Не перестаю удивляться братьям нашим меньшим, которых мы с подачи Павлова продолжаем считать существами неразумными, подчиняющимися только инстинктам.
Я уже писал, как выбрал себе друга Анри (1), хотя и говорят, что друзей не выбирают. Получается, что иногда и выбирают, выбирают партнера для совместного времяпровождения, а вот дружбу его приходится завоевывать. Вот и Анри я приобрел месячным щенком и очень сожалел, что не успел завоевать его дружбу, поскольку вскоре улетел в экспедицию на Камчатку и Курилы.
Экспедиция предполагалась месяца на два, но как писал Твардовский: «Было гладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним – ходить». Вот и наши все расчеты поломались из-за погодных условий и жизненных обстоятельств, и двухмесячное предполагаемое турне по маршруту – Камчатка, Приморье, Сахалин, Курилы вылилось в пятимесячный круиз с множеством приключений и впечатлений.
Домой я вернулся только в середине ноября, и очень опасался, что за время такого долгого моего отсутствия Анри забудет своего несостоявшегося друга-хозяина, ведь знакомство наше было недолгим, да и Анри был тогда совсем молод. Ан, нет – вспомнил меня сорванец мгновенно, и, как только я открыл входную дверь, то сразу бросился мне на грудь и облизал лицо, и так и стоял, пританцовывая на задних лапах, передними упираясь мне в грудь и вращая неистово своим длинным пушистым хвостом. Это был уже не маленький щен, а великолепный почти девятимесячный пес-подросток.
Как мне потом жаловалась Лариса: «Вот, пестовала его почти полгода, кормила мясом свежим шесть раз в день (достать свежее мясо тогда, в начале восьмидесятых, было тяжело, и пришлось познакомиться с мясником), выгуливала каждые три часа, творожком собственного приготовления потчевала, чтобы косточки были крепкие, холила и лелеяла каждый Божий день, а таким счастливым вижу его впервые. Тебя он почти полгода не видел, а столько радости!».
Что мне было сказать любимой супруге? Что одно дело хозяйка – добрая и заботливая, и совсем другое дело – друг, которого сам же и выбрал в свое время. Так что я благоразумно промолчал. Теперь заботы о друге перешли на меня. Я был не против – общаться с умным другом было одно удовольствие. И на прогулки он меня вытаскивал регулярно. И все бы хорошо, но сказались мои экспедиционные похождения.
На Курилах, на острове Кунашир, приходилось мне часто забираться на вулкан «Менделеев». Вулкан считается спящим, но спит он весьма активно – пыхтит парами и фонтанами гейзеров, а ближе к кратеру земля местами просто горяча, и надо весьма осторожно выбирать маршрут, чтобы случайно не провалиться в пустоту. Практически, от подножия до самой вершины склоны вулкана покрыты зарослями бамбучника, стебли которого растут так густо, что через них практически не пробиться. И остается одна возможность подняться наверх – подниматься прямо по ручьям и речушкам, стекающим по склонам. Вот так и приходилось шагать практически день за днем в высоких резиновых сапогах да по холодной, а, зачастую, и ледяной воде. А в октябре нас замело метелью прямо у кратера вулкана, и хорошо, что на этот раз мы догадались взять с собой двухместную палатку и запас продовольствия. Так и провели вчетвером две ночи в палатке на двоих, и только на третий день, когда стаял снег, мы только к вечеру по ледяной воде ручья спустились в погранотряд.
Такие «ледяные» вылазки не прошли даром, и к зиме у меня так разболелись колени, что каждый шаг давался с трудом. Я старался не напрягать ноги, но на работу все равно приходилось ходить и с Анри гулять. Такое бережное отношение к конечностям ни к чему хорошему не привело, и к весне дело стало совсем швах – каждый шаг давался с болью. И решил я тогда, что клин надо выбивать клином, а боль – только болью – через «не могу». Я решил боль лечить бегом. Так и начали действовать вместе с Анри, и поначалу он был мной весьма недоволен, поскольку даже пробежка в несколько шагов давалась мне такой болью, что прогулки наши пришлось очень урезать по времени.
Но время шло, и к лету я уже пробегал сотни метров. Дом наш располагается на самой границе Национального парка «Лосиный остров» – собственно, между домом и лесом тогда пролегала лишь неширокая полоска травы. А в лесу была масса исхоженных дорожек. Которые я ранее, во время прогулок, промерял шагами, и теперь, наращивая объемы пробежек, я всегда знал – сколько пробежал на этот раз.
