----------------------- Приходите, черти, в гости, я вас пивом угощу
Когда-то Вася был счастливым ребёнком. Самолёты ещё были тогда огромными, электрички - невероятно длинными, а молоко в пакете стоило ненамного меньше полёта во Владивосток.
- Василий! – кричала мама из окна. – Иди молоко пить, достали!
По законам физики, счастье должно было распадаться, разлетаться на маленькие кусочки, исчезая в тёмных подвалах энтропии. Васино счастье не распалось, оно взорвалось, и даже энтропия не знала бы, где искать остатки чувств покоя, уверенности и удовлетворённости молоком раз в неделю или две.
Окончательно сошёл он с ума с началом Третьего Тысячелетия. Однажды утром, в первых числах первого месяца Третьего Тысячелетия, Вася спросил маму: «Мам, а когда завезут молоко?» И засунул палец в рот. Как делал он это вот уже тридцать лет назад, в Кривоколенном переулке, во дворе-колодце. Мама испуганно оглянулась, и, секунду постояв неподвижно, горько рыдая рухнула на табуретку. После Васи у неё никого не было. А старший сын погиб в Афганистане.
Лечить Васю было трудно. Денег на всё не хватало. Каждый день молоко, с работы (программистом в РосНефти) Вася ушёл, слава богу хоть таблетки в стационаре давали бесплатно. Таблетки были немудрящие – глюкоза, обезболивающие, иногда аспирин. Только помогало всё это, к сожалению, плохо.
К весне следующего года у Васи начались припадки. В соседних палатах стали запирать двери на одёжные вешалки, а непосредственные соседи его пристрастились жить под кроватями. И тогда Васю заковали. Тяжёлые цепи намертво соединили его руки и ноги и шарики на уголках его пожизненной койки.
Наконец, на очередном обходе, главврач отделения остановился около Василия Петровича и жадно заглянул ему в глаза. Васю дёрнуло, но главврач не испугался. Ему вдруг стало ясно: этот - либо вымрет, либо заработает вечность. Куда отступать? За нами приедут. Хай живе капитализм.
- Пишите? – сказал доктор, и всунул в скрюченные пальцы пациента маленькую зелёную ручку с бриллиантовым наконечником. Пациент запыхтел, позеленел сходно с ручкой, однако на лице его появилось некое подобие улыбки, а на листке, участливо подставленном под его руку доктором, кривоватая и разомкнутая буква «а».
- Не пишите?.. – сказал доктор, и вырвал из васиной руки своё писало. Что тут завертелось… «Господи, господи,» - шептали практикантки, а Васю корёжило и плющило, будто черти всей компанией из Преисподней прямо так, без билетов, на ближайших собаках без остановок прискакали.
- Не может не писать… - сказал доктор. – Пойдёмте, девочки.
--- январь 2007