И началось. Встаёт одна
И произносит вдохновенно:
"Признаться, я возмущена:
Так безобразна эта сцена,
Что долг мужчины-джентльмена
Честь клуба отостоять сполна,
Поскольку попрана она.
Но что я вижу: нет мужчин,
Готовых выставить невежу,
И может всех терзать ОДИН ,
Как будто всем он господин
Иль дрессировщик на манеже.
Тут говорили: "Гегемон",
"Рабочий класс"... смешно же право!
Рабочий - это наша слава,
Рабочим держится держава,
Интеллигентен ныне он,
Да и в искусстве искушён.
А здесь, простите, дебошир,
Прикрывшийся высоким званьем,
И мы взирать покорно станем,
Как он повергнет "наш кумир"?!
Ну, нет, кто как, а я хочу
Воздать такому палачу
И показать ему порог,
И "отказать ему от дома",
Чтоб никогда он здесь не смог
Метать "критические" грОмы
И представлять нам как глупцов
Всех состоявшихся творцов.
И поддержать прошу теперь
Меня в моём негодованье:
"Кто ЗА, чтоб выставить за дверь
Сие глумливое созданье..."
... Вот так, читатель, верь - не верь,
Но началось голосованье.
Зоил презрительно взирал,
Скривя вольтеровские губы,
На то, как вёл себя наш зал,
Тянули руки члены клуба.
И то же слово "криминал"
Он процедил опять сквозь зубы,
Добавил: "Полный перевес!",
Затем стремительно исчез...
А после выступил Простак,
Сказав спокойно, без нажима:
"Спасибо, но не надо так
Сурово и неудержимо.
Ведь это тоже "мой народ",
Хоть, может быть, не в лучшей части,
Но он меня ещё поймёт...
А не поймёт - тут я не властен:
Взрастил товарища завод,
И главный там учитель - Мастер.
А вам известно: мастера
Спирт делят чуть ли не с утра".
"Ого! - шепнула Дама справа,-
А наш Простак совсем не прост!
Стихи-то так себе, но, право,
Заметен в нём "гражданский рост"!
Ещё недавно был как рыба,
Двух слов связать при всех не мог,
А нынче, нате,- тоже "Глыба"*, (*Ленин о Толстом)
Уже и имя вам, и "Слог!"
И понял я, что Даме плохо,
Когда так радостно другим...
Потом узнал: она, дурёха,
Увлечена серьёзно им,
Зоилом этим молодым.
А где-то так через полгода
Сказали мне, что тот - "поэт":
Легко строгает людям оды,
Сатирой жалит белый свет,
Но до признанья у народа
Ему ещё две сотни лет.
А впрочем, кое-что, пожалуй,
В его посланиях в наш клуб
Звучит сатирой небывалой,
Да жаль, не в меру малый груб.
С таким характером не скоро
Его отметят "мастера".
Дружить с писательской конторой
Ему, голубчику, пора,
А он всё бЕсится, как вьюга,
И пьёт не только в выходной -
И не жены тебе, ни друга,
Да и любовниц - ни одной!
Ведь отказался и от Дамы,
Сославшись на "туберкулёз",
Хоть из неё такая драма
Исторгла вёдра горьких слёз.
Ну, бог судья им, а покуда
Я вам стишата приведу,
Какими всех нас это чудо
Пыталось жалить в том году.