…Я работал на РБУ в составе своей, стихийно сложившейся бригады, которой мы дали немудреное название - «Невский факел», вытравив на выданных нам синих ватниках хлоркой и спичкой на рукаве символы горящего факела и под ним эту надпись. На РБУ работа было очень трудная. Кроме нелегкого процесса приготовления самого раствора-бетона, ночью приходилось часто вставать и разгружать автомашины, везущие нам цемент по зимнику. Поскольку зимник – дело кратковременное и мало предсказуемое, завоз был всегда авральным.
Цемент нам завозили водители ухтинской автоколонны № 1331. Эта колонна стоит того, чтобы ее увековечить в анналах истории. Эту автоколонну у нас назвали «Дикой дивизией». И вот почему: Она была укомплектована исключительно новенькими ЗИЛ-130, автомашинами, которые были так же приспособлены для северного бездорожья, как босоножки для лыжных походов. Вообще, ЗИЛ-130 - юркая, легко управляемая, быстрая автомашина. Но… с одним единственным ведущим мостом!
А на Крайнем Севере нужны были супер проходимые автомашины: УРАЛ-375 со всеми тремя ведущими мостами, УРАГАН – военный ракетный тягач, приспособленный для нужд народного хозяйства, у которого все его восемь колес были ведущими. Мощные КРАЗы-255, с тремя ведущими осями и с супер колесами, которые подкачивались из кабинки и которые, если их спустить до определенного давления, распластывались, как лыжи у самолета АН-2, позволяя двигаться этому автомобилю по снежной целине, глубиной до метра. Или, на худой конец, устаревшие марки вездеходов, берущие свое начало еще с американских студобеккеров, знаменитые ЗИЛ-157. Они, несмотря на свой древний возраст, держали марку. Это был проверенный вездеход. Только для управления им надо было иметь неплохие мускулы, так как в момент их изобретения о таких «мелочах», как усилители рулевого управления и тормозов их конструкторы и не мечтали. Однако, эта древняя машина высокой проходимости чувствовала себя и в болотной, и в снежной колее, как рыба в воде...
…Автомашины же «Дикой дивизии» были с одним ведущим мостом и скользили по зимнику, как корова по льду. Для них, порой, проблемой было даже стронуться с места, а самые маленькие горки зимника они брали только с разгона. А, надо сказать, эти горки, как правило, внизу имели незамерзающий ключ, который несмотря на усилия дорожников пробивал в дороге ямищи сантиметров 15-20 глубиной. Вездеходы спускались осторожно, преодолевали эти ключи на небольшой скорости и только потом газовали на гору.
ЗИЛкам «Дикой дивизии» такая тактика никак не подходила. Они преодолевали такие промоины сходу, слетая вниз, чтобы с разгона суметь выскочить на гору. Зачастую в этих промоинах оставались и побитые листы их рессор, и прочие запчасти. А то, при неудаче, оставались и сами ЗИЛки, с вывороченными с корнем колесами, дожидаться техпомощи.
За эти все мытарства водителям «Дикой дивизии» платили по каким-то баснословным расценкам, очевидно, включающим смертельный риск. Они зарабатывали эти «длинные» рубли и… гибли во множестве. Их машины, более предназначенные для юга, чем для Крайнего Севера, на ледовых трассах могло выручить только одно – накат, сила инерции. И, чтобы ее постоянно иметь за спиной, приходилось постоянно держать высокую скорость. Вот они и гоняли как сумасшедшие. В эту колонну поступал и соответственный контингент – безбашенные сорвиголовы. Они шли на риск и, если везло, за сезон зарабатывали на ВАЗ – роскошную авто тех времен. Бросая вызов своей судьбе, они еще цепляли к своим ЗИЛкам добавочные прицепы. Так и носились они по 300 километровому зимнику от города Ухта – Альма-Матер новорожденного Вуктыла и обратно. И при этом шутили: «Главная проблема – тронуться с места!»…
…На наш РБУ за ночь приходило порядка 6-ти таких автомашин. Привозя 5 тонн цемента на самой автомашине и 4 тонны - на прицепе. Потому и вставать на их разгрузку нам приходилось по 5-6 раз за ночь. Уж что там оставалось на сон – можно представить! Но – «голь на выдумки хитра» и мы придумали спасение ночному сну – решили вставать и разгружать автомашину с прицепом по очереди. Я до сих пор удивляюсь как каждому из нас – парням далеко не богатырского сложения – удавалось в одиночку разгружать, да еще укладывать в аккуратные штабели все 9 тонн 50-ти килограммовых цементных мешков?!
