Это ОНА к нему приставала, как банный лист,
и кружила возле надоедливой мухой.
Там, где он бывал молчалив или слишком речист,
приникала неослабевающим слухом,
чтобы поймать отзвук печали или тонкой лжи
(ложь от него прогнать, а печаль прикарманить)…
...Я в писаной торбе носила свою память,
пока он разглядывал пустынные миражи.
А ОНА избавилась от тяготившего старья,
и не заметила за новой хохломой и гжелью,
что на расстоянии волоса были он и я,
и ЕЁ – горемычную – от всей души жалели…