Железный лепесток остроконечный,
Влетевший между вскинутых бровей,
В бесстрастной перспективе человечней,
Чем анфилада лагерных дверей.
Насытился, мой ангел чернопёрый?
Отяжелела призрачная плоть?
Ты не был вором – ибо хуже вора.
Ты отравил вино, что дал Господь.
Грохочущей погибелью ковровой,
Сплошной стеной визжащего огня, –
Ворочайся, зазубренное слово,
В груди того, кто пил и ел меня.