отрывок
..Потеряв в этом аду свои очки с толстенными линзами Йохан стал совершенно беспомощным: и так-то он был стрелок никудышный,а сейчас и вообще нечего было говорить об участии в отражении ожидаемой атаки русских.
Земля дрожала и тряслась от разрывов,грохот стоял такой,что не слышно было самого себя,и отошедшие на вторую линию обороны уцелевшие солдаты объяснялись жестами,как глухонемые.
Йохан выглянул из окопа и оттянув пальцами веки "навёл резкость":совсем рядом был сапёрный блиндаж,разбитый прямым попаданием,а в нём его походный ранец с запасными очками. - А что,можно попытаться достать его,- мелькнула мысль. - Вход не разрушен,а лежак рядом со входом,- справа,через один.
Чёрно-жёлто-серый тротиловый туман стлался над землёй;разрывы вздымали глину то по-одиночке,то группами,то поодаль,то совсем рядом;казалось,что смерть играет с людьми в крестики-нолики,в которых выигравшему присуждается жизнь,но только до начала следующей игры.
Йохан неуклюже перевалился через брувствер,уронив свою винтовку на дно окопа и на полусогнутых запетлял по направлению к блиндажу,при каждом разрыве распластываясь на земле. Оставшиеся в окопе солдаты не заметили исчезновения сапёра - каждому было дело только до себя и своих мыслей и переживаний.
Он был уже у входа в блиндаж,когда рядом одновременно разорвались два крупнокалиберных снаряда и взрывная волна,обдав жаром,швырнула Йохана на брёвна разрушенного перекрытия,торчащие из земли. Каска спасла от нелепой смерти: погибнуть в бою,разбив голову о брёвна - тот ещё анекдот!
Изрядно помятый,не помня себя от ужаса,Йохан выбрался из груды брёвен,под которыми навечно остались Дитрих и Ганс,и,забыв напрочь о цели своего похода, рванул в сторону Синей речки,пытаясь ориентироваться по горящим руинам изб,ежесекундно падая в воронки,выдирая сапоги из раскисшей после дождей глины и спотыкаясь о тела убитых,брёвна,ящики,детали машин и орудий - последствия почти полуторачасового артобстрела,превратившего ''немецкую'' часть Погорелого Городища в некое подобие лунного пейзажа.
Он бежал под раскалённым августовским небом по вязкой тверской земле,задыхаясь и не слыша стука своего сердца:даже подсознание было заполнено рёвом,визгом,грохотом разрывающихся снарядов;шорохом,свистом,стуком снарядных осколков и мокрыми,чавкающими шлепками комьев земли,которая в эту пору немногим уступает металлу по прочности,но дожди превратили её в некое подобие сметаны серо-бежевого цвета
Китель он сбросил - сукно только отнимало силы на этом пекле,оставшись в рубахе и брюках;сапоги с налипшей на них глиной,уподобились гирям или кандалам,жетон маятником скакал по телу под рубахой,норовя вместе с сердцем выскочить наружу;пот тёк не ручьём - рекой,каска прыгала на голове взад-вперёд,больно ударяя то по шее,то по носу.
Дрожащая земля пошла под уклон: направление верное,- среагировал скованный ужасом мозг. - Камерад! Комм цу унз! - услышал Йохан голоса впереди,из последних сил заставляя ускориться ватные ноги. Это было последнее,что он услышал в своей недолгой жизни: осколок снаряда от близкого взрыва с такой силой ударил его в висок,прорубив каску и разбив вдребезги череп,что он умер на бегу,непоняв,что произошло и не испытав боли - пробежал два шага,подломил колени,перевернулся через себя и замер навеки,раскинув руки и заплетя ноги, а над мёртвым молодым телом простиралось бескрайнее синее небо,оттенённое чёрными и серыми дымами..
Через несколько часов по ржевскому тракту шёл советский военный корреспондент и поэт,чуть в стороне от колонн пехоты,идущей на запад бесконечной зелёной змеёй вьющейся по древней дороге. Он остановился у обезглавленного трупа,поддел носком сапога треснувшую каску с остатками головы несчастного парня,достал блокнот,карандаш,и сделал пометку в блокноте:"труп немецкого солдата" "у развалин дома". Потом,подумав,приписал "разутый",поскольку кто-то уже снял с мертвеца почти новые сапоги. Поводив карандашом в воздухе,словно дирижёр палочкой,задумчиво сжал карандаш зубами,процедив: - Нет,не то...не то и не так...
Вдруг лицо его просветлело: - Ну конечно же! Не разутый,а раздутый! Ещё раз взглянул на останки у своих ног,сплюнул,выматерился и пошёл далее,к видневшимся неподалёку дымящимся развалинам колхозной конюшни,земля перед которой была усеяна неподвижными телами красноармейцев...
...Оставшиеся в живых жители,знавшие Йохана-Ваню,похоронили его на дне воронки от авиабомбы,завернув в найденные неподалёку лохмотья немецкой плащ-палатки. На протяжении всей своей кошачьей жизни на место упокоения доброго подслеповатого юноши-иноземца,каждый день приковыливал спасённый им трёхногий кот Васька и часами лежал,подвернув передние лапы под себя;а когда пришёл Васькин черёд покинуть этот свет,он пришёл умирать на могилу своего друга и спасителя.
А повзрослевшая девочка Оля,уже став матерью,а потом и бабушкой,приносила скромые полевые цветы на то место,где обрели покой два существа сколь непохожие,столь и близкие её сердцу..