Как тяжело душе поэта,
закрытой в теле тунеядца!
Как страшно ей и одиноко,
коль мысли о красивом и высоком,
а форма только чешет яйца,
позоря содержание -
художника и зрителя-эстета,
кому нельзя испортить вкус,
но только аппетит.
А тело дует в ус
и совершенное убожество творит
с руками не из той части скелета,
но чаще не творит совсем,
храня обет (своеобразный) воздержания
от производства красоты.
Возможно,
так будет лучше всем,
спасётся мир от лицезрения отходов
невежества и темноты.
Всем лучше, кроме содержания
гниющего сосуда -
в нём запертой души поэта,
немного даже музыканта,
художника и зрителя-эстета.