Хиросима (Инна Ворона) / Стихи.ру

Я обещала об этом написать ещё в 13 лет. Кому и зачем - не важно. Может, с точки зрения литературы, это произведение и не имеет ценности, но я на это и не претендую. Это просто то, что я должна была сделать.
Для сведения - госпиталь, причал, мост, кошки, камикадзе, кондитерские и будильники в Хиросиме 1945 года имели место быть. Мята тоже. Я узнавала.
С исторической и художественной точек зрения срать я хотела на критику. И на критиков. Всем добра, бодрости и насыщенных будней.
Афтар.

"И день настанет скоро, когда мы погибнем. И изменить ход этого нельзя, так как решено всё не нами. Вспыхнет воздух и будет он раскалённым, как солнце, и сгорят дома и храмы, и город будет разрушен. Люди станут пеплом и дымом и останутся от них следы на камнях, а те, кто не умрёт сразу, будут после умирать в жутких мучениях. И ты, Микото, и кровь от брата твоего, и я, связанная с богами обречены на быструю смерть. Благодари за это богов, что даруют."

Девочка бежит по улице...

Два месяца до.

Я, как обычно, проснулась в шесть утра. Нужно собраться на работу, да и на то, чтобы добраться до неё тоже нужно время.
В 7.00 зайдёт моя подруга Рэй. Мы всегда так договариваемся, чтобы идти в госпиталь вместе.
Ой, простите, я совсем забыла вам рассказать!
Меня зовут Кисара Йото, мне 16 лет, я живу с моей тётей Микото на одной из прилегающих к центру улиц Хиросимы. Моя мама умерла, когда мне было 10 лет, от болезни лёгких. Отец погиб на войне, он был простым солдатом. Тётя Мико - его родная сестра, взяла меня к себе. У неё странная шаркающая походка, её нельзя назвать красивой, наверное, поэтому она и не вышла замуж. Хотя она не говорит истинную причину.
Собственно я. Было бы лучше просто приложить своё фото, но я ведь рассказываю, а не показываю, поэтому попытаюсь описать себя словами. Начну с роста - рост это моё наказание. На фоне своих сверстников я выгляжу дылдой, прибавьте к этому ещё и худобу, и вы без труда придумаете сами те клички и дразнилки, которыми меня награждали в школе. Хорошо, что к последнему классу Рэй вытянулась в длину и мы с ней почти сравнялись. А вот наши мальчики так и не сумели нас догнать. Волосы - тут мне опять не везёт. У большинства в нашем городе волосы чёрные, как ночь, цвет моих тётушка называет "жжёная перина". Я не знаю, почему именно перина, но они на пару тонов светлее, чем положено. И, как бы я не пыталась сгладить их щёткой, меньше, чем через 10 минут вид у них снова растрёпанный. И ещё нос у меня не такой, как у всех - кончик его чуть загнут книзу, однако это бросается в глаза. Ну, и собственно глаза. Рэй говорит, что они у меня похожи на глаза птицы, вернее, на глаза чайки, если уж быть до конца точной, но я с ней не согласна. В общем, та же "жжёная перина".
В связи с тем, что идёт война, в нашем сонном некогда городе открыт госпиталь. Моя работа в нём заключается в изготовлении материала для операций и перевязок. С утра до вечера я, Рэй и ещё две девушки возимся с ватой и тряпичными бинтами в маленькой комнате, окно которой выходит на пыльную улицу. Из-за этой пыли, створки приходится всегда держать закрытыми, и мы в особо жаркие дни просто задыхаемся.
После работы я и Рэй идём гулять к причалу, там всегда навалено очень много брёвен, иногда стоят военные корабли, моряки с которых свистят нам вслед и отпускают сальные шуточки. Мы убегаем, хихикаем и делаем вид, что смущаемся. На причале у нас есть друг - бело-рыжий кот, лохматый и нечёсанный, и мы часто захватываем из госпиталя то, что недоели больные. Мы кормим его, а он трётся о наши руки.
И я, и Рэй, уже взрослые. У меня это было в первый раз в 14 лет, я очень испугалась, весь день болел низ живота, а потом потекла кровь. Хорошо, что у меня есть такая замечательная подруга! Так как у Рэй это началось на год раньше, чем у меня, она-то мне и рассказала, что это и что этого не нужно бояться.
Единственное, чего я хочу - это чтобы война кончилась как можно скорее, тогда я уйду из госпиталя и поеду учится в Токио. Тётя Мико говорит, что мне нужно иметь образование. Я с ней согласна, жизнь замужней женщины для меня не очень привлекательна, я хочу быть самостоятельной ни от кого не зависеть.

