ЛЕС:
Новороссийск, 28.10.2012
Опять разговорами мы не пестрим. Молчанье… Сейчас вы, наверно, в Мадриде. Я думаю, Санто, о вашей планиде: о том, что вся жизнь ваша – вечный экстрим. Читаю опять за рассказом рассказ – и все ваши трудности чувствую кожей. Увы, непонятен мне замысел Божий: зачем бесконечно испытывать вас? У вас не дорога, не трасса – а кросс. При ваших талантах, уме и культуре – неужто нужны эти смерчи и бури, а если работа – всегда на износ? Как будто велел Он: «Не тлей, а сгорай! – Раз много дано, то и спросится много». С того и крута, непроезжа дорога, и жизнь – на пределе, на пике, за край…
В сравнении с вашей, моя – по верхам. (Не в смысле вершин, а – поверхностной глади.) Взялась за работу я (денежек ради). Надеюсь, она – не помеха стихам. О шансах, доходах – пока не сужу, наивных надежд не имею в избытке. Но разве достигнешь, не сделав попытки, хоть малого? Я вам потом расскажу. Но если удастся деньжат подсобрать – издам, очевидно, две новые книги. Пока не болтаю – не ради интриги: негоже хвалиться, «собравшись на рать». А после, когда вы вернётесь домой, продолжим совместную нашу затею…
О чем рассказать вам? Пока не толстею. Но вот гардероб не пополнился мой. Пока я его не спешу пополнять. Да, помню: мне велено принарядиться – смогу любоваться собой и гордиться, мужчин неземной красотою пленять :). Какая начнется тогда благодать! Но – лучше потом окунусь в наслажденья, дойдя до намеченной цифры худенья. Мужчинам придётся пока подождать. А то прикуплю себе, скажем, блузон, да брюки покраше, ценой подороже, а после – они с меня свалятся тоже… Какой же, скажите мне, в этом резон? :)
А в общем-то – жизнь без больших перемен: любимые дети и внуки под боком, и страшно Фортуну спугнуть ненароком, живущую здесь, средь надышанных стен… Сегодня опять у нас солнце, мой друг. На новый балкон выбираюсь – и млею… Стою, и дышу, и надежды лелею… Какое блаженство – наш солнечный юг! Кусты и деревья, держа на весу последнюю роскошь, покорны и кротки – но всё ж не ободраны, будто сиротки, – пока… А ноябрь, между тем, на носу.
Ну, хватит. Пишу и пишу вам с утра, болтаю о чем-то, не зная предела… А надо бы взяться за новое дело. Поставлю-ка точку – ей-богу, пора.
САНТО:
Мадрид, 31.10.2012
Самолет.
Опять к иллюминатору пришит. Что впереди? – надежда на Мадрид!
О чем молчу? – Да Вы без слов поймете… Я снова совершаю в самолете очередной заоблачный кульбит.
Внизу повисли скобками мосты, пестрит и семафорит эстакада, близка зодиакальня эскада* – все дальше дом – не дотянуть персты.
А вечером куда? – наверно, в Прадо.
Октябрь. Сейчас в Испании торнадо.
Нет, все-таки в Костел: там Бог, кресты, лампады, в завитушках образа, на кровле до небес кариатида. Люблю мадонн вишневые глаза. А наши? – малахит и бирюза, в отличие от жителей Мадрида.
Но как невыносима их коррида!
Дни.
Листаю звезд нечитанный букварь. Что дни? – тельняшки, зебры, календарь? – Костяшки домино об стол дубовый! И каждый день – как зуб молочно-новый, в хозяйстве рта – законный инвентарь! Пашу – иначе зубья на алтарь!
О чем еще сказать хотел?... ах вот! Чем зацепила душу Барселона? – проспекты небывалого фасона: здесь нет углов, углы наперечет. Идешь пешком по городу с вокзала, без перекрестков – площадь, поворот, живой фонтан полощет небосвод на высоте витого пьедестала. Где нет углов, там нечисть не живет. Щекочет слух фламинговый полет, фламинго – тремор в воздухе, в эфире. Дизайн домов – что мебель по квартире.
