1.
Я всё понимаю как надо
осенним безусым ветрам.
Под шорохи в дни листопада
лесной посещаю я Храм.
Приятно в закате берёзы
пылают осенним огнём,
стекают по веточкам слёзы,
что были недавно дождём.
Стремлюсь в неизвестность покоя
подняться по лестнице грёз,
пройтись над осенней рекою
среди не сверкающих гроз.
Понять неустойчивость счастья
в закате осеннего дня,
когда в отдаленье лучатся
остатком печали звеня.
Мои невесёлые мысли
по поводу тихой мечты –
промчаться по осени рысью,
под зимнюю грусть чистоты
ворваться весёлым галопом
в серебряный век тишины.
Где я не родившийся топал
по чистым просторам страны.
2.
Из-под копыт в осенней стуже
летит мелодия тоски...
...я ей, наверное, разбужен,
да и соседние лески
покрытые вуалью грусти
в печальной степени ночной
летают мысли по-над Русью,
Сибирь обходят стороной.
Она ж – кандальная сторонка,
колчаковский приют в стране.
Слетела не с зубов коронка,
корона рухнула в войне
и грянул бой за несвободу,
обрушился на брата брат.
О! сколько ж полегло народу?! –
Был, кто затеял, только рад.
Сибирский север – горький лагерь.
В Кремле засел усатый вождь,
который воровал и грабил,
устроил всем кровавый дождь.
Все полюбили изувера,
и в верности ему клялись.
Награда – высшая вам мера*,
и ни гроша не стоит жизнь.
3.
Мои печали означали –
осенней прихоти тоску
по безвременью, где качали
права, готовились к броску
на Полюс северного братства
под крики громкие: "Ура!"
Солдаты грубого тиранства,
за ними следом фраера
тащили горесть и унынье
по льду заезженных хлопот.
Кричали за спиной: "Остыньте!"
И наливали в грусть компот
из сухофруктов недоверья
и разбавляли плач пурги,
но там, где гнулись не деревья,
а расходились льдов круги –
чернело ночью окаянство
со звездопадом на погон.
И поощрялось в людях пьянство –
безнравственность брала разгон.
И набирало силу хамство,
и выливалось на экран.
Бубнило словно бы шаманство,
на лёд спустив катамаран
непотопляемой печали,
не проходящей грусти лет.
И снова странности кричали,
что нам вперёд дороги нет.
И повернули Русь обратно
в осенний ветреный пролом.
Происходило всё азартно –
махали раненым крылом.
Союз распался в одночасье,
и установлен вновь диктат.
Осеннее гудит ненастье
и зимний отбивает такт.
* в сталинские да и после него часто приговаривали за инакомыслие к ВМН - высшей мере наказания, вуалируя расстрел от мирового сообщества, наивно полагая, что введут в заблуждение. А сколько цинизма в этом было. Но так действуют все диктатуры, стараются обмануть, засекретить очевидные факты.