– Что ж, пишите, но, чур, уговор –
буду пить, пока водка не кончится.
Извиняйте, Илья, что таков:
дикость взгляда, и весь я всклокоченный,
куртка в дырах. Я не на парад
собирался. Рубаха в прорехах.
У соседа есть новый халат –
Одолжу, если он не уехал.
Напишите сначала халат,
а меня уж к нему присобачите.
Ничего, что чуть-чуть большеват?
Жизнь наскучила, будто солдатчина!
Грамотеи во злобе мою
партитуру швыряют на мусорник
оттого, что всю жизнь я молюсь
на икону пречистейшей музыки.
Будто выльют помоев ушат,
говоря: «В кабаке твоя родина».
А во мне кровоточит душа
несмолкающе
криком юродивых!
Может, выпьешь, давай, наливай!
Помогает от всякой болячки.
Здесь дают мне жасминовый чай –
опасаются белой горячки.
Видно, думают: что за чудак –
в паутине приходит и в саже?
Я, ей-богу, на этот чердак
за одной только музыкой лажу.
Вот найду её – станем летать.
Как шмели.
…Слышишь – виолончелат!
Это хмель начинает опять
выворачивать
череп.