И не однажды, «на спор», а всю долгую северную зиму!..
…Естественно, что с такой работы мы пытались «слинять» на какую-нибудь менее оплачиваемую, зато и менее трудную.
Помнится, я, разгружая «чертов цемент», с завистью посматривал на водителя, который, не теряя времени даром, уже похрапывал сладко в своей кабинке. Я усиленно искал возможность перейти на работу по своей любимой специальности водителя и, наконец, такая возможность мне представилась.
Наш механик бетономешалки Дима давно пообещал мне «пособить с переходом в автобазу». И однажды он мне сказал:
- Я только что говорил с начальником автобазы о тебе. У него пять условников вернули в зону и ему понадобились водилы. Пошли! Он хочет на тебя посмотреть!
Надо сказать, что время для этих «смотрин» было крайне неудачное. На днях, ночью разгружая цемент, я споткнулся и врезался носом в столб, подпирающий крышу. Поэтому, вот уже два дня у меня красовались два смачных синяка под обоими глазами. Я об этом как-то забыл. Боли особой не было, ежели не трогать, а внешний вид меня интересовал здесь в последнюю очередь. Чай, не по Невскому ходим. Да и «синеньких», как на местном жаргоне называли людей с синяками на лице, встречалось здесь немало. Особенно после общенародных праздников.
Теперь я вспомнил о своих фингалах, но идти было надо. Не тот случай, чтобы жеманничать и отказывать начальнику автобазы во встрече. Желающих попасть к нему в автобазу средь приезжих «комсомольцев-добровольцев» было пруд пруди…
…Автобаза представляла собой площадку, отвоеванную у болота, черно-блестящую от пролитых ГСМ и огороженную покосившимися столбами с проволокой.
Вся ее площадь, как правило, пустовала. Все автомашины были в разгоне. Либо в рейсах, либо их водители отсыпались после рейса, поставив и свою «подругу» урчать на малом газу возле места своего отдыха. Ставить в парк и глушить двигатель на период отдыха было неразумно, так как это грозило потерей времени на ее последующий прогрев и заводку.
Автобазу, заполненную автомашинами можно было наблюдать только в дни многодневных праздников, либо в актированные дни, когда мороз был за минус 40 и все поездки прекращались, или весной во время приезда инспекторов ГАИ на ежегодный технический осмотр…
…Вот и в день нашего прихода, площадь автобазы была пуста и только на ее краю, в дальнем углу площадки стояли три бортовых УРАЛа, покосившихся, со спущенными колесами и с кабинами, занесенными снегом. По всему видать, «калашный ряд» автобазы, как называют в автопредприятиях закуток, в который загоняют технику неисправную, длительно ожидающую ремонта.
В центре территории сиротели два небольших щитовых барака: один – «ремцех», второй – конторский. В конторский мы с Димкой и направились. В кабинетике начальника нас встретил порывистый высокий и широкоплечий молодой мужчина с круглым приятным улыбчивым открытым лицом:
- Привет, Дима! – он обменялся рукопожатием с моим сопровождающим.
И цепким взглядом окинул меня:
- Так это и есть твой протеже?! – с легкой смешинкой в голосе сказал он и, уже обращаясь ко мне:
- Хоро-о-о-ш! А где это ты фингал заработал,- иронически улыбаясь спросил у меня начальник.
- Вчера ночью при разгрузке цемента со столбом не разминулся… - в тон ему ответил я.
