Рыба моя, рыба, давно ты живешь на свете.
Светел твой лоб и тайны миров скрыты
Во чреве бездонном под куполом океана.
И стен граненого стакана тебе мало, чтобы
Пролиться горькой истиной в мое горе,
Пробиться сквозь лед в застывших глазах,
Прорваться сквозь минное поле.
Свободная, сильная рыба,
Обремененная волей.
Холодная кровь течет под моей кожей.
Рыба, рыба, мы чем-то с тобой похожи.
Плавник — к плавнику, ирокез — к ирокезу.
Делаю за ушными раковинами надрезы.
Надеваю ласты, машу перепончатыми руками.
Поднимается пар, уходит на глубину облаками,
На глубину синего, синего неба,
К кратерам небоскребов океанских гор,
Волнами цунами зависает над городами,
Страшнее и круче горба на твоей спине.
Железная рыба, нелепый гарпун в судьбе.
Рыба моя, рыба, белее первого снега,
Больше самого большого в мире казана для плова,
Радостнее первого детского слова, загадочнее всех ежей,
Растворенных в тумане, нежнее цветов, подаренных маме.
Наполняю легкие жидким кислородом.
Хрупкое тело проходит сквозь ребра дивана.
Анна!..
Рассказываю об одинокой планете,
Утонувшей в космической грусти,
Анна не слышит.
И никогда не отпустит.