Однажды, после того, как я перечитал в энный раз затёртый томик Лермонтова, взгляд мой сам собой обратился к окну. Солнечная проказница осень надолго приковала меня к своей скоротечной красе. И тут мне в голову пробралась неведомо откуда мысль: а почему бы не попробовать метнуть бисер? Метнуть его перед свиньями. Да-да, именно - бисер перед свиньями. Казалось бы мелькнула мысль и ушла. Да мало ли чего на ум приходит? Ан нет, не ушла. И не только не покинула моё сознание, но напротив - крепко в нём укоренилась. С неделю идея эта беспрестанно мучила меня, и если позволите сказать - терзала. Пытаясь отделаться от неё, я искал отрады в вине, я пытался заглушить её женщинами, но и с ними и даже в их объятиях, проклятая мысль сверлила меня, вызывая нарекания и упрёки с их стороны. И я не выдержал.
Подготовка заняла предельно мало времени.
И вот уже я стою на вокзале с рюкзаком, наполненным тремя килограммами китайского бисера. А вот и электричка, а вот и село N. Обуреваемый желанием поскорее приступить к метанию, я живо пробрался к свиноферме.
Воняло там порядком, но это меня не смущало. Я был готов ко всему. А вот и они - грязные, похрюкивающие и посапывающие.
Одни валялись на земле, другие толпились возле кормушки, а некоторые стояли или прохаживались в неторопливой задумчивости.
Итак, мне предстояло внести в свинную идиллию хаос и сумятицу.
Я влез на забор, набрал пригоршню бисера и метнул что было силы в ближайшую свинью.
Та шарахнулась в сторону, но я не понял, от бисера или от моего резкого движения.
Без промедления я принялся метать и в других свиней.
Бисер хлестал их по бокам, по щекам, по рылам. "Вот оно, - думал я радостно, - действует!" Однако же наступил момент, когда бисер ещё оставался, а метать его, к моему большому сожалению, было уже не в кого, свиньи отошли в другой конец двора, до которого добросить я уже не мог.
Вдруг вспомнилось, что метать бисер следует не в свиней, а перед свиньями.
Я в порыве изначального воодушевления совсем позабыл об этом.
Раздасадованый допущенной оплошностью, я принялся подзывать свиней жестами и причмокиваниями, но они не шли.
И к этой с виду безвыходной ситуации я сумел подобрать ключи: достал бутерброды и принялся усердно подманивать ими свиней.
Двух удалось достаточно приблизить этим остроумным способом. Правда, вместо законного места в моём желудке, бутерброды покоились теперь в утробах глупых, жирных и ненасытных тварей, но чем не пожертвуешь ради благородной цели.
Свиньи же решили, что я и дальше буду их кормить, они смотрели своими хитрыми, заплывшими жиром, глазками на меня и похрюкивали.
Этого то мне и надо было. Я достал бисер и уже как положенно, по науке стал метать его перед свиньями. Эксперимент удался!
Свиньи стали тыкаться в бисер своими пятаками, словно бы это была манна небесная, а не китайская ерундовина.
Они шарили по земле, били копытами, но ничего не находили. Ага! Вот вам ещё! Получите!
И тут, неожиданно, в самом разгаре моего эксперимента, получил я.
Причём получил крепко и больно. Ведь знаете, как обидно, что сёла наши населяют такие неразвитые и заскорузлые умы?
Что им такое - эксперимент? Что им такое - философия? Что им такое - наука? Пустые слова.
Они, небось, и на свинью смотрят, как на ходящий кусок мяса и сала. Темнота.
А мне в общем-то повезло - удалось удрать от этих крестьян, а не то было бы мне ой как худо. И вряд ли смог бы я тогда вам свою историю изложить.