Шесть тысяч лет истории в глазах
Девчонки из украинского гетто.
А он – красивый, молодой казак.
Апрель, весна, и скоро будет лето.
Но руки казака еще в крови,
И не погасло зарево погрома.
А ей так сильно хочется любви –
Неистово, и больно, и нескромно.
Шальное сердце бьется вкось и вкривь,
А на душе от этих мыслей скверно.
Но ведь взошла библейская Юдифь
На вражеское ложе Олоферна!
Она в себе смиряла эту дрожь,
Но у весны не вымолить пощады.
И спрятав в складках юбки острый нож,
Она однажды вышла за ограду.
Паучьей сетью тело спутал страх:
Услышат ведь, как громко сердце бьется!
На ватных, обезумевших ногах
Идет к реке. Уже заходит солнце.
У самой кромки села на песок,
Усталые в воде полощет стопы.
Вечерний воздух издали несет
Неторопливый, гулкий конский топот.
Он шел один, взяв лошадь под уздцы
К реке, что пела тихим ровным плеском.
Пусть на земле воюют их отцы,
Но ведь у них один отец небесный!
Он отпустил коня – пускай попьет –
И рядом сел: «Чего грустишь, жидовка?
Рыбачишь что ли? Ну и как клюет?»
И улыбнулся ласково, неловко.
И казака весенние глаза
В глазах еврейских, вечных растворились.
Она ушла, ни слова не сказав,
И только волны в низкий берег бились.