ГаудИ
Вы видели б, как гений Гауди изобразил летящие балконы, развесил узких окон макароны, фасады накрутил на бигуди!
Мне жаль его – погиб, как Берлиоз, на рельсах, под трамвайный стук колес.
Судьба что тать: без фокусов не может – но чем нелепей смерть, тем больше гложет. Среди барочных раковин* и роз он вычленил искусства симбиоз.
Я не сказал о нем и половины, как будто больше жизни впереди, чем пройдено. Чем вынужден пройти… Наверно, позади отрезок львиный – остался путь тернистый, но не длинный. Ковчег не лучше парусной ладьи! Хрустальных шлюпок ждут гардемарины! Зачем? – открыть Колумбом Новый свет! Увидеть лица городов над морем, догнать имбирно-бежевый рассвет испанский – здесь другой кордебалет! Вот граффити: под росчерк "ай эм сорри" – Веласкеса "Менины" на заборе. Чтут в памяти черты прошедших лет и ценят каждый штрих свой, каждый след.
Прадо.
Что в Прадо? – совершенно не блефуя, признаюсь, был немало огорчен. Меж буклей ионических колон Великий Зевс стоит, не торжествуя. Бог оскоплен – достоинств не видать!
Какая-нибудь гейша, так сказать, на чреслах громовержца естествуя, его величью повредила стать.
О грешном месте свято памятуя, пропел ему тихонько аллилуйя.
Терпел я в Лувре Афродит без рук, но Зевс без куя? – выше всяких мук!
Отметил этот факт не слова ради: видал Лаокоона – весь в помаде!
Определенно должен вам сказать, покинувши несчастного изгоя: не так Эль Греко близок мне, как Гойя. Ходил труды его перебирать. Он реалист, и это убеждает, в нем вдумчивость, живая тишина.
Зачем я вспомнил эти имена? – Разнозарядность крепче приближает. Эль Греко все устои разрушает, и в юности любим был больше он – с годами поменялся мой уклон.
Читал я лица царственных особ. Что изменилось в людях? – гардероб! Теперь он облегченного покроя. Глядел на них, внимание утроя: король в джинсАх? – не комильфо прикид! И вид как говорится – на Мадрид.
Хаста Маньяно.
Дань праздности отдать? – Но недосуг. Тарелки площадей смыкают круг.
Такое впечатление, ей-богу, что совершил я всю эту дорогу и натрудил Пегаске старый круп, чтоб щупальцев отведать осьминога, поесть в сиесту чечевичный суп.
Бокал за Вас! – лишь пригубил немного. Вы были правы, истину задев: планида наша – не всегда гуманна. Хуаны пишут непорочных дев – ну согласитесь, более чем странно. :)
Спешу к Воротам Солнца* – много дел: начну лечить Святого Себастьяна! – Святые, а болеют непрестанно, как грешники – какой-то беспредел!
Что на прощание? – Хаста Маньяно!
Ну все, пора мне… что еще хотел?! Ах да: ну, с Богом! С Богом! – полетел…
________________Прим Санто.
*Эскада – по-португальски ESCADA – означает «звезды» и символизирует марку, достигшую вершин.
*Прадо – Национальный музей живописи и скульптуры, одна из главных ценностей Мадрида.
*Антонио ГаудИ – при жизни признанный архитектурный гений. Погиб, сбитый трамваем.
*Ворота солнца – Пуэрта дель Соль (Puerta del Sol) – площадь в испанской столице, в Мадриде, означает «ворота солнца».
*Хаста Маньяна – Hasta Manana - до завтра.
* Перекрестки, по древним повериям, места встечи нечистых сил.
ЛЕС:
Новороссийск, 3.11.2012
Привет, мой друг! Когда придёт к вам мой привет? – об этом знает, может быть, один Создатель. Но я пишу… Такой уж я письмописатель. (Мой папа в шутку говорит – «эпистолет»). Опять причуды у судьбы. Тягаться с ней? – она сама и всё решит, и всех рассудит. Но мне-то грех пенять: вам в тыщу раз трудней. Мне – только ждать, пока неясно, сколько дней не будет связи и известности не будет. Что остается? – если надо, значит – жди.
