Хлынет море-злато, за волной волна,
Колос тяжкий до земли клонит,
Солнце от зенита мчится – не догнать,
Да пшеница-рожь – ясней полдня,
Всех богатств, что в бездне, распахнувшей зев -
Пусть же дарит чёрное лоно
Лишь янтарь ячменный, зеленью одев
Сад, и пусть смеётся подсолнух.
Всё полнее жизнью рдяное зерно –
Через край. Ликуй, Ойкумена!
Виноградом щедро храм Твой оплетён,
Госпожа смертей и рождений.
Жернова ладоней и кремень зубов
Что перемолоть не сумеют?
Сеятели знают цену мрака, вновь –
Дай лишь срок – цветущего светом.
Отворись, разверзнись, мать сыра-черна земля!
Долго всходы грелись на груди широкой, но -
Пусть получит каждый по трудам, как то велят
Нити твоей пряжи и времён веретено.
Тонко правда вьётся – словно волос, но свинца
Тяжелей. Не рвётся, только вечно в узелках.
Факел элевсинский – руна Кеназ, и назад
Нет пути. Что ищешь, если путь знаком ногам?
Посвящённый мчится –
Змеи в колеснице;
Бычьей силой мерит
Для золота берег.
Ветка под плодами, спелыми вполне,
Гнётся - не ломается – манит.
Рыщет меж снопами лихо волк полей -
Вольный, словно лето не пало.
Алым каплет маком кровь-руда земли –
Заживут рубцы после плуга.
Если б хуже пашни люди не могли
Ничего придумать! – Но служат,
Ох, не благу бронза и огонь-проглот:
Знать мы знаем, а понять – сможет
ли народ, что падаль словно гриф клюёт?
Нет, созреть не светит, похоже.
Рвётся Кали-Юга с тетивы стрелой,
Рея свой посев пожинает,
Возвращая в лоно вечности слепой
Мир последнего урожая.
Вышло время жатвы, и ложится под серпом
Всё, в чём нету правды: чтоб вернуться в круг опять
Сгинет, не оставив ни следа, и, незнаком,
Новый день восстанет белой стаей из огня,
Клёкотом затопит меднокосый Твой простор -
Скошенное к сроку тонкий кокон разорвёт.
Взращивают славу на крови с предвечных пор,
Жизнь готовит жало – только с боем слаще мёд.
Танец стрекозиный:
Только миг – и сгинут
Крылышки-стекляшки –
Но не встретишь краше.