Он не ходит больше по барам,не пьет бурбон.
Марины нет уже больше двух с половиной лет.
Он смотрит в окна в комнате,где давно уже нет окон.
Ест овсянку и больничный,похожий на вату, омлет.
Его пичкают чем-то,что называется антидот.
От чего?Наплевать.Хочет спать и только.
Кто-то(соседняя койка) кричит,что он буйный наркот.
К нему ходит соседский крапчатый кот,
Парень кормит его фасолью.
Он научился гладить рубашки,писать стихи,
Даже жить на стипендию месяц.
Он смотрел в новостях о буйстве стихий,
И кричал монитору:"Эй,гребаные лохи,
Вы счастливы?Мы не вместе".
Утро стало кругом адским,уже восьмым.
В рот не лезут кудрявые пряди.
На бумаге коряво рисует штрихи:
"Заберите меня,бога ради,
Ну хотя бы туда,где её руки
Никогда и никто не схватит".
Он не помнит,как добрый седой санитар
Утверждал:"Вы совсем здоровы".
Он мотал головой и упорно молчал,
Слизывал с пальцев капельки крови,
Ему было уютно здесь.Только сначала
Он стонал от подкожной боли.
В общем,скоро уже наступает весна,
Хотя только начнется осень.
Он звонит ей,гудкам:"Привет,как дела?
Я надеюсь,там ты уже не одна?".
Это мысленно.Но не спросит.
Он не ходит больше по барам,не пьет бурбон.
Ходит в парке,когда погода.
Он смотрит в окна в комнате,где давно уже нет окон.
В общем,жизнь окатила крутым кипятком,
Поставила инвалидку в тандеме с ним на зеленый склон
И спустила лететь,наслаждаясь живым кислородом.
Правда,Маринки нет уже два с половиной года.