Читаю вас. Испанский тур ваш – позади. Вы провели меня в письме не хуже гида от барселонских чудных зданий Гауди и до невиданного граффити Мадрида. (Тогда ещё был диалог – не монолог.) А эти ваши впечатления от Прадо! Понятно ваше огорченье и досада: могучий Зевс – без причиндалов! Бедный бог! Такого краха не предвидела Эллада. Да, древних греков бы потряс такой скандал. Позор вандальше! Или это был вандал? Небось, забрал вещицу в качестве гаранта: чтоб Зевс ему свою способность передал и наделил его могуществом гиганта… Могло такое быть? Как думаете, Санто?
Пересмотрела я картины мастеров – двух живописцев незапамятного века, испанских гениев – и Гойи, и Эль Греко. Да, безусловна непохожесть их миров. Как просто зритель, а не как специалист, конечно, знала этих двух и до того я. И мне понятно, почему вам ближе Гойя. Чудесен свет живых, почти знакомых лиц. Я полагаю, что отнюдь не в том секрет, что Гойя жил поздней на целых двести лет – нет, я не буду заниматься их трудами, анализировать: я не искусствовед. Но я – о нас: мы все меняемся с годами, и нас влечет иной сюжет, иной портрет…
А у меня, мой друг, – почти без перемен. Всё тот же дом, всё тот же сад, всё те же дети, всё так же я верна режиму и диете. Но это просто образ жизни, а не плен. Вчера пять месяцев исполнилось со дня, когда вы, Санто, мне назначили леченье. Оно не в тягость, даже вроде развлеченья – настолько это непривычно для меня. Всего пять месяцев – не слишком долгий срок. Права подруга: я собой не занималась, а всё внутри годами рушилось, ломалось… А кто себя, скажите, смолоду берёг? Кто ограничивал себя и урезал, боясь последствий? Свойство юности – беспечность: мол, «у меня, да и у вас в запасе вечность» – как Маяковский, помню, Пушкину сказал. Конечно, он совсем не то имел в виду, но как бы ни было – на вечность нет расчёта… Но застревать на этой теме неохота, и я к чему-нибудь другому перейду.
К чему? Ну, разве что к тому, что день иссяк, мои уснули (Боже, снова эта фраза – её я в письмах повторяю раз от раза, но вы простите мне нечаянный косяк). Мне б на прощанье с чем-нибудь сравнить луну – но нет её… И я, слегка уже совея, отправлюсь – как это… в объятия Морфея. И буду клочья, тени мыслей в голове я перебирать, толочь… покуда не засну.
САНТО:
Лондон, 4.11.2012
Рисует дождь туманный Альбион. В хандре, озябший, прочь тащусь с вокзала. Чечетка челюстей и Паркинсон. Чо там за цука кокон повязала? – Алё, ку-ку – хотабычевы тапки! – Кульком, в чадре до пят, чудит арабка: бойницами зрачков стрельба – шпион! Бабах! – Привет, алжирский бастион!
Монашенка англицкого аббатства себе похожий выбрала фасон – не вижу в сходстве ни родства, ни братства – чужой бредово выдуманный сон – исламское господство, что за… (гадство?) и в чем бедняге Лондону резон?
Толкаю на колесах чемодан, на Оксфорд-стрите жарится баран на вертеле – ну вот и доигрался! Похоже, завершился рамадан, все разговляются – курбан байрам* – барана есть вапще не собирался.
Фламбирит* сладкий пудинг мне гарсон, торчат вихры – нечесаный газон. По Бейкер-стрит идет, что иностранка, бесстыже гололицая британка. Кокой кошмар! – расстегнутый блузон! Как нежно цыцы скачут в унисон!
Могу сказать, взглянув на этот вид: все в королевстве явно неспокойно.
Лицо открыто – превзойден лимит! Моя супруга так же «непристойна», в арабском понимании – фривольна. У граждан втихаря, внутри свербит, а вслух молчок! – никто не говорит.
