Время уходит, сыплется звоном монет
Или трухой, что чаще, из прогнивших прорех реальности
Бег вникуда, постепенно сходящий на нет
В поисках, бреда, называемого индивидуальностью
Нет ни желаний, делать рывок, ни силы
Есть только дрейф по извилистым червоточинам случая
И сдохнуть в тридцать, красиво,
Похоже уже не получится
Плавное движение от бесконечности к нулю
Пьянящее привкус отсчета саморазрушения
Скука от ваших “веришь”, ваших дурацких “люблю”
Чтобы потом под капельницами, просить у кого-то прощения
Диагнозы, лица упрямых врачей
Примелькавшихся больше родных и прочих нечаянных близких
Философия жизни, в которой ты больше ничей
Заключается в бреде
Размытом разбавленным виски
Время уходит, сыплется белым песком
Мир постепенно сжимается в двадцать квадратов комнаты
Врать себе каждое утро, стало уже легко
Сложнее не видеть грязи, глядя на мир через стекло оконное
Стакан с коньяком и парламент
Без которых пришедшая ночь почему-то теряет краски
Надежно спрятанный пульт от ящика
Чтобы давление не зашкаливало
Чтобы ненавидеть жизнь не так безнадежно и часто
Лица людей, которым, по их мнению,
Ты что-то важное должен
И это ведь только тридцать
Всего только….
Господи, Боже!