Девочка бежит по улице...

Месяц и три недели до.

Сегодня у нас наконец-то выходной. Можно поваляться в кровати подольше, потом помочь тёте Мико по дому, а потом я абсолютна свободна. Жаль только, что Рэй сегодня уехала с родителями за город к родственникам. Ну ничего, уж я-то найду, чем заняться.
Закончив все домашние дела, тётя наконец-то даёт мне добро на свободу. Окрылённая, я бегу на причал. Там я нахожу своего приятеля, отдаю ему то, что захватила из дома и присаживаюсь рядом с ним.
- Понимаешь, дружок, я очень хочу, чтобы кончилась война. Очень-очень! Тогда я поеду в Токио, выучусь там на хорошую профессию и вернусь сюда. Ты меня только дождись, кот. Я заработаю на хороший дом, мы переедем туда с тётей и возьмём тебя к себе. Это уж я тебя обещаю.
Такое ощущение, что этот лохматый нахал меня не слушает. Закрыв глаза, он подставляет мне живот и ворочается, требуя, чтобы я его гладила. Ну и ладно, мне не трудно.
- Извините, вы не подскажете, где в вашем городе найти госпиталь?
Я вздрагиваю и поднимаю голову. О, духи!!! Как же он красив - в военной форме, широкоплечий, короткая стрижка, которая подчёркивает его благородные черты лица, загорелая кожа, на фоне которой блестят серые глаза. Ммм, по-моему пора пересмотреть свои взгляды на несносных мальчишек. Хотя этот уже к ним не относится, скорее молодой мужчина. "Только не надо вести себя, как полная дура, которая расклеилась от неземной красоты", - строго говорю я себе. Нужно вести себя с достоинством.
Я встаю с бревна, поворачиваюсь к нему лицом и тут меня ждёт новое открытие - он выше меня. Не очень-то намного, но мне непривычно смотреть на кого-то снизу вверх.
- Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, смотрите сюда.
Беру обломок ракушки и начинаю рисовать ему дорогу до госпиталя на песке, попутно объясняя куда после чего поворачивать.
- Такусиро, - перебивает он меня.
- Чего-чего? - летит в никуда моё хорошее воспитание.
- Зовут меня так, Такусиро.
Я не выдержу его насмешки. Он так улыбается, как будто сейчас провалится сквозь землю и будет оттуда смеяться над моим глупым лицом. Демон.
- Вы не могли бы меня проводить, если вас это, конечно не отвлечёт от более важных занятий.
Ха-ха-ха. Ещё бы я не могла, дорогу до госпиталя я знаю, как свои пять пальцев.
- Могу, если вы не будете по дороге насмехаться над бедной девушкой.
Вот так тебе и надо!
По дороге мы разговорились. Такусиро рассказал мне о себе. Ему 21 год, он солдат, уже три раза был в серьёзных сражениях. В последнем из которого его товарища сильно ушибло осколком от гранаты и его привезли в наш госпиталь. Я знала о ком он говорит - парень, с лицом, покрытым оспинами лежал на втором этаже с контузией. Медсёстры говорили, что лечится тому очень долго, да и эхо контузии останется на всю жизнь.
Я-то знала, что Такусиро просто так к его другу не пустят, но мне так хотелось помочь. Я кое-как поддерживала беседу, вспоминая график работы медсестёр. Кто у нас сегодня на втором этаже?
- Нам нужно зайти в кондитерскую, - наконец-то я вспомнила! Сегодня там дежурит "сладкоежка" - сестра, которая больше всего на свете любит сладкое.
- Вы проголодались?
- Нет, просто поверьте, что так надо.
Даже если он удивился, то уж виду не подал. Закупившись сладостями и папиросами (это уже не моя инициатива), мы вошли на территорию госпиталя.
- Подождите здесь, я скоро.
Выхватываю у него кулёк со сладостями и взбегаю на второй этаж.
- Сладкоежка, сладкоежка,- зову я сестру.
Договорится с ней, имея запас выпечки или конфет, можно о чём угодно.
- Ну ладно, так уж и быть, помогу тебе, только ты уж никому не говори, меня за это не похвалят.
- Спасибо, сладкоежка!
Она на своё прозвище никогда не обижается.
Выхожу во двор, провожу Такусиро на этаж к его другу. Проходя мимо комнаты сестёр, дверь которой слегка приоткрыта, он понимает, зачем нужен был запас сладостей. Улыбается и подмигивает мне. Ой-ой-ой...
В палате он с другом кидаются друг к другу, начинают обниматься и смеяться, вспоминая кого-то ещё.
Я понимаю, что я здесь лишняя, про меня-то он сразу забыл, и выхожу из палаты.
Ночью лежу и плачу, а от чего - и сама не могу понять.
Завтра будет о чём рассказать Рэй. Может, она знает, что со мной такое?

