Ну все. Завершился спектакль. Свет зажегся и зал опустел.
Ты последним уходишь. Ты – главный герой этой пьесы.
Ты сыграл свою роль. Ты сыграл ее так, как умел.
Пусть не слишком блестяще. И пусть не всегда с интересом.
Ты играл как хотел, не гнушаясь, однако, ничем:
Ни обманом, ни лестью, ни лживыми чувствами в целом.
Лишь одно ты не знал – а зачем эта роль? Да и правда, зачем?
Но играл до конца, просто так, отдаляя развязку умело.
И в пыльной гримерной, у тусклых старинных зеркал,
Средь старых афиш, декораций и прочего глупого хлама,
Ты день ото дня, год от года улыбку себе рисовал,
И шел на подмостки, спектакль продолжая упрямо.
Мне каждое слово в нем было знакомо, и каждый твой взгляд или жест.
Мне было понятно, где был ты серьезен, шутил, где ты злился, где врал.
Но зритель доволен! Аншлаг! Полон зал, в нем свободных нет мест.
И я прихожу каждый день, как упрямый маньяк-театрал.
Но все же случилась беда. Кто виновен – а как теперь знать?
Быть может, закончился грим, а быть может, ленивый попался суфлер.
Но начал ты вдруг свою роль все сильней и сильней забывать,
И всем стало ясно, какой ты на деле неважный вообще-то актер…
Но ты по призванью актер. В грязь лицом не ударить ты все-таки смог.
И, сбросив Ромео наряд, ты махнул всем рукой и пошел гасить свечи.
Затем поклонился картинно. И с гордой улыбкой шагнул за порог.
И вышел один, без плаща, в этот хмурый и пасмурный вечер.
И вот – тебя нет. Я брожу по театру одна, спотыкаясь в густой темноте.
По залу. На сцене. В гримерке. И снова по залу. В партере.
И мне бы уйти.. Да куда ни сверну – все проходы не те да не те,
И что-то все держит. И кажется, заперты все эти прочные двери.
Повешу на стул я измятый твой плащ и заплачу над ним –
Как можно так грубо швырять недешевый такой реквизит?
Ушел второпях, и не смыл ты с лица свой давно уже въевшийся грим.
А может – вернешься. Быть может, так долг тебе это актерский велит?
Зал пуст. Декорации свалены грудой. И занавес стал выцветать.
А я все брожу и читаю афиши давно мне знакомых до боли спектаклей.
Что делать теперь? Бросив все, уходить? А быть может, остаться и ждать?
Растоплен камин, плащ и кофе готовы – ты этого хочешь, не так ли?
Придешь, усмехаясь. И в дверь постучишь. И лениво закроешь свой зонт.
Но только вода прошумит, проливаясь с измученных ливнями крыш.
Твой плащ – на земле у двери. И записка «Театр закрыт на ремонт».
И ветер срывает листы пожелтевших от времени старых афиш…