Так пахнет стружка корабельных сосен
под визг пилы сквозь плоть живых стволов.
Так память неожиданно приносит
остывшим пеплом писем тяжесть слов.
И ветер, павший ниц, в плену камина
затягивает скорбную мольбу
о белой бездыханной георгине,
надломленной в заброшенном саду,
где дождь по капле горечь оставляет,
ныряя в складки мокрого плаща,
чьи рукава, взметнувшись с птичьей стаей,
поникнут вслед за откликом "П р о щ a й."
И до зрачка весь мир досужий сужен,
боль стиснута до плотности свинца,
чтоб в отражении озябшей лужи
не дрогнул мускул бледного лица.
Но задрожит лоза, давно нагая,
в клешнях морозных старца-февраля.
Так умирают... или выживают,
когда уходит из-под ног земля.