к 150-летию Валентина Серова.
Кто она? Откуда пришла к нам? Почему столько страстей и споров вокруг этого удивительного, привлекающего внимание портрета? Споры эти продолжаются до сих пор!
Когда я первый раз в Русском Музее увидела его – впечатление было противоречивым, но какое-то обаяние от образа привлекало и я возвратилась вновь в этот зал и долго вглядывалась в полотно, пытаясь понять свои ощущения.
Специально для нее были написаны:
ГЛАЗУНОВЫМ - "Саломея" ("Пляска семи покрывал")
ДЕБЮССИ - "Мученичество Святого Себастьяна"
РАВЕЛЕМ - знаменитый балет "Болеро"
СТРАВИНСКИМ - "Персефона"
Перед нами полотно кисти русского художника Валентина Серова - «ПОРТРЕТ ИДЫ РУБИНШТЕЙН.»
Она была внучкой основателя банковского дома в Харькове "Рубинштейн и сыновья",
дочерью известного золотопромышленника.
Малышку очень любили и лелеяли . Купали её в ванночке из розового мрамора толщиной с яичную скорлупку. Родители умерли очень рано во время эпидемии. Вся родня заботилась о сироте. Мадам Хортиц приняла её в Петербурге в своем, более похожем на музей доме. Училась девочка в лучшей гимназии...
Подруг иметь отказалась, так как была более развита и эрудированна. Она развила в себе чувство превосходства, что в дальнейшем толкало её на поступки, на который другие никогда бы не решились.
Иду обучали музыке и танцам. Но танцы давались ей с колоссальным трудом. Она упорно занималась перед зеркалом. Самым большим её увлечением был Театр.
Многие были не в восторге от её внешности . Ротастая. с узкими, растянутыми к вискам глазами, худая, плоскогрудая, словно состоящая из углов. Путь на сцену ей был закрыт.
В 16 лет, исследуя себя в зеркале, Ида пришла к выводу, что это то, что нужно, а вскоре в этом убеждаются и другие. Длинноногая девочка, нервная и томная, "она производила впечатление какой-то нездешней сомнамбулы, едва пробудившейся к жизни, охваченной какими-то чудесными грезами..."
Ида сознавала обаяние своей поразительной красоты и, казалось, уже смолоду готовила себя к роли околдованно-трагической.
Первому же влюбившемуся в неё юноше она говорит, что пройдет свой путь одна. И только одна.
Ида решает серьезно учиться и едет в Москву. Знакомится с маэстро театра А.П. Ленским. Видя в ученице искру таланта - Ленский был с нею терпелив ( и всегда Ида вспоминала о нем с особой теплотой и благодарностью) Он говорил:- -" А у меня теперь новая ученица - будущая Сара Бернар!"... От враждебности сокурсников она отгораживается стеной высокомерия, но все это так тяжело, что хочется порой все бросить и уехать в Петербург, домой.
До поры родственники терпели её увлечение театром, но она заявила, что кроме театра для неё ничего не существует. Все мольбы были бесполезны и семья прибегла ко крайним мерам. Иду объявили невменяемой. Муж кузины (известный врач), спасая "честь семьи" помещает её в больницу для умалишенных.
По выходе из больницы, чтобы вырваться из оков семьи, Ида быстро нашла способ. Она околдовала Владимира Горовица и вышла за него замуж. ( Владимир Самойлович Горовиц умер 5 ноября 1989года в Нью-Йорке — русский пианист еврейского происхождения, эмигрировавший в США, один из величайших пианистов двадцатого века. !) Но, перепуганный её крайней развращенностью, муж оставляет её.
План удался. Ида свободна.
Ида Рубинштейн заметалась из театра в театр. Станиславский уже заметил ее и звал в свой прославленный театр. Но она оказалась у Комиссаржевской, где "...не сыграла ровно ничего, но ежедневно приезжала в театр, молча выходила из роскошной кареты в совершенно фантастических и роскошных одеяниях, с лицом буквально наштукатуренным, на котором нарисованы были, как стрелы, иссиня-черные брови, такие же огромные ресницы у глаз и пунцовые, как коралл, губы; молча входила в театр, не здороваясь ни с кем, садилась в глубине зрительного зала во время репетиции и молча же возвращалась в карету".