Анри всегда бегал со мной, то отставая, то забегая вперед, успевая при этом обнюхивать и метить кусты по сторонам. Когда расстояния еще исчислялись километрами, то я старался максимально разнообразить маршрут. И это было интересно нам обоим. Но когда объем нагрузок перевалил за десять километров, то мне стало трудно запоминать – сколько и по каким маршрутам я бегал, и я перешел на один – самый протяженный маршрут. И теперь считал только количество его пробеганий. Это было не так интересно, но зато позволяло контролировать наращивание нагрузок и время по кругам. Такая тактика Анри явно не понравилась – пробежав один круг, и прометив маршрут он терял интерес к последующему следованию по нему раз за разом. А потому он стал сам со временем разнообразить его, срезая углы маршрута, и поджидая меня впереди. А то и вовсе пропадал надолго по своим собачьим делам, но неизменно возвращался и встречал меня впереди.
Я по-настоящему увлекся бегом, и даже успел забыть про причину его начала. Но поведение Анри стало меня смущать все больше и больше. Когда объем пробежки переваливал за полтора десятка километров, он отставал от меня и возвращался в начало маршрута. Может молодой еще пес уставал к этому времени? А, может, не понимая необходимости бега раз за разом по одному и тому же маршруту, считал это занятие бестолковым и не отвечающим его собачьим интересам. Впрочем, это было неважно, но бегать в одиночку мне стало, откровенно говоря, скучно. Была у меня идея фикс – пробежать дистанцию марафона. Ноги уже ничуть не болели, и даже не уставали после пробежек, и, как-то раз, я решился устроить им экзамен на выносливость.
Все было как обычно – Анри сначала бежал со мной, но километров через пять начал хитрить и срезать углы, а после десятого километра отстал, но неизменно встречал меня в начале каждого круга, немного провожал и опять отставал. Видя его, я успокаивался и продолжал бег, но к двадцатому километру его не оказалось и в начале маршрута. Видно не рассчитал время моего прибытия, подумал я, и продолжил бег. Но его не оказалось и на следующем круге, и на следующем, и меня все больше стало охватывать беспокойство. С каждым кругом оно нарастало, но я терпел – уж очень велико было желание пробежать сорок два километра сто девяносто пять метров – классический марафон, благо усталости почти не чувствовал, и очень надеялся на успех. Однако, к тридцатому километру, не встретив Анри после очередного круга, беспокойство пересилило желание – я сошел с привычной уже дистанции и начал розыски пропавшего пса.
Домой он не возвращался, не было его и возле домов в ближайшей округе, и возле домов в отдалении. И тогда начался мой повторный забег по многочисленным парковым дорожкам с посещением лесничества, пруда, поляны сказок и, тогда еще существовавшего, собачьего тренировочного лагеря. Добрался в забеге даже до отдаленного кладбища, но все без результата. Я совсем отчаялся, а потому повторил поиск опять, посетив все примечательные места, и побегав по всем дорожкам. Таким образом, больше часа пробегал я безрезультатно в хорошем темпе в поисках беглеца, но его и след простыл. От огорчения я даже и про усталость забыл, и готов был длить и длить поиски, но уже стемнело, и я повернул к дому.
У подъезда сидел понурый, но вполне довольный собой, Анри. Он так и побежал ко мне – поджав хвост и улыбаясь вовсю пасть, выражая всем своим видом и раскаяние, и радость. Ну, и как было ругать этого повесу? На радостях я простил его безоговорочно. Он, конечно, был виноват в том, что убежал, но, в конце концов, проступок его привел к тому, что я все-таки осуществил свою идею-фикс – пробежал классический марафон, а, может и больше. Конечно, по кругам я преодолел всего тридцать километров, но потом, как ошалелый мотался по окрестностям еще более часа, и за это время я вполне пробежал больше, чем недостающие двенадцать с хвостиком километров.
Вот так и не знаешь – где найдешь, а где потеряешь, ведь не факт, что я смог бы преодолеть намеченное без этой своеобразной «помощи» Анри.
На этом, собственно говоря, и закончились мои забеги. Ноги поправились полностью, идею-фикс я воплотил, а Анри проявил стойкое нежелание тратить собачьи силы на какие-то бесполезные забеги, отвлекающие его от насущных собачьих проблем. Про историю с побегом вскоре забыли, а зря – позже она аукнулась мне в Хибинских горах (2), но это уже совсем другая история.
1. Жил-был Анри …, или как друзей выбирают: http://www.stihi.ru/2010/08/31/1723
2. Анри и Хибины: http://www.stihi.ru/2017/02/14/5016