Начальник хохотнул:
- О! Это уже что-то новенькое! А то все, как сговорились – «с крыльца упал».
Мой покровитель Дима счел нужным вмешаться:
- Да нет, Палыч, он в натуре пострадал при разгрузке ночью…
- Ты скажи еще, что он не пьет вовсе, - продолжал ерничать начальник автобазы.
Я счел нужным вмешаться:
- Не пьют только язвенники и трезвенники, - козырнул я знанием местного фольклора.
Начальник автобазы посерьезнел:
- Ну, ладно! Время покажет «ху-из-ху»! Только предупреждаю: «алконавты» мне не нужны. – Он рубанул рукой - Сразу отсею!
И спросил уже деловым тоном:
- Документы с собой?!
Я протянул ему приготовленные водительские документы.
Начальник автобазы быстро, но внимательно просмотрел мои документы. Его тон несколько сменился:
- О! Второй класс! – уважительно протянул он. - А на каких автомашинах работал?
- На разных…
- А в последнее время?
- А в последнее время на рейсовом питерском автобусе.
- И чего же, не понравилось ленинградцев на автобусе возить?! – в его голосе вновь послышались шутливые нотки. Он, видимо, долго не мог без шутки.
- Да… Просто давно мечтал на ударной стройке поработать…
- Значит, «за туманом и за запахом тайги»?
- Да вроде того…
Димка опять вмешался:
- Он на гитаре играет, да песни добрые поет. Свои пишет…
Начальник искоса с интересом глянул на меня:
- Гитара… Песни… Это все хорошо! Но мне нужны водилы, а не артисты! «Артистов» здесь хватает – план не с кем делать – одни «артисты»!..
И без перехода продолжил опрос:
- Семья-то есть? Жена? Дети?
- Есть и жена, есть и дети…
Он перебил меня:
- Так их будешь сюда перетягивать или урвешь рубля и - домой?!
- Урывать не умею, - обиделся я. - А дома своего нет. И с тещей – не жизнь!..
- Понятно! Знакомо! – задумчиво проговорил начальник.
И возвращая одной рукой мои документы, вторую протянул для рукопожатия:
- Ну! Будем знакомы. Я – Иван Павлович Горбач – начальник этой конторы. Короче – беру! Вижу, что не алкаш! Сейчас ходовых машин нет. Весной прибудут. Тогда и дам. Не новую, конечно. Новые – старикам. А тебе из тех, что сейчас под стариками ходят! Для начала. А там – посмотрим, кто какой авто достоин! Сейчас зайдешь в другую комнату, к конторским, они там, что надо запишут, и завтра с утра - на ремзону! Помогать тому, кто на ремонте. Короче, пока на подхвате! На испытательный срок..
…Барак ремзоны возвышался на неожиданно высоком фундаменте. Только позже я понял почему. Весной, когда двор автобазы превращался в море разливанное, хоть этот барак был сухим островком. Внутри был бетонный пол, где на еще одном высоком фундаменте возвышался универсальный токарный станок. У станка стояла на боку катушка из-под кабеля, создавая подобие круглого стола. На скамейках, замасленных до глянцевого блеска, сидели трое мужиков. Один из них чубатый – шапка лежала на катушке-столе - возился с «буржуйкой». Он оглянулся на меня и, блеснув фиксой, прогудел:
- Че, паря, заблудился? Или погреться пришел?
- Нет, не заблудился. Я – новый водитель. Вчера оформился.
Чубатый вскинулся:
- Во, Палыч, дает! Своим работы нет, а он новых водил набирает!
В разговор вмешался второй работяга, по штангенциркулю, торчащему из его нагрудного кармана и по защитным очкам, загнанным на лоб, можно было предположить, что это токарь:
- Привет, новенький! Я – Анатолий, токарь этой конторы! Это – Николай. А вот тот у двери – Леонид. Все они сейчас без машин. Ждут прихода. А тебя как звать-величать?
- Матвей.
