Я приду к тебе после пяти, весь какой-то уставший,
Попросить хоть немного такого родного тепла,
Замотавшись по свету, как лист, слишком рано опавший.
Ты впусти, даже если совсем, ну совсем не ждала.
Чайник пусть на плите, а на скатерти хлебные крошки —
Это всё ерунда, я к такому, конечно, привык.
Ходишь мимо так тихо, как ходят, наверное, кошки...
А вопросы простые пускай нас не ставят в тупик.
Говори как жилось, не молчи, чай в стакане мешая,
Не молчи, но меня не проси ни о чём говорить.
На окне стоит ваза, кастрюля большая-большая,
И уютно, и хочется очень и плакать, и жить...
Ты сними со стены мне гитару, озябшую малость,
Я тебе напою про дорогу, про стужу и зной.
И исчезнет на время тоскливая злая усталость,
Мне оставив лишь радость, что ты наконец-то со мной.
Снова песня моя оборвётся на третьем куплете,
Чай пускай остывает, почти что не хочется спать.
И давай поиграем, совсем как играют дети,
Я буду твой сын, ну а ты — моя нежная мать.
Ты меня утешай, и кори, что так долго скитался,
Что так долго по свету бродил, как последний дурак,
И проси, если хочешь, чтобы я чуть подольше остался,
А я буду молиться, чтоб всё было именно так,
Чтобы время в квартире твоей свой бы бег прекратило,
Чтобы те же портьеры, кастрюли, гитара и чай,
И цветы на окне, бледный свет, в ванной новое мыло...
Ты не жди, только если приду, то, конечно, встречай,
И прощаясь, не плачь, не грусти, не волнуйся, родная,
Будет всё хорошо, это я обещаю, поверь.
Дай в дорогу немного тепла, и тебя покидая,
Я тебе улыбнусь. За спиною закроется дверь...
Тишина. Я приду к тебе после пяти, постучусь неумело,
Ты впусти, даже если совсем, ну совсем не ждала.
Километры меж нами, века? Да какое мне дело!
Всё равно я приду, если дашь хоть немного тепла.