В трех молитвах от ржавого трапа
еле слышный парит Серафим.
Замерзая, в пальтишках из драпа,
в гробовом ожиданье стоим.
И матросы стоят, иностранцы,
над трубой желтоватый дымок.
Для кого-то непрочные шансы,
для кого предпоследний урок -
ради берега, дочери, сына
повсеместно стараться сберечь
и Рахманиновское пианино,
и червонную русскую речь.
А останутся дырочка в ранце,
недопитый в порту лимонад.
Три гудка. Пароход «Esperanza».
Обещанье вернуться назад.