- Ишь ты, какое имя редкое да звонкое – почти Матфей! Да ты, Матвей, не межуйся, проходи, садись! Грейся! До прихода новых машин еще много тебе сидеть здесь придется. На тарифе голом. Без машины – какой заработок! А сам откуда, если не секрет?
- Из Ленинграда.
Чубатый дурашливо прогундосил:
- Как я рада, как я рада, что все бл…ди с Ленинграда!
Анатолий осадил шутника:
- А тебе, Колька, только бы насмешничать! За что на пацана взъелся?! Умолкни!
Очевидно, Анатолий тут пользовался авторитетом, Чубатый притих.
Анатолий продолжил свои расспросы:
- Сюда сам приплыл, али прокурор «направил»?
- Сам… Подзаработать. Да подхода очереди на квартиру дождаться…
- Пон-я-я-яятно, - протянул Анатолий, - Ну, чтож, «ханку» жрать не будешь – заработаешь. А вот квартиру… долго, поди, в Питере ждать?
- Да лет 15-ть - 20-ть…
- Ну, вот, как раз к пенсии и получишь, - съязвил неугомонный Колька…
…Я уже работал, точнее, отсиживал возле токаря Анатолия несколько дней. Для моей натуры это было мучительно. Я усиленно искал себе занятий. В те редкие моменты, когда у Анатолия была работа, я с удовольствием наблюдал, как он сноровисто из болванки делает нужную для водителя деталь. Он, видя мой неподдельный интерес, к своей работе, интерес, который был ему, без сомнения, приятен, откуда-то, из своих запасников достал и дал мне токарные очки, чтобы я мог следить за его работой, не опасаясь за глаза.
Анатолий был прекрасный специалист. Его работа меня восхищала выверенностью движений, мастерской скупостью жестов, чувством металла и его свойств. Надо сказать, что я всю свою жизнь любил наблюдать за работой Его Величество Мастера. Кем бы он ни был: токарем ли, сварщиком ли, плотником ли, столяром ли… И считаю, что нет ничего интереснее, чем наблюдать за работой Маэстро!..
…Сейчас, когда нашей молодежи, при полном попустительстве тех, кто должен следить за ее, молодежью, взращиванием, всячески навязываются совершенно другие ценности, чем во времена моей молодости, я с грустью наблюдаю, как редки бывают в СМИ и на телевидении передачи прославляющие человека труда. Всевозможные передачи, рекламирующие рабочую профессию, через ее постижение в совершенстве, показательные выступления представителей рабочих профессий ушли с экрана и тот час же пришли проблемы: падает уровень профессиональности в любой профессии. И сразу же на рынке труда в остром дефиците оказались именно специалисты рабочих профессий: токари, плотники, сварщики, бульдозеристы, экскаваторщики и т.п.
Последний раз я наблюдал на ТВ демонстрацию высшего класса профессионализма, аж в 2010 году. В большом павильоне телевидения, приглашенный экскаваторщик, в совершенстве владеющий своим ремеслом, мощными зубьями ковша экскаватора, поставил на стол ведущей чашку с блюдцем, налил ей из кофейника кофе и положил несколько кусочков сахара! Да и то это выступление касалось не основной тематики передачи, а так, было для заполнение паузы…
Это была одна единственная подобная передача за последние двадцать лет! Зато публичный Дом-2 функционирует ежедневно!..
…Новые автомашины в автобазу доставляли, как правило, на баржах. И хоть солнце уже достаточно хорошо днем припекало, Печора стояла намертво, спаянная толстым слоем льда, и до судоходства по ней было еще очень далеко.
От нечего делать, я стал осматривать стоящие в углу автобазы УРАЛы, интересоваться их техническим состоянием. Оказалось, что особых поломок-то у них и нет. Двигатели были в норме, все агрегаты, практически, на месте. А стояли эти «гробы», вообще-то, из-за мелочей. Где «полетели» рессоры, где отказали тормоза, забарахлил мотор, а водителя его загнали назад в зону за какое-то нарушение режима, вот и стояли эти грузовики сиротами. «Безлошадные» водилы не собирались за них браться, если им уже полагались новые «тачки»!