Зачем же, политические карты вовсю тасуя, спорили Стюарты? – Взлет полумесяца венчает шпиль. Над Лондоном Аллах – кому же плохо?
Что им викторианская эпоха? Шотландцы зря навязывали стиль Георгианский – древность, что утиль.
Мне эту Мекку не перенести – на Тауэр, на ратушу ползти? Налондонился новизной затей – мечетей вижу больше, чем церквей*. К французам, что ли, на Ла Манш грести? Где преклониться? – Господи прости.
Почем на рынке смертная тоска? На циферблате полдень – спелись стрелки – cоитие минут, лямур, проделки... Большая малую нагонит и... – родится время истиной любви.
Огни, фасады в красном кирпиче, спит голубь у собора на плече. Над расстекловкой белых, мелких окон, наличник завернул барочный локон. В закатной, позолоченной свече застыл Тюдор в английском неостиле. Назад, домой! – уже считаю мили, все мысли кружатся в одном ключе.
Руно овечьей шёрстки – облака… тут кровь баранья, там кровят быка. Кручу по счету турбообороты… Стaльной полоской мечется река, зеркальное скольженье – самолеты… Все дальше Темза, Лондон, Гарри Поттер. К архипелагам тянется рука, прощальный взмах: Пока, пока, пока…
__________ Примечание Санто.
*Первая мечеть в Англии была открыта 80 лет тому. Сейчас только в Лондоне более 1000 мечетей.
*Курбан Байрам (Ид Аль-Адха) – Праздник жертвоприношения в Исламе.
Отмечается в 10 день двенадцатого месяца мусульманского календаря – Зуль-Хиджжа.
В этом году Курбан Байрам, пришелся на 26-е октября. В Лондоне, в центре на улицах жарят баранов.
*Фламбирить значит опалить на огне. Пудинг (pudding) – английский десерт. Перед подачей на стол обливают коньяком и поджигают.
( Забавный эпизод. Вспомнил, запишу. Русская девочка, новенькая официантка, принесла пудинг к другому столику.
Ей говорят: Ну, зажигай! Она начала пританцовывать, подпрыгивая.
Дал ей спички – пудинг зажги.
- А… поняла!)
ЛЕС:
Новороссийск, 5.11.2012
Несётся дней порожистый поток, спираль мотает за витком виток… Недавно, покидая Барселону, писали вы, что вновь лететь должны, и до чего вам тяжко без жены одолевать дорогу к Альбиону. Вы собирались в путь, с собой борясь, и сообщали, что прервётся связь… Я думала – вы долго промолчите, настроилась опять на монолог… Гляжу – мне яндекс что-то приволок! Ура: письмо от вас! – про Лондон-сити. Ну вот и славно: вы опять в сети. Опять общенье. Мне оно – почти лекарство от душевного недуга.
Читаю, как Европу вы, мой друг, пересекали с севера на юг, потом наоборот – на север с юга. Менялся от письма и до письма настрой. Густела пища для ума: неведомые ранее детали узнала я – и много поняла, покуда от кипрейского тепла в Юнайтед Кингдом вы перелетали. Европа представлялась миром благ, но оказалось – всё отнюдь не так. К примеру, я представить не могла бы, что в Греции царит с недавних пор сплошное обнищанье и разор, что Лондон переполнили арабы. Вас только Кипр согрел своим теплом, а в остальной Европе – сплошь облом. В Голландии, быть может, идеально? Но там, чтобы от скуки не зевать, придумали травою торговать (торгуют всюду, но у них – легально). Ну и какой, скажите, в этом плюс? Но вы не посещали Бенилюкс, мне просто в рамках европейской темы припомнились подробности о ней… Но грело то, что были много дней близки (географически) вполне мы.
Пока вы путешествовали, я сидела дома… Муромец Илья сидел похуже – впрочем, не напрасной была болезнь… По правде говоря, не выйдет из меня богатыря – но, может, стану девицею красной :). Сижу среди детишек и внучат и жду: а вдруг в калитку постучат однажды перехожие калики? Мол, ну-ка встань и погляди в трюмо! Что медлишь? Отложи своё письмо да прекрати все эти мышьи клики! Мол, пялишься в компьютер – а на кой, когда ты можешь с вывеской такой без затруднений стать звездой экрана?
