Жизнь — это Вдруг
а все остальное — время
(Карен Джангиров)
Оказывается, аркадия и пастораль — слова-синонимы, означающие идиллическую картинку.
А я всё думала, отчего так покойно на душе от слова этого, которое хочется произносить нараспев — "аркаааадия" и, будто, покачиваешься на морских волнах...
аркадия
белая акация
балюстрада
беседка
белый теплоход
галька
каштаны
море
морская раковина
набережная
прибой
и песня «Only you…»
Один лишь перечень этих дивных слов — уже рассказ…
но под сенью белой акации и каштана,
в беседке на набережной
и на белом теплоходе
облаком проплыла романтическая история,
растворившаяся затем в море памяти...
и по первому зову
из морской раковины донесётся шум прибоя,
а сердце запоёт забытую мелодию песни «Только ты…»
Наверное, в надежде на выздоровление, назвали «Аркадией» — «райскими воротами» — это собрание человеческих трагедий. В санатории проходили реабилитацию дети и подростки, больные туберкулёзом лёгких.
А рядом — корпуса санатория «Родина», где поправляли здоровье ребятишки с ДЦП. Невероятно, но обитатели одного заведения завидовали населению другого. Дети, которые могли свободно дышать, но ходили при помощи костылей, тем, кто задыхался, но бегал своими ножками, и — наоборот.
Во избежание контактов с внешним миром, «Аркадия» была обнесена высоким забором.
Глупые взрослые…
И когда это заборы были препятствием для дружбы? Они только вызывали ещё большее любопытство и желание, если не перемахнуть, то, хотя бы, проделать в нём дырки, через которые и происходили «встречи».
А мы с родителями поселились в пансионате. Мне исполнилось целых четырнадцать лет, была тогда худой, долговязой, нескладной, и очень страдающей от своего полуторного размера в то время, как подружки мечтали о нулевом. Я носила длинную пушистую косу, которую каждый день хотела остричь. В этом виделся мне серьёзный шаг к настоящей взрослости. Но всякий раз, подойдя к зеркалу с распущенными волосами, и глянув на своё отражение, откладывала ножницы и, наскоро заплетя косу, бежала осваивать близлежащую к пансионату местность.
В один из дней я и забрела в пространство между названными санаториями. Проходя вдоль забора «Аркадии» услышала:
— Какие у тебя красивые сандалии.
Я замедлила шаг, осмотрелась, но рядом никого не было.
— В них твои ножки похожи на ножки средневековой принцессы, — голос звучал уже несколько позади меня, но вокруг по-прежнему никого не было. В это время в городе всегда безлюдно, все, кто не был занят делом, плескались в море. Я невольно перевела взгляд на свои ноги, обутые в настоящие римские сандалии ярко-красного цвета.
— Ты где? — решилась спросить я.
— За забором.
— А как же ты меня видишь?
— Да ты присмотрись, он, как дуршлаг — весь в дырках.
Я подошла вплотную к забору к тому месту, откуда доносился голос, и заглянула в одну из дырок, но ничего не увидела. Видимо, как раз в этом месте он и стоял, заслоняя обозрение. Не успела я сказать об этом, как он отошел от забора, и я увидела высокого, очень худого и небесной красоты парня. Мое юное сердечко, готовое к неведомым чувственным переживаниям, забилось крупными толчками.
— Давай встретимся. Сегодня в семь вечера на пляже в районе душевых кабинок. Хорошо? Я найду тебя сам, — сказал юноша.
Я кивнула, не думая о том, видел ли он мой кивок, и почти бегом поспешила в пансионат обдумывать происшедшее, ведь мне предстояло первое настоящее свидание!
На пляже я была на полчаса раньше условленного времени, а спустя несколько минут появился и он.
— Это тебе вместо цветов, — юноша протянул мне коробочку.
Открыв её, я ахнула, увидев неописуемой красоты красный, с белой бахромой, коралл.