Как-то в наш «рембарак» заскочил начальник автобазы Горбач. Глянув неприветливо на нас, сидящих без дела, он раздраженно пробурчал:
- Ну что, сачки, сидите, штаны просиживаете?! Нет бы делом каким заняться! Все же вам зарплата идет!
Водители обиженно загудели:
- Какая там зарплата! Тариф!
- А что, тариф, не деньги? Вы и на тариф-то не вырабатываете!
- Так а че делать, Палыч?! Никто не ремонтируется, слесарить помогать некому!
- Взяли бы зону гаража убрали! Вон какой мусорник за зиму развели!
- Так все же вмерзло в лед! Потеплеет, всплывет, субботник заделаем!..
- Слышь, Палыч, а когда машины-то ждать новые?
Горбач в сердцах махнул рукой и пошел на выход, оставив без ответа последний вопрос.
Я вышел вслед за ним:
- Иван Павлович! Дайте машину!
Начальник так удивился, что резко развернулся ко мне:
- Чего тебе? Чего?
- Говорю, машину мне дайте! Надоело без дела сидеть!
Иван Павлович обалдело на меня уставился:
- А где я для тебя машину возьму? Что, у кого-то отобрать и тебе вручить? – сказал он, уже не скрывая раздражения.
- Нет! Вы меня не так поняли! Дайте мне вон из тех! – я показал в сторону «калашного ряда»
Горбач развернулся ко мне:
- Да с дорогой душой! Бери хоть все сразу!
Ему явно понравилась моя задумка:
- Запустишь агрегат в строй – о премии подумаю! – загорелся он. – Давай! Дерзай!
Он бодро повернулся и широким шагом пошел к конторе. Потом остановился и крикнул мне:
- Слушай… Матвей! Если из трех одну соберешь – честь тебе и хвала будет! А если какую запчасть надо будет – скажи – достану!..
…С той поры дни покатились веселее. Я выбрал из трех крайний грузовик с парковым номером 164 и возился с ним себе в усладу. Только периодически бегал к Анатолию отогревать руки – на морозе металл был ледяным и руки немели быстро. Иногда около меня появлялись зеваки. Либо из числа «безлошадных», либо из числа водил, заскакивающих в автобазу по своим неотложным делам.
Вот тогда-то я и познакомился с Макакой.
Вообще-то, если быть честным, то на макаку он вовсе не походил. Был он рыжим от корней волос, до цвета глаз. Просто крупный парень, ростом под два метра и от этого казавшийся худощавым, так как фигуру имел стройную, спортивную. Разве только вот лицо… У него были выдающиеся скулы, обтянутые веснушчатой кожей, без излишнего жира и без видимой мускулатуры. От этого его голова смахивала на голый череп. Каким его обычно рисуют на столбах: «Не влезай – убьет!».
Если приглядеться, то он был весьма симпатичный парень. Но, очевидно, за свою масть ему немало пришлось выслушать за свою жизнь насмешек. А он был горд и самолюбив. И именно от этого свое страдающее самолюбие прятал далеко от глаз людских, на гора выдавая этакого «рубаху-парня», которому и сам черт не страшен. Потому, при любом случае, он сам называл себя «Макака», применяя старый жизненный прием «потяни на себя»…
…Я лежал под машиной, когда к моему УРАЛУ на полной скорости подлетел ЗИЛ-157 и затормозил бампер в бампер, едва не ударив мой УРАЛ. Мне в лицо полетела снежная крошка от колес ЗИЛа. Хлопнула дверь кабины и возле моих глаз показались разбитые валенки, бог знает, какого огромного размера. Чей-то веселый голос прокричал:
- А кто это здесь мой уралец курочит?! Что понадобилось?
Я выдвинулся из-под машины и увидел рыжее до невозможности, скуластое лицо какого-то верзилы:
- А чего же ты бросил уралец, ежели он твой?!
