Туман кустился голубой по-над каналом,
а между тем, моя любовь не проканала.
Не от ворот, но поворот в проулок, с песней.
Мне шёл тогда двадцатый год, – тем интересней.
А я не промах, я уже освоил позу,
таскал в портфеле и в душе стихи и прозу.
Себя считая головой – светлее прочих –
всё мерил жизнью половой... Блажил, короче.
Чужие ритмы – не беда, желанье было б.
Гори, гори, моя звезда, хромай, кобыла.
И карты в руки, и перо, но тут, краснея,
вползает финкой под ребро глухое «Не-а».
Полпачки выкурив за час, смотрел на волны,
воспринимая тот отказ триумфом полным;
и лыбился, как Вечный жид, тупой остро`те:
«Я буду жить, я буду жить, а вы – умрете...»