Никто не понимал, зачем Ида приходила в театр. А дело в том, что Комиссаржевская готовила к постановке пьесу Оск. Уайльда "Саломея". Ида Рубинштейн должна была выступить в заглавной роли. Библейская древность мира! Всей своей внешностью она как нельзя лучше подходила к этой роли. В. Светлов писал: "В ней чувствуется та иудейская раса, которая пленила древнего Ирода; в ней - гибкость змеи и пластичность женщины, в ее танцах - сладострастноокаменелая грация Востока, полная неги и целомудрия животной страсти..."
Готовясь к этой роли, Ида Рубинштейн прошла выучку таких замечательных режиссеров, как А.Санин и В.Мейерхольд. Опытные мастера русской сцены уже разгадали в Иде тот благородный материал, из которого можно вылепить прекрасную Саломею. А издалека за Идою следили зоркие глаза Станиславского."Звал же я ее учиться как следует, - сообщил он с горечью отвергнутого учителя, - но она нашла мой театр устаревшим. Была любительницей и училась всему... Сходилась с Дункан - та прогнала ее. Опять пришла ко мне и снова меня не послушалась!"
"Саломея" увлекала ее . В это время она встретилась с непоседой Михаилом Фокиным.
- Научите меня танцевать, - попросила она его.
Фокин глядел на Иду с большим недоверием. Какое непомерно узкое тело!
Какие высокие, почти геометрические ноги! А взмахи рук и коленей как удары острых мечей... Все это никак не отвечало балетным канонам. Но Фокин был подлинным новатором в искусстве танца.
- Попробуем, - сказал великий реформатор...
Вскоре потрясенный Петербург увидел её в спектакле "Саломея". Гвоздем программы был танец семи покрывал, когда, сбрасывая их одно за другим, танцовщица остается только в одной длинной гирлянде бус - совершенно обнаженная.
Ошарашенная публика увидела её тягучие движения, допотопную красоту, каким-то чудом перенесшуюся сюда из далекой знойной Иудеи. Зал замер. И взорвался бурей аплодисментов.
В эти годы Дягилев осуществляет свою мечту - вывести всех русских звезд в Париж. Иду он показывал в новом балете - "Клеопатра". Зал выл от восторга! Звезда Иды словно прожгла своды театра.
В России она теперь бывает только наездами. В Париже у неё построен дом. где цветы менялись в зависимости от того, в каком по цвету наряде она была.
Валентин Александрович Серов приехал в Париж, когда парижане уже не могли ни о чем говорить - только об Иде, все об Иде. В один день она стала знаменитостью века. Куда ни глянешь - везде Ида, Ида. "Овал лица как бы начертанный образ без единой помарки счастливым росчерком чьего-то легкого пера; благородная кость носа! И лицо матовое, без румянца, с копною черных кудрей позади. Современная фигура, а лицо - некоей древней эпохи..."
Серов увидел ее в "Клеопатре" по повести А. С. Пушкина "Египетские ночи". На затемненной сцене сначала появились музыканты с древними инструментами. За ними рабы несли закрытый паланкин. Музыка стихла... И вдруг над сценою толчками, словно пульсируя, стала вырастать мумия.
Серов похолодел - это была царица Египта, мертвенно-неподвижная, на резных котурнах. Рабы, словно шмели, кружились вокруг Клеопатры, медленно - моток за мотком - освобождая ее тело от покровов. Упал последний, и вот она идет к ложу любви. Сгиб в колене. Пауза. И распрямление ноги, поразительно длинной!
- Что-то небывалое, - говорил Серов друзьям. - Уже не фальшивый, сладенький Восток банальных опер. Нет, это сам Египет и сама Ассирия, чудом воскрешенные этой женщиной.
Монументальность в каждом ее движении, да ведь это, - восхищался Серов, - оживший архаический барельеф!