— Я читал, что индийцы считают их священными и верят, что кораллы обладают силою предохранять от опасностей тех, кто носит их при себе. Так что, с настоящего момента ты вне всякой опасности, — улыбнувшись, добавил он. — Ну что, будем знакомиться? Родители зовут меня Алексом, но мне больше нравится Саша, а тебя как звать, милая девочка? Хотя, погоди, не говори. Позволь называть тебя Веточкой. Ты такая тоненькая, трепетная… и ещё эта коса… Прости, но во мне родилась такая ассоциация.
В ответ я только хлопала глазами и не могла вымолвить ни слова. Ведь именно так меня звала моя бабушка. Саша воспринял мое молчание, как несогласие.
— Ну, тогда назови своё имя.
— Веточка, — пролепетала я.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. Имя мое Света, но бабушка и некоторые друзья зовут меня Веточкой.
— Если это правда, то вполне может претендовать на чудо, — заглянув мне в глаза, сказал Саша.
Мы взялись за руки и пошли вдоль берега моря.
— Ты здесь с родителями?
— Да.
— А я один. Ты знаешь, кто мои родители? — Саша назвал фамилию известных в стране людей, — С десяти лет они возят меня по всему миру, по лучшим лечебницам, оставляя одного на длительные сроки. Они стесняются моей болезни, и здесь я живу под чужой фамилией. Я ни в чём не нуждаюсь. Но... я так скучаю... по ним. Впрочем, хватит о грустном. Ведь теперь у меня есть ты.
На следующий день мы встретились вновь.
— Давай поплаваем наперегонки, — предложил Саша.
— Я впервые на море и плохо плаваю Мне страшно.
— Не бойся. Морская вода — волшебница. Она будет тебя поддерживать, ты это сразу почувствуешь. Я тоже буду рядом.
Я вошла в воду, и море, как пушистый ласковый котёнок, потёрлось о мои ноги, словно завоёвывая моё к нему доверие. Вода действительно держала меня на поверхности, и я, полежав немного на спине, словно на воздушном матраце, бесстрашно поплыла…
Назавтра Саша принёс с собой магнитофон. Это была великолепная японская стереосистема «Sharp» последнего поколения.
— Здесь недалеко есть мое любимое местечко, — сказал он и привел меня к большому серо-голубому валуну. Мы уселись на него, и Саша включил магнитофон. И тут я впервые услышала песню «Only you…» в исполнении The Platters. Звуки окутали меня, заворожили и не отпускали. Я просила повторить, потом ещё и ещё…
— О чем поётся в этой песне, Саша?
— О тебе, — ответил он.
Я больше ни о чём не стала спрашивать. Мы вошли в море и стали бегать по волнам, смеясь и брызгаясь водой. Вдруг Саша подошёл ко мне, и я очень близко увидела его глаза. Они у него были огромные, карие, а в лучах заходящего солнца превратились в янтарно-жёлтые. Опушённые густыми чёрными ресницами, они стали похожи на подсолнухи наоборот. Он взял моё лицо в свои ладони и сказал: «Я очень хочу тебя поцеловать… но… боюсь…»
Прошло ещё несколько дней, наполненных ожиданием встреч, встречами, прогулками на теплоходе…
Настал день моего отъезда.
— Это тебе. Внутри — сюрприз, — сказал Саша, протягивая мне магнитофон. На мой протестующий жест он тихо добавил:
— Ты же не хочешь, чтобы мы напоследок поссорились? Это такая малость. Я бы хотел подарить тебе весь мир.
И ушел.
Не оглядываясь.
Уже дома я обнаружила сюрприз. Это была запись так полюбившейся мне песни, но в его собственном исполнении. У Саши оказался удивительно красивый и сильный голос.
А еще он наговорил мне письмо, полное любви, нежности и грусти. В конце письма был русский перевод песни.
ТОЛЬКО ТЫ…
только ты
можешь исправить
этот несправедливый мир
только ты
можешь осветить темноту
ты и только ты
можешь заворожить,
и наполнить моё сердце любовью
только к тебе
только ты можешь
так изменить меня
и это чистая правда,
что ты моя судьба
когда моя рука в твоей руке
я осознаю
всю твою волшебную силу
ты моя мечта наяву
моя единственная
и только ты
http://www.youtube.com/watch?v=IlVjR5Clz0A