Шучу. Ничто не сдеется само. Но всё-таки надеюсь, что трюмо меня утешит поздно или рано. В моих надеждах главный аргумент – тот факт, что я послушный пациент, лечусь прилежно и без раздраженья, а главное, такой чудесный врач – гарантия всех будущих удач, и мне не избежать омоложенья. :)
Как странно: я пишу сегодня днём. Обычно я себя теряю в нём – и обретаю снова только ночью. В сравнении с дневною мишурой, в ночной тиши – совсем другой настрой: раздумчивость и склонность к многоточью… Но день, по сути, славная пора: я что-то кисла вечером вчера, мешал мне, невзирая на общенье, какой-то привкус – горький, как полынь… Зато сегодня – солнце и теплынь, как будто снова лета возвращенье. Как будто время потекло назад… И хочется спуститься в бывший сад и погрузиться в полную нирвану.
Итак, у вас закончилось турне. Конечно же, не всё известно мне, но мучать вас распросами не стану. Я любопытством вас не утомлю – ну что ж, не всё узнаю. Потерплю. А рассказать решите – буду рада. Мне интересно, как у вас дела, но если вам беседа тяжела – конечно, бередить себя не надо.
Вы снова там, в немыслимой дали, меж нами, как и прежде, пол-Земли, и снова мы живем в противофазе. Но вёрстам, сколько б их ни пролегло, не остудить душевное тепло и искренность – буквально в каждой фразе.
САНТО:
Лос-Анджелес, 5.11.2012.
Домой, домой! – Окончен променаж – сумятица в уме и раскардаш, звенит в висках напористая пилка – кого лечить, спасать? – в душе развилка: детей на руки – жизнь на абордаж.
Хочу от мира спрятать их в горсти. Но как в горсти возможно расцвести? За пазухой у сердца – неспокойно, кругом экстрим. Забыл команду "вольно!"
Как быстро… бесконечно… им расти.
Какой сегодня день? Уже среда? Премного утекло воды... вода… взбивается волны густая пенка. Скользнуло время туной* из ведра, трепещет Темзы вспученная венка. Пульсируют года и города, мир выряжается – чалма, чадра… в душе ноябрь – дождина и хандра…
Бед изнутри не больше, чем извне.
Смешно впотьмах, на ряженом коне – Але! Але! – под купол цирковой на голубом глазу к передовой – сорвался, рухнул, вот он и отбой!...
Последний але-оп – кружок бинта… послал к едрене фене! – от винта! –
И так арена зрелищем богата. Рванул вольер и смолоду – в разгон! – Гулял бы, как сокурсники ребята, не нацепив майоровских погон.
Зажим и скальпель, а теперь – замри. Со лба течет, о боже, не умри!
Ну, потерпи еще, еще малёха… дыши, дыши детенышек, мой кроха…
Удар, удар – прощупал пульс, живот… ну, все, ну, все... – теперь-то заживет.
На воздух – в розмариновый разлив! – Гипотетический императив* – необязателен, он как лиризм. Ну, спас, не спас какой-то организм – категоричность крутит механизм своим императивом: не убИй. Сам из огня да в полымя стихий, под ледяной на голову ушат.
Вон на носилках новые лежат. А те – все нервы вдрызг разбередили, которые, не выжив, уходили.
В туман, скользить по колкой грани льда, за нитью Ариадновой – куда? – Наверх, как по воде, вода тверда. Все меньше в тусклом мареве проталин. Проталин установленный лимит – и сколько ни лечи – у всех болит, и как ни строй – ни выйдешь из развалин.
Спасает доза яда от любви. Глазами в небо – эй, благослови!
Глотнешь немного, типа для здоровья… и три свечи – одна у изголовья.
__________________Ком. Санто
*tuna (англ.) – Тунец желтоперый. Yellowfin Tuna или Allison Класс: Лучепёрые рыбы. Отряд: Окунеобразные. Семейство: Скумбриевые.
*hypothetical imperative – термин Канта, основанный на эмпирическом доказательстве, которое не обязательно (можно да или нет).