Художник верно подметил барельефность: Фокин выработал в танцовщице плоскостный поворот тела, словно на фресках древнеегипетских пирамид. Серов был очарован: все его прежние опыты создания в живописи Ифигении и Навзикаи вдруг разом обрели выпуклую зримость.
- Вот кого бы я охотно писал!
- А за чем же тогда дело стало? - спросил художник Л. Бакст.
- Однако ты нас познакомь. Согласится ли она позировать мне? А если - да, то у меня к ней одно необходимое условие...
- Какое же?
- Я желал бы писать Иду в том виде, в каком венецианские патрицианки позировали Тициану.
- Спросим у нее, - оживился Бакст. - Сейчас же!
Без жеманства и ложной стыдливости Ида сразу дала согласие позировать Серову обнаженной. Жребий брошен - первая встреча в пустынной церкви Шатель. Через цветные витражи храм щедро наполнялся светом. Пространство обширно... О том, что Серов будет писать Иду, знали только близкие друзья Для остальных - это тайна...
Портрет был написан на одном дыхании, без переделок.
Ида являлась с камеристкой, которая помогла ей раздеваться.
Серов властным движением руки указал ей на ложе. Молча.
И она взошла. Тоже молча.
Он хотел писать ее маслом, но испугался пошловатого блеска и стал работать матовой темперой.
Лишь перстни он подцветил маслом. В работе был всего один перерыв - Ида ездила в Африку, где в поединке убила льва.
Серов говорил:
- У нее самой рот, как у раненой львицы... Не верю, что она стреляла из винчестера. К ней больше подходит лук Дианы!
В работу художника Ида не вмешивалась, и он писал ее по велению сердца. Древность мира слилась с модерном. Тело закручено в винт. Плоскость. Рискованный перехлест ног. Шарф подчеркнуто их удлиняет. В фоне - почти не тронутый холст, и это еще больше обнажает женщину. Нет даже стены. Ида в пространстве. Она беззащитна.
Критика была беспощадной. В 1911 году серовская "Ида" поехала на Всемирную выставку в Рим. Скандал, которого Серов ожидал, разразился сразу...
Впрочем, единства мнений в критике не было. Проницательный Серов сразу заметил, что портрет Иды Рубинштейн, как правило, нравится женщинам...Но больше Серова поливали грязью. Про его "Иду" говорили так:
- Зеленая лягушка! Грязный скелет! Гримаса гения! Серов выдохся, он иссяк.., теперь фокусничает!
В Москве мать живописца среди бумаг сына случайно обнаружила фотокопию с портрета Иды.
- Это еще что за урод? - воскликнула она.
Во взгляде Серова появился недобрый огонек:
- Поосторожней, мама! Поосторожней...
- Ида Рубинштейн? - догадалась мать. - И это красавица? Это о ней-то весь мир трубит? Неужели она поглотила лучшие твои творческие силы в Париже? Разве это красавица?
- Да, - отвечал Серов, - это настоящая красавица!
- И линия спины, по-твоему, тоже красива?
- Да, да, да! - разгневался сын. - Линия ее спины - красива!..
Серов искренне считал, что нет на земле женщины прекрасней, чем Ида.
В 1911 года заместитель управляющего Русского Музея купил этот портрет.
В этом же 1911 году, в декабре , Серов умер. Это была его последняя работа.
Ида пережила художника.
Она умерла 20 сентября 1960 года от сердечного приступа.
В завещании был запрет на извещение о смерти, месте кремации и погребения. На камне - НИЧЕГО. Кроме двух букв - "I.R."
Она ушла так же неподражаемо. как жила.
К её имени всегда будут искать определение - неподражаемая...Таинственная...Неповторимая.
И это будет правдой.
Дорогие друзья, нам интересно ваше мнение о предложенном вашему вниманию материале.
ЖДЕМ ВАШИХ ОТКЛИКОВ.
Материал взят мною из статей В.Пикуля , воспоминаний В. Серова и собственных ощущений.