Стою на вокзале в Дмитрове, жду автобус. Народ подсобирывается, скоро объявят отправление. Вдруг на другой платформе раздаётся хриплый душераздирающий вопль: "Га-а-а-а-а-а -на-аааааа!!!" Вопль перерастает в песню. Слова в этой песне смешаны и бесконечны: "В шумном зале ресторана..." вырывается из дикого вопля, потом из Высоцкого "Я поля любимым расстелю..." На Высоцкого похоже очень. Даже сердце замирает на мгновение.
Вопль приближается. И вот уже совсем рядом я вижу обладателя чудо-хрипа: заросшего, вонючего, пьяненького. Холщовая кошёлка и посох - напоминание о странничестве. Рядом со мной на остановке стоят молоденькие девчонки. Худенькие, не модно, но ярко одетые, не красавицы, но обаятельные. Плохо наложенный макияж не смог истребить очарования юности. Бородач в упор наткнулся на девчонок, песня прервалась на мгновение. "Девушка! Красавица!" - захрипел он, почему-то выделив одну. "А ну-ка, девушки, А ну, красавицы!" - раскатилось по вокзалу вперемешку с кашлем и подвываниями. Потом бродяга продолжил спич, с трудом удерживая своё тулово на подгибающихся ногах: "Ты самая красивая девушка в России! Ты самая красивая девушка в мире!" Девчонки хихикали, им было смешно, но приятно. Каждая, наверно, считала, что речь идёт именно о ней. "У тебя самые красивые глаза, волосы..., - громкое икание прервало высокую речь (ну сейчас выдаст пошлость какую-нибудь - подумала я). - Самые красивые веки!" Не скатился-таки пьяный оратор до пошлости. "Я готов целовать..." - проорал певец и в горле его что-то заклокотало. "Фу!! - представила я вонючий поцелуй, а сентиментальный трубадур вопреки моим гаденьким мыслишкам продолжил: "Я готов целовать песок, по которому ты ходила..."
Объявили посадку, народ засуетился, задвигался, подъехал автобус. "Вижу тени наискосок, рыжий берег с полоской ила..." - продолжал развлекать народ вокзальный менестрель. Мы загрузились в автобус, я ехала с мыслью о певце-пьянчужке. "Га-а-а!!!!" - раздалось вдруг в автобусе. "Весёлая же дорожка нам предстоит!" - подумали одновременно все пассажиры. Но, к удивлению, вопли больше не повторялись. Я посмотрела назад: хрипун-страдалец сидел на широком сидении рядом с девчонками. Его голова покоилась на плече самой красивой девушки мира, а на устах его блуждала спокойная, умиротворённая улыбка...