Они шли медленно - на нем были полосатые кеды, мало подходящие для внезапно выпавшего снега, а потом подтаявшего, на ней - узконосые высокие сапожки на тонких шпильках, что тоже мало подходило для быстрого передвижения.
Скользили оба.
Но держались крепко - её маленькая ручка в полосатой перчаточке с обрезанными кончиками, из которой высовывались узкие тонкие пальчики, заканчивающиеся острыми зелеными ноготками, - в его - мужественной узкой ладони, с шершавыми мозолями.
Надо сказать, что эти двое молчали.
Может, устали? Но шли вместе, глядя под ноги, оставляя за собой следы на мокрой дорожке. Солнце не светило, слишком мрачно было для осени, пастельно-голубое небо скрылось за серой хмарью, скрывшей небо.
- Так хочется осени, - сказала она.
- Какой?
- Как на твоем рисунке.
Надо сказать, что оба они учились...Он - рисованию.
- Сильно хочешь? - спросил он. Остановился. Остановилась и она.
- Очень сильно, - ответила она, хорошенько подумав.
- Пойдем.
Их следы, прежде оставляемые в мокром снегу, среди луж, жадно чавкающих в предвкушении новых жертв, стали исчезать, поскольку снег тоже исчез, сменившись серым асфальтом, а потом черной землей, покрытой уснувшей травой под обильной рыже-багряной листвой.
И даже кое-где освещенной лучами нежаркого осеннего солнца.
Чудеса - происходят, если в них верить.