- Так вот – новье дали! – Рыжий махнул на уткнувшийся почти в бампер УРАЛА ЗИЛок. А этот – он уважительно хлопнул по крылу УРАЛА – свое отходил…
Я вылез из-под машины:
- Новье – это хорошо. Ну, а поскольку мне нового не причитается,- заметил Рыжему я, - мне и такой сойдет.
И помолчав, добавил:
- А раз мне так повезло, что я со старым хозяином этого УРАЛА встретился, то скажи лучше, как у него двигун? В порядке? А то аккумуляторы на подзарядке и не знаю, не зря ли вожусь?!
Рыжий встрепенулся:
- Двигун – динамит! У него только все передние рессоры побиты. Да так… по мелочам кое-что… А так машина – зверь! Заводи! Газу до отказу и все скоростя сразу!
- Вот и видно, что ты «все скоростя сразу» врубал, что все рессоры побил. Так гонять будешь, так и радиатор столбом «смажешь», - попенял ему я, намекая на его резвое появление.
Парень посеръезнел:
- Э-э-э-э, паря! Ты еще по нашим дорогам не газовал, так и молчи! Вот поездишь – узнаешь. Рессоры что! Каждый зимник по пять - десять жизней уносит! Это – Север…
Он сменил тему:
- Слыхал, ты из Питера?...
Я набычился:
- Если ты сейчас опять споешь мне «Как я рада, как я рада…», ей-богу, не посмотрю, что ты верзила двухметровый, вон монтировкой отхожу!
Рыжий засмеялся:
- Вот это по-нашему! Тады – будем знакомы! Я – Рыжий. Или Макака! Как нравится, так и называй! – привычно сфиглярничал он.
- Мне больше нравится по имени, - с укоризной за его скоморошничество заметил я.
Парень глянул на меня из-под рыжих густых бровей своими рыжими глазами, опушенными рыжими большими ресницами и, сняв меховую рукавицу, неожиданно протянул мне свою большую как лопата ладошку:
- …Чтож… я – Володька, - и помедлив добавил, - Владимир Позырев!..
…Так я познакомился с самым удивительным, самым неординарным, самым колоритным водителем нашей автобазы.
Потом была наша с ним дружба длинной в 25 лет, которые я проработал на Крайнем Севере. И за все эти годы, я ни разу даже в шутку не назвал Володю Макакой. Рыжим звал, было дело. Особенно, когда на него злился. А Макакой – никогда. Мало того, через пару лет, узнав его поближе, после некоторых событий, в которых Володька, никак макакой не выглядел, я стал его принципиально называть Владимиром Викторовичем. Или короче – Викторовичем, так как он меня почти сразу стал называть Игоревичем. Но об этих памятных событиях я напишу ниже…
…Приход весны затягивался, но я не переживал, потому что моя возня с УРАЛьцем закончилась успешно. Я заменил ему рессоры, зарядил аккумулятор, завел, обкатал и вскоре получил свою первую путевку. Правда, по месту, т.к старье редко выпускали на зимник в дальние рейсы.
При замене рессор произошли памятные события, о которых я сейчас поведаю:
…Володя Позырев, со времени нашего знакомства, стал часто заскакивать ко мне в гараж, пока я возился с ремонтом своего УРАЛьца. Как-то я посетовал, что передних рессор на центральном складе нет, Горбач сказал, что это – дефицит из дефицитов и предложил ждать их привоза. Обидно было стоять полностью исправной автомашине из-за рессор! Володька, выслушав меня, сказал:
- Тю! Это не беда! Вон от бугульминских вагончиков рессоры подходят один в один! Ночью бери домкрат и свинти хоть четыре!
Я недоуменно спросил:
- А чего это ночью?
Володька ухмыльнулся:
Так они стоят на вагончике, так?
- Ну…
- А в этих вагончиках-то люди живут! И на фига им лишние заботы?! Так стоит себе вагончик на рессорах и осях с колесами и стоит. А снимешь рессоры, так вагончик на что-то ставить надо? А каждую весну ровнять!..