Девочка бежит по улице...

Месяц и две недели до.

Я рассказала всё Рэй и теперь она постоянно просит у меня повтора. Рэй - это наверное, единственный человек в моей жизни, который никогда не будет надо мной насмешничать. Тем более, если что, мне есть чем ей ответить.
На следующий день после встречи с Такусиро, нас с ней переводят в палаты смотреть за больными. В госпитале вечно не хватает медсестёр. Старшие сёстры учат нас делать перевязки и уколы. для меня это совсем несложно, я быстро всему учусь, но у Рэй возникают трудности - она по своей природе более брезглива и неуклюжа. Рэй морщит нос, когда меняет повязки у больных с ампутированными руками и ногами, путается в бинтах и время от времени роняет шприц на пол. Её ругают, я стараюсь помочь ей, чем могу.
Наша палата - как раз та, где лежит друг Такусиро. Он меня не узнаёт, ну ещё бы, до меня ли ему было, когда к нему пришёл товарищ.
Всего под нашей опёкой 18 раненых, времени едва хватает на то, чтобы перекусить. Нужно кормить тех, кто сам не в состоянии донести еду до рта, менять бельё у тех, кто не встаёт. Иногда приходится оставаться на ночь.
Кто-то умирает сразу, кто-то долго мучается, но всё равно умирает, кто-то, как приятель Такусиро, идёт на поправку.
Идут бои и в госпиталь постоянно поступают новые раненые. Работы невпроворот, я очень сильно устаю.
Радует то, что Такусиро в конце моей смены заходит в госпиталь, а потом провожает нас с Рэй по домам. Ей идти дальше, сначала мы вдвоём провожаем её, потом идём в сторону моего дома. С ним так хорошо просто идти рядом и разговаривать обо всём на свете. я понимаю, что я влюблена. На прощание он жмёт мне руку, слегка задержав её в своей и мы договариваемся о следующей встрече.
Тётушка Мико дома не одна. С ней какае-то женщина лет пятидесяти.
- Кисара, это Харука, Харука Оккайдо.
Улыбаюсь в знак приветствия и слегка наклоняю голову.
Сажусь с ними, мы ужинаем. После я отправляюсь спать - завтра ведь снова на работу. К несчастью, стены в нашем жилище тонкие и я становлюсь невольной свидетельницей разговора тёти и Харуки.
"И день настанет скоро, когда мы погибнем. И изменить ход этого нельзя, так как решено всё не нами. Вспыхнет воздух и будет он раскалённым, как солнце, и сгорят дома и храмы, и город будет разрушен. Люди станут пеплом и дымом и останутся от них следы на камнях, а те, кто не умрёт сразу, будут после умирать в жутких мучениях. И ты, Микото, и кровь от брата твоего, и я, связанная с богами обречены на быструю смерть. Благодари за это богов, что даруют."
По-моему, эта Харука сумасшедшая.

Девочка бежит по улице...

Месяц до.