Гипотетический императив не имеет силы категорического императива, который дает нравственные установки, универсальные законы: не убий, не укради, не возжелай.
ЛЕС:
Новороссийск, 7.11.2012
Всё хорошо: окончена дорога, и сращена цепочка диалога, и я опять пишу не в пустоту…
Но вот ко мне с другого края света плывёт посланье по волнам инета – кораблик с грузом грусти на борту. Стихоторенье. Славная вещица. Но отчего из пор его сочится печаль и риторический вопрос? Не знаю – информация скудна там, но ясно, что возврат к родным пенатам, увы, вам облегченья не принес. Пульсируют болезненностью строки. Но догадаться об ее истоке без перечня конкретных новостей – я всё-таки могу… такие все мы: не так печалят личные проблемы, как беды у взрослеющих детей. И если что-то с ними приключилось – не сдавшись провидению на милость, вы рветесь их спасать любой ценой – и в первый, и в десятый раз, и в сотый, платя здоровьем, каторжной работой, бессонницей, разлукою с женой.
Что говорить? Комменты глуповаты: уж тут какие ни скажи слова ты – звучат они ходульно и смешно, попытки утешения убоги – ну что от них изменится в итоге? Я это понимаю, Санто. Но…
Я знаю, до чего вам трудно, Санто, чего вам стоит выдержка атланта, какой вы прессинг выдержать должны, когда напасти сыплются гурьбою… Но вам чудесный дар вручен судьбою: любовь детей и преданность жены. Куда труднее было бы без пары выдерживать бессчетные удары, напряги до вздувающихся жил, когда бы вами так не дорожили. Вы, безусловно, счастье заслужили. Но разве счастлив всяк, кто заслужил? Во искупленье бед – любовь, родные…
Простите мне сентенции смешные, неважный утешитель из меня… Но я ведь знаю родственникам цену. Когда порой прижмет – хоть лезь на стену, одно спасенье – близкие. Родня.
Всё, что пишу, вы знаете и сами. Вот разве что, вослед за мудрецами, «cura te ipsum*», – пожелать врачу? Простите, если это вы сочтёте бестактным… Но кончать на горькой ноте всю стихопереписку – не хочу. Так может быть, пошлем тоску подальше? Нет, не прошу натужности и фальши, веселости, когда вам не смешно. Не то пишу? Ещё разок простите. Но – просто знайте: если вы грустите – мне тоже грустно. Мне не всё равно.
_____________
*Medice, cura te ipsum (лат.) – Врач, исцели самого себя.
САНТО:
Москва, 8.11.2012
Да, грусть, мой друг, конец поре осенней… Зима, зима, но будем откровенней, баянные меха растянем, пусть развеет ветер, теплый ветер грусть. Опять – иллюминатора овальчик. Приник – и в нетерпении, как мальчик, по облакам к волшебнице одной, к насмешнице – гоню волну волной.
Года быстрей мелькают, чем минутки, в открытом небе пролетают сутки. Ну, вот уже в такси по мостовой… Прошло три дня, а кажется – три года. Плевать мне, что нелетная погода! Христос воскрес – вон купол золотой!* Воскрес Христос под сенью небосвода!
Привет Москва! – Московия, свобода! – Свидание с любовницей-женой. Одною этой мыслью обестужен: кому еще я в этом мире нужен? – Не столь мобильный и передвижной.
…Ключ повернул, в прихожей тень, темно. Задвинул плотной шториной окно, крадусь как тать, примчавшись издалече:
– Кто здесь?!
Волна волос, открыты плечи, волна подхватывает и несет, уносит в омут, в жар, в водоворот…
Когда б своих свиданий дуновенья ценили мы, боясь исчезновенья, боясь сломать расправленность крыла… Удар сердец – сердец колокола! Любовь и есть твое богослуженье – запущенная в полымя стрела, осенней вишни пьяное броженье, изделие из тонкого стекла.
Несешь, прижав к груди, чтоб не разбилось, чтоб не вонзилось, не изранив в кровь.
