"Позвольте мне, - сказал Брюнет
В своём костюме дорогущем, -
Я б не хотел быть резким, нет,
Но тоже несколько задет
Тем, что пришедший к нам Поэт
Так низко "критиком" опущен.
Я от поэзии далёк,
Как всякий негуманитарий,
Но всё же некий уголёк
В душе моей Поэт зажёг,
И я за это благодарен.
И потому смолчать не смог,
Когда один, простите, ПАРИЙ,
(из касты неприкасаемых, "тонкое" оскорбление)
Впав в стефанцвейговский амОк,
(У Цвейга - "Амок", удар на первый слог)
Здесь стал с вполне терпимых строк
Сбивать ценУ, как на базаре..
Но это место - не базар,
Мы - не купцы и не цыгане,
К тому же наш Поэт не стар,
И хоронить его заранье,
Как пострадавшего от брани
На этом клубном "поле брани" -
По нам, читателям, удар!
Да, здесь "стреляли" и по нам,
Ведь все мы, в общем, ЗА Поэта,
И если честь его задета,
А он не хочет биться сам,
То нам, мужчинам, просто срам -
Прошу прощения у дам! -
Не дать хулящим по... устам.
И полагаю, что зоил,
Суровый, как ... передовица,
Обязан всё же извиниться
За то, что здесь наговорил.
Я понимаю, на заводе
Такая резкость нынче в моде
И наш "родной рабочий класс",
Давая тонны и проценты,
Считает, что интеллигенты
Давно оторваны от масс,
А потому класс-гегемон
Нас поправлять во всём ДОЛЖОН.
Однако цех - не шумный цех,
И мы, конечно, не детали,
Чтоб нас тут грубо штамповали
И обезличивали всех,
Творя расправу без помех
И возводя то в смертный грех,
В чем "криминала" нет и вмале"