Безумная знакомая Микото, Харука, пророчит всем конец.
Сегодня она приходила в госпиталь, как оказалось, она старая знакомая одного из докторов. Когда Харука зашла в нашу палату, в сопровождении врачей, я спиной почувствовала, что сейчас что-то случится. Она подошла к первой кровати:
- Умрёт через три дня.
Ранение в бедро, мужчина 29 лет, идёт на поправку.
Ко второй:
- Выкарабкается, но не сразу.
26 лет, в бою попал осколок в живот. Три операции, больной считается безнадёжным.
Харука Оккайдо прошлась ураганом предсказаний по палате.
Обернулась на пороге.
- И день настанет скоро, когда мы погибнем. И изменить ход этого нельзя, так как решено всё не нами. Вспыхнет воздух и будет он раскалённым, как солнце, и сгорят дома и храмы, и город будет разрушен. Люди станут пеплом и дымом и останутся от них следы на камнях, а те, кто не умрёт сразу, будут после умирать в жутких мучениях.
Умрут все.
Больные были возмущены произошедшим и высказывали своё недовольство нам, как будто это мы пригласили её.
Я и Рэй поверили Харуке, когда её предсказания на счёт наших раненых начали сбываться. Те, кто шёл на поправку, умирали, те, кто считался безнадёжным, начинал идти на поправку.
Сегодня у меня снова встреча с Такусиро. Мы идём на причал - там нас никто не видит, если спрятаться за завалами брёвен и можно спокойно обнимать и целовать друг друга. Можете осуждать меня сколько угодно, но сейчас это единственная отдушина для меня, и мне просто хорошо. я люблю его, и он отвечает мне взаимностью. Я знаю, что скоро его часть перебросят на север, у нас с ним слишком мало времени, чтобы побыть вместе и нам приходится спешить. Я рассказала тёте Мико о Такусиро, она не против наших с ним встреч, мне иногда кажется, что она очень рада за нас. Куда девались её обычные нравоучения о скромности и порядочности, теперь Микото жадно требует подробностей. Не прожив своей любви она проживает мою. А недавно она сказала мне, что даже не будет против ребёнка...
Тётя верит в размытые предсказания, зажигает ароматические палочки в честь наших богов и проводит день в молитве.
После прогулки мы идём ко мне и я знакомлю двух близких мне людей. Микото поит нас чаем с мятой и расспрашивает Такусиро о его семье и планах на будующее. Мы решили, что сочетаемся браком, как только кончится война. Тётушка вздыхает:
- Эта война никогда не кончится... Для нас всех - никогда...
- Тётя, ты наслушалась эту провидицу, - упрекаю я её.
Мой любимый интересуется о ком это я. Приходится рассказать. Мико дополняет мой рассказ подробностями.
Такусиро загорается:
- У нас в отряде был человек, перед боем он всегда предсказывал, кто будет ранен, кто выживет, а кто нет... И ведь ни разу не ошибался. А потом он предсказал свою смерть, в тот день, когда не было никаких сражений. И ведь сбылось...
- А от чего он умер, если не от пули или от осколка? - мне становится интересно.
- Упал в выгребную яму и сломал шею...
- Но ведь если он знал, от чего умрёт, зачем он туда полез?
- Он просто знал, что в этот день умрёт. А как - решила судьба. Микото, я хочу узнать свою судьбу, познакомте меня с Харукой.
Я пытаюсь его отговорить, но Такусиро непреклонен. упрямый, хочет и всё! Как же я люблю его....
Всё-таки он добился своего, пока я была в госпитале, тётушка свела его и Харуку вместе. Мой любимый так и не рассказал мне, о чём они говорили, но я видела, что он грустный.
- Любимая, через три дня я покину Хиросиму, наш простой кончился.
Я по привычке, начала всхлипывать.
- Не плачь, - он обнял меня, - война закончится и мы обязательно будем вместе. Очень скоро...
- Это тебе Харука сказала? Вобще-то она всем смерть предвещает.
- Любовь сильнее смерти. Надо будет только подождать.
- И сколько же?
- Пока мы снова не встретимся.
- А когда?
- Я не знаю.
Я хочу познать его, как мужчину. Тётя Мико сегодня ночует на другом конце города у старой знакомой.
Никакая война не сможет мне помешать...
Через три дня Такусиро уезжает. Его приятеля выписывают из госпиталя, но пока он остаётся в нашем городе.

Девочка бежит по городу...

Две недели до.

