…
Тишь. Нега. Волны нежно ластят гальку.
Над горизонтом солнца алый щит.
И лёгкий бриз мурлычущую чайку
Вдоль перьев дуновением пушит.
Как было всё таинственно и нежно.
Душа восторг отведала сполна.
И будто веером лазуревым небрежно
Следы потерь разгладила волна.
Шуршал песок, а ты шептала: «Милый…»
И пальцы опускала в соль волос,
И целовала сладостно, что силы,
Потом смеялась до жемчужных слёз,
Потом клялась не забывать во веки,
Потом небрежно пригубив шампань,
Ты опускала сумерками веки,
Курила и шептала, что всё дрянь,
Что этот мир не стоит пол ракеты,
Что этот день не стоит трёх минут,
А чуть поздней, что где-то, где-то, где-то
Тебя не ждут, да и меня не ждут,
Что мы всего случайные партнёры,
Что чувства – лишь курортный преферанс
В котором солнце, воздух, море, горы
Случайно смарьяжировали нас…
Позднее слёзы, вздохи сквозь объятья,
И в нервной дрожи мотылька уста.
Приятно облегающее платье
Слетало прочь, как-будто береста.
Забытых грёз воскресли в миг виденья:
Я лишь тебе, а для меня лишь ты –
Желаний с явью страстные сплетенья
И тонких линий смелые черты.
Я погружался в глубину объятий.
Срывался в пропасть безвозвратных глаз.
И не было грешнее восприятий
Святейшей близости в богословенный час.
Дыханий ритм, конвульсии блаженства,
Ненужность слов и мёд закатных нег:
Нелёгкий путь порока к совершенству –
Из пены сна воскресший человек.
В явь Афродиты мы вдыхали душу.
И пусть она дитя всего на час –
Вбежала плавно из пучин на сушу
И растворила в неге страстной нас.
Всё было так таинственно и нежно.
Мы насладились близостью сполна.
Но очень скоро веером поспешным
Следы страстей разгладила волна.
Ты чуть поздней сказала мне: «Простите.
Гармонии восторг неповторим…»
И обрывая чувства, словно нити,
Смывала страсть, как потускневший грим.
И был вокзал, и стиснутые плечи,
Отрывисто ненужное: « Прости »,
Ненужный поцелуй в ненужный вечер
И пальцы на стекле в немой горсти.
И глаз немых лазуревые слёзы,
И поезд, мерно набиравший ход,
И нараставший ритм, что бьют колеса,
И скорбью стиснутый и искривлённый рот.
Потом пошли нечёткие подруги,
Как киноплёнка серых тусклых лиц:
Знакомство, ночь, заломленные руки
В пределах допускаемых границ.
День начинался и кончался также:
Постель, кабак, кабак и вновь кровать,
Как будто душу вымазали в саже
И запретили прошлое смывать.
Ну а потом и драки, и притоны,
И люди, что похожи на зверей,
«Столыпина» ослепшие вагоны,
Кубы тюрьмы, периметр лагерей,
И камера, знакомая до злости,
Где режет мозг решётка сквозь глаза.
Наверно, тут мои схоронят кости,
Которых не посеребрит слеза…
17.11.89 Ивано-Франковск (т)