…Вагончики, поставленные каре составляли полевые городки. Ближайший к автобазе полевой городок стоял на полянке в березнячке и видимо оттого его старожилы назвали «Березка». В «Березке» жили водители автобазы и их семьи и мне, естественно, не хотелось начинать свою службу в новом коллективе со скандала. Я поделился своей проблемой с Анатолием, с которым поддерживал дружеские отношения. Вопрос разрешился неожиданно просто:
- Ты можешь потерпеть до выходных с этим делом, - спросил меня Анатолий.
Я, удивившись вопросу, спросил:
- Конечно! А что в эти выходные, рессоры привезут?
- Про привоз запчастей не знаю, но я в эти выходные задумал снимать свой вагончик с колес и ставить его капитально, на пригруза. Надоело, понимаешь, это качание. Как на волнах. Жену не приласкаешь – вагончик ходуном ходит, да еще поскрипывает - перед соседями неудобно…
Он улыбнулся и заключил:
- Так что, подгребай к моему вагончику в эту субботу часикам к двум дня, тебе там все четыре рессоры приготовлены будут!
…В субботу я пришел к вагончику Анатолия. И, действительно, в сторонке лежали все четыре снятые с вагончика рессоры. Я выбрал две из них, перекантовал их на кусок жести, специально прихваченный мной из гаража и поволок свою поклажу к гаражу. Через пять минут я взмок, хоть протянул не более четверти пути. Пару раз по дороге мимо меня пролетали машины, но я только завистливо смотрел им вслед. Знакомых шоферов у меня здесь еще не было, а так кто остановит?! У каждого свои заботы.
Чуть поостыв, я впрягся в свою упряжь снова. Не успел я пройти и пяти шагов, как рядом со мной, едва не задев меня бортом, вздохнул тормозами ЗИЛ-157. Я оглянулся. Это был бензовоз и из его кабины вылазил коренастый крепко сбитый мужчина с обветренном лицом и выразительными серыми глазами. Он натянул меховые рукавицы и подойдя ко мне, молча взялся за край рессоры. Я растерялся. Мужчина пробасил:
- Ну, что стал столбом?! Я что еще и сам грузить должен твои рессоры?!
Я поспешно ухватился за свой край. Мы погрузили рессоры на пустующее крепление запасного колеса на его машине и забрались в кабинку его ЗИЛка. Он снял рукавицы и протянул руку для пожатия:
- Я – Алейников Геннадий Васильевич! Будем знакомы! – бросил он коротко.
Я едва не поморщился от боли – у Геннадия Васильевича было прямо-таки, стальное рукопожатие:
- Матвей…
Он меня перебил:
- Да знаю, знаю, что Матвей!
Я удивился:
- Откуда?!
Он улыбнулся:
- Сорока на хвосте принесла!
И посерьезнел:
- А, если кроме шуток, то слушок по автобазе прошел, что появился новый водила - Матвей. Что парень он питерский. Что сразу стал от «стенки» УРАЛА на морозе собирать…
И добавил менторски:
- Ты, земляк, запомни: на Северах быстро слух разносится… - он помедлил и продолжал, - и оценивают здесь человека быстро… и, как правило, точно… А от этой оценки длительность твоего пребывания здесь больше, чем от отдела кадров зависит… Не приглянешься народу – долго не проработаешь…
Он опять помолчал и добавил:
- …ты, вроде, приглянулся. Пока…
Алейников резко сменил тему:
- А ты где в Питере жил, работал? - он искоса внимательно поглядывал на меня. И пояснил:
- Я сам – питерский! Здесь наших много. Так откуда ты?
- Жил в Колпино. Работал в Колпинском филиале 3-го автобусного парка Ленинграда, - отрапортовал ему я.
Геннадий ударил по тормозам. Машина встала, как вкопанная. Он всем телом повернулся ко мне:
- Во, даешь! Так и я там же работал! На львовской 3165! – он назвал парковый номер своего питерского автобуса.
