Имена Четырёх земель

               
1
Живём мы с бабкой, а мама моя умерла,
Отец уехал в Литву и пропал в Литве.
Близ нашего дома овраг, и шуршит листва,
И на огороде цикады трещат в ботве.

Мне рав сказал – захочешь у Б-га спросить
Спроси одно, лишь то, что важней всего,
А наша страна – две Польши и две Руси,
И посреди - еврейское наше село.

(Четыре земли, где жил мой народ, четыре земли,
Мой сахарный мир, где вишни цвели и мальвы цвели,
Где кантор один, один меламед и одна река,
Один сапожник, но целых три скорняка,
Где резник один, где сойфер один, и один портной
И два раввина, старый и молодой)

И как-то раз, на луг выгоняя гусей,
Подумал я о грядущем, укрытом мглой,
И попросил В-евышнего - мглу рассей
Открой грядущее мне, Г-сподь, открой.

Тут мир мой забылся великим страхом и там
Его светила и тверди размякли в слизь,
А над грядущим рассыпалась темнота
Как будто вечные тучи его разошлись…

(Четыре земли, где жил мой народ, четыре земли,
Мой сахарный мир, где вишни цвели и мальвы цвели,
И нам не сыскать иной подобной страны,
Где добрые овны тучны, и гуси жирны,
И курочек полные клети, творог, что твои облака
И вымя козы исполнено молока)

Вей, бабушка, я увидел грядущий век
Где мы погибаем, где больше мы не живём,
Где наших потомков дотла сожжёт Амалек,
И пепел рассыплет ветрам по всем четырём,

А бабушка гладит меня, говорит "молчок,
Наслушался ты историй о древних годах
Возьми карамельку, Лейбеле-дурачок
И точно рукою снятый, уйдёт твой страх!"

(Четыре земли, где жил мой народ, четыре земли,
Мой сахарный мир, где вишни цвели и мальвы цвели,
Где кантор один, один меламед и одна река
Один сапожник, но целых три скорняка
Где резник один, где сойфер один, и один портной
И два раввина, старый и молодой)

Побелены стены у хаты и пол дощат,
Подсолнухи у забора, менора в окне,
А я всё слышу, как в пламени кости трещат
И бедные мои внуки плачут в огне.

Ой, бабушка, наша хата полна добра
Но что-то стала горька твоя карамель,
И Б-жьи звёзды снова встают от Днепра,
Холодные, как имена Четырёх земель.

(Четыре земли, где жил мой народ, четыре земли,
Мой сахарный мир, где вишни цвели и мальвы цвели,
И нам не сыскать иной подобной страны,
Где добрые овны тучны и гуси жирны,
И курочек полные клети, творог, что твои облака
И вымя козы исполнено молока)

2
Когда я уехал, давным-давно, из нашего городишка
Где дождь прошёл, привезли кино, задумали радиовышку,
И место, откуда пойдёт сигнал, уже отмечали вехой -
Мой маленький сын во дворе играл, цвёл вереск, а я уехал.

А время было – вспомнить не жаль, и помню, и не жалею -
Над улицей Радио дирижабль и Сталин на мавзолее,
А что перегибы, и что война? Как только оставишь ясли -
Поднимется и расцветёт страна, в которой ты будешь счастлив.

Мой первенец, мэнчелэ, сахарный мальчик, ты где
Как мать моя, добрый, глазастый и тёмный, как дед,
Смотри, мой цыплёнок, луна над местечком встаёт
Покажешь ей деньги, и будет хорошим весь год

Потом я увидел, спустя года, как радиовышка тлеет,
Летит ковыль и бежит вода, и ни одного еврея -
А дом мой цел, и лишь прежний свет уходит сквозь крышу в осень
А маленького моего там нет, как будто не было вовсе

И снится мне иногда-иногда, в краю, где витают души,
Горит местечковая наша звезда, и вижу я, оглянувшись,
С печалью, что не познать иным: ты машешь и машешь снова
Мне вслед, как будто сбиваешь дым или гладишь корову

Мой первенец, мэнчелэ, сахарный мальчик, ты где
Как мать моя, добрый, глазастый и тёмный, как дед,
Смотри, мой цыплёнок, луна над местечком встаёт
Покажешь ей деньги, и будет хорошим весь год.

3
В гремящем ночном вагоне, мы словно всеми забыты
Скажи обо мне на жаргоне, ведь я не знаю иврита,
Скажи словами простыми, о чём эта хава нагила
Пусть будет твоя пустыня теплей, чем моя могила

Не забывай слова, моя душа, я зеер шейн над городом звезда
Я ветер, что гудя в твоих ушах аф гройсн ланд проводит поезда

Не выжили, не сбежали, мы просто тобой забыты
Папирусы мы, скрижали, семитские алфавиты
Застыну среди прохожих, предстану в ином обличье
С мацой ашкеназской, похожей
на глиняную табличку

Аби гезунт пускай уйдёт твой страх я просто песнь цикад ночной порой
Я только шорох ветра в тростниках я первый свет над Храмовой горой

4
На родину, в круг порочный, войдёшь, как вагон, по шпалам,
Истлела моя сорочка и башмаков не осталось
Стоишь, тишине внимая, и где ж тот напев старинный?
Ни пурима, ни первомая, как будто не Украина.

И вспомнишь теперь едва ли базарный орех калёный
Куда вы все подевались, Натаны, Соры и Йоны,
И в будущем мире целом не будет таких упёртых,
Повалены все мацевы как при воскресении мёртвых

На тесной делянке, где встанут наверняка
Один сапожник и целых три скорняка,
И резник один, и сойфер один, и один портной
И оба раввина, старый и молодой

И стал скоплением точек тот текст, что зубил когда-то,
И сахарный петушочек теперь не купят к шабату
И тени стали короче, уменьшились сад и речка,
И не перешить сорочку, как не пережить местечка

И что ты увидишь, глядя на запад? Вдали
Мой свет золотой, закатной волною влеком,
Четыре земли, где жил мой народ, четыре земли,
Четыре реки, текущие
мёдом и молоком.





Четыре земли - Великая Польша, Малая Польша, Червонная Русь и Волынская Русь - основное место расселения европейского еврейства.
Кантор (хазн) - служка, поющий в синагогах
Меламед - преподаватель Талмуда, Торы, еврейской традиции.
Сойфер - каллиграф, переписчик духовных текстов
Амалек - мистический враг еврейства
Мэнчелэ (идиш) - человечек, маленький мальчик
Зеер шейн (идиш) - очень красивая
Аф гройсн ланд (идиш) - на большую землю
Аби гезунт (идиш) - буквально - во имя здоровья, во что бы то ни стало