Объятия доверчивы, как милость, найвысшая – любовь, любовь, любовь!
Дотронуться губами до тепла. Не дай мне бог сказать: она была…
Была у всех, была – и растворилась… осколками разбитого стекла в холодную безбожность и бескрылость.
В цинизма прорубь – как теперь дела? Кричат мне тут, слюной взбивая пену:
– Дела – дрова! Все в жизни слишком тленно, греховны наши бренные тела!
– Да, это так! – когда любовь мертва.
Но, чтобы ни пророчила молва… и нас подхватят ангелы однажды! Качнутся ночью ласковой и влажной надежды голубые якоря. И поплыву корабликом бумажным, отчалив в поднебесные моря.
Меж душами проложатся дороги, и станут благодушны наши боги, увидят мир влюбленные глаза: лугами заиграют пасторали, полями зацветут земные дали, забрезжит горизонта бирюза… и солнце – золотая стрекоза, свои лучи расправит коромыслом, и новый день наполнит новым смыслом лампадка, освещая образа.
P/S . От Вас ко мне в стихи летят стрекозы :))
Подробности, мой милый Любчик, прозой.
______
* Имеется ввиду восстановленный в Москве храм Христа Спасителя. Архитектор Тон.
ЛЕС:
Новороссийск, 9.11.2012
Два дня – недоуменье и тревога. Казалось бы – не так уж это много: подумаешь, всего-то пара дней! Но если адресат, как привиденье, вдруг исчезает без предупрежденья… (шучу, шучу!) – тогда и ждать сложней.
Но наконец вопросы разъяснились. Не зря мне этой ночью письма снились. А встала – правда письма, наяву! И стиш! А в нём всё чувственно и живо…
Но, если честно – я предположила, что вы внезапно сорвались в Москву. Совсем недавно я общалась с Лосом, а нынче вы – ну чуть ли не под носом: от нас подать рукою до Москвы. Да, новости звучат, как небылицы! Чудно! – а ведь могла и я в столице сегодня быть… Но не судьба, увы. Вам, впрочем, было б не до встреч со мною: заверчены сумятицей шальною, вы снова будто на передовой. А всё-таки сознание приятно: одна страна – почти невероятно! – один и тот же пояс часовой.
А этот стиш! – вы так меня согрели. Не в ноябре бы впору, а в апреле писать такое… Каждая строка любовью дышит, радостью земною. Я счастлива, что вы опять с женою, что кончилась недавняя тоска.
А у меня – представьте, что за штука: вчера был день рождения у внука, разнообразье яств передо мной… а у меня четверг – сижу на соках. Однако не погрязла я в пороках – сидела за столом, даваясь слюной. :)
Шучу: не так уж это было трудно, когда при этом сознаёшь подспудно, что воздержанье вовсе не во вред – наоборот, оно куда полезней излишества: от множества болезней оно спасает. А обжорство – нет. :) Держусь, мой доктор! Дух – прочней металла! Такая я сознательная стала, как будто это вовсе и не я. Меня не сбить – не стоит и пытаться! («Какой кошмар, как можно так питаться?» – сказал мне именинник мой, Илья.)
Небыстро я пишу сегодня, каюсь… Всё время на другое отвлекаюсь. А тут опять письмо – какой пассаж! Читаю в изумлении: о боги! Едва примчались – и опять в дороге! Так значит, не окончен ваш вояж? Вот это темп – не описать словами! Нет, видно, не угонишья за вами. Опять кипит судьбы девятый вал, опять напряги, сложности и риски… И, очевидно, стихопереписке пока что не предвидится финал.
САНТО:
Самолёт Москва – Лос Анджелес, 10.11.2012
Монами, улетаю – Москва… огни… крыло…Неохота на ветер из теплой бежать постели!
Не хочу эсэмэсить… звонить: ало… ало!…Обрывается связь, ураганы, дожди, метели.
Неохота в проблемы, в дела, в судьбу, в борьбу погружаться и думать о всяких бесспорных «надо». Но тащусь, закусив удила и в кровь губу.
Ни к чему мне вот эта вот…. как ее там… бравада: ничего, ерунда все мура, и чушь