- Ну а я - тоже на львовском - 3178!
Алейников всадил передачу и опять тронул машину, продолжая рассуждать:
- То-то я вижу, что-то твоя морда мне очень знакома?! Мы где-то пересекались, - задумчиво вспоминал он…
- Твоя… мне тоже,- отплатил я ему «любезностью».
Геннадий, не обращая внимание на мое скрытое неудовольствие, продолжал усиленно вспоминать и вдруг заорал:
- Вспомнил! Вспомнил!
Я заинтересованно взглянул на него:
- Ну…
Он с улыбкой стал мне напоминать:
- Помнишь кольцо у конечной возле Колпинского завода ЖБИ?
- Помню… - напрягая память вспоминал я.
- Ну и мы с тобой на перерыве в моем автобусе говорили про то, что надоело автобус водить, всю смену, как собака, на проволоке, туда – сюда! Что воли хочется! Что подумываю я на ударную стройку куда-нибудь рвануть! Ну, вспомнил?! Ты еще сказал, что и сам не против, да только-только сын у тебя родился и сейчас невозможно!... Ну, вспомнил?!
И тут меня осенило и я вспомнил нашу с ним короткую беседу в перерыве между рейсами. И тут уже я закричал:
- Так ты же собирался в Якутию!? На алмазы! И оттуда обещал мне письмо написать!
Алейников посерьезнел:
- Да, собирался в Якутию, а попал в Коми… да так, что не до писем стало, земеля… - он как-то враз погрустнел – «мы предполагаем, а бог – располагает»…
…Только много позже я узнал трагедию этого сильного и физически и духовно, человека…
…Оказывается, вскоре после нашего памятного разговора, у Геннадия случилась трагедия. Он на охоте случайно убил лучшего своего друга. Трагическая случайность. Шел за другом по зарослям след в след и ветка кустарника спустила курок. Друг получивший в спину полный заряд крупной дроби прожил еще полтора часа. Как будто специально, чтобы успеть сообщить милиции и врачу скорой помощи, что все произошло случайно, что Гена не виноват. Он настоял, чтобы его слова зафиксировали в виде заявления, слабеющей рукой подписал это заявление и… умер.
Это его предсмертное заявление, конечно, сыграло большую роль на суде, но, все равно, приговор был весьма суров - 6 лет лагерей. Из Ленинграда, где его судили, Геннадия отправили отбывать наказание на лесоповал в Коми тайгу. Где условия были чудовищные и не будь Геннадий «Крепким орешком», неизвестно еще как бы все это он вынес. Но его больше изматывала вина, что от его неосторожности умер человек. Это на всю жизнь отложило печать суровости на его лице. Он очень редко смеялся, хоть был компанейским человеком.
Потом, по прошествии половины объявленного срока, ему применили УДО (условно – досрочное освобождение) и направили… на ударную стройку - Вуктыл, где он вскоре и начал работать водителем…
Встреча с Алейниковым имела для меня благодатное последствие. Оказывается, в автобазе существовало деление на землячества. Члены землячества всячески помогали друг другу, поддерживали друг друга, способствовали и карьере, и продвижению друг друга. А питерское землячество, оказывается, было самым крупным и самым влиятельным в автобазе.
Василевич стал меня опекать, как ветеран автобазы...
…Вообще, Вуктыл стал разрабатываться и наполняться техникой и кадрами с июня 1968 года. Примерно, с этого времени исчисляла свою историю и наша автобаза. Примерно с первыми кадрами водителей, прислали сюда и Геннадия.
Я же прибыл на Вуктыл в декабре 1969 года. То есть спустя полтора года после первых работников. А на начинающихся ударных строках ветеранство исчислялось , порой, месяцами, а не как в старых городах, десятилетиями.
Поэтому и Геннадий Алейников, и другие водители, отработавшие здесь уже год, считались ветеранами, против нас, новоприбывших.
(Продолжение следует.)