Над Хиросимой постоянно кружат самолёты американцев, как будто что-то выслеживают. Сирена воздушной тревоги звучит всё чаще и мы, бросая работу, бежим прятаться в бомбоубежище. Но опасность минует и все возвращаются к своим делам.
Рэй очень сблизилась с товарищем моего любимого. Я не понимаю, что она в нём нашла, она же утверждает, что чувств к нему нет, просто ей интересно с ним.
Мне стали снится страшные сны. Часто я просыпаюсь в холодном поту, вскрикиваю во сне и беспокойно ворочаюсь. Я никому не рассказываю о том, что вижу в этих снах, боюсь, меня примут за сумасшедшую.
Там я, но у меня другое тело, волосы, глаза. Я лежу в кроватке, надо мной склоняется женщина, я знаю, что она моя мать, но в то же время, она чужая. Я прекрасно помню и мать, и отца. Потом мелькают другие лица, это другой город, там всё не как у нас. Другая раса людей, и я одной расы с ними, чёрно-белые клавиши... Я не понимаю этих снов. Особенно странных людей в синей форме с белыми буквами на спине, и я среди них. Похоже на военную униформу иного, чем у нас образца.
Плохие новости. Через приятеля Такусиро я узнаю о смерти любимого. В сражении он и его товарищи вели обстрел из укрытия. На них двинулся танк врага. Могли бы погибнуть все, но... Но мой любимый, моя душа и жизнь, бросился под гусеницы с гранатой в руке и взлетел на воздух вместе с врагами, тем самым спас остальным. Мне очень плохо и больно, всё падает из рук и я просто ухожу с работы. За спиной шёпот сестёр и больных "жених у неё... погиб..."
На причале сажусь на то место, которое помнит и наше знакомство, и наши поцелуи, прижимаю к себе кота, обнимаю его и начинаю укачивать и перебирать его шерсть. Как же так, он же обещал, что мы будем вместе... нет, он не виноват, он просто ошибся... Противоречия раздирают меня на части. Надо жить, надо просто продолжать жить... С этой болью внутри, как-нибудь дальше. Ради тёти Мико, ради Рэй, ради больных в госпитале...
Рэй находит меня после работы и тащит к приятелю Такусиро. Мы до темноты вспоминаем его. Впервые в жизни затягиваюсь папиросой, сначала кашель, потом всё лучше и лучше. Голова кружится, перед глазами всё плывёт.
Любимый мой! Я буду помнить тебя до конца своих дней, и уж после смерти мы точно будем вместе... Теперь я это тебе обещаю...
Знала бы я, как недолго мне осталось...

Девочка бежит по городу...

6 августа 1945 года.

Как обычно - подъём в шесть утра. Первый сигнал воздушной тревоги. Собираюсь на работу.
Накануне я разоваривала с Харукой. Я знаю, что будет дальше.
Заходит Рэй. Теперь у нас с ней разные судьбы. Рэй будет жить. Я - уже нет.
Мы выходим из дома. Ещё один сигнал тревоги. Проклятая сирена. Потом отбой. Над городом кружит точка американского самолёта.
Дорога. Госпиталь. Сирена. Отбой.
Самолёт снижается ниже.
Возле порога госпиталя говорю Рэй:
- Ты иди, скажи, что я опоздаю...
- Ты куда?
- Рэй, мне надо. Мне правда надо.
- Я тебя одну не пущу!
Глупая, и такая родная... Я пытаюсь ей объяснить - иди в госпиталь, ты будешь жить... Времени уже мало...
Захожу с ней внутрь, накидываю белый халат. Нужно успеть.
Бросаюсь со всех ног на улицу, бегу по улице, по городу... Дыхания не хватает... Спотыкаюсь, падаю, снова встаю и продолжаю бежать. Редкие утренние прохожие странно смотрят на меня, ещё бы... Белый халат развевается, лицо раскраснелось от бега, волосы "жжёная перина", как всегда, растрёпаны. Впереди мост, осталось совсем немного. Время идёт. Из последних сил приближаюсь к нему. Сзади топот. Спиной чувствую, что это Рэй. Моя верная подруга и тут меня не бросила. Дура. Как же жаль, что я сломала её судьбу. Но поздно, уже слишком поздно. Самолёт тоже движется в сорону моста. Другой самолёт, не тот, что кружил с утра. Забегаю на мост и хватаюсь за перила... Жди меня, любимый, скоро я приду... Рэй подбегает, хватает меня за руки. Мы смотрим друг на друга. Один, два, три.
Маленькая чёрная точка стремительно приближается к нам. Рэй требует объяснений. Шесть, семь...
Прижимаю её к себе.
- Прости, слышишь. Прости меня!!!
Девять, десять...
Яркий свет, режет глаза, мы вспыхиваем, как факел, счёт идёт на доли секунды...
Я проваливаюсь в темноту, такую прохладную и спокойную...

28 мая 1988 года.

Уют замкнутого пространства материнской утробы вдруг начал сокращаться. Это значит, что пришла пора покидать моё пристанище...
С того самого дня я ждала перерождения и представляла его по-разному. Я чувствовала, что в новой жизни я буду другой, а ещё - мне суждено всё забыть. Забывать я не хотела. У меня были годы, чтобы запрятать память глубоко-глубоко, в самый центр души, откуда демиурги не смогут её стереть. Надеюсь, мне удастся их обмануть.
Снова яркий свет резанул по глазам, почти как тогда, с той лишь разницей, что этот свет сейчас означает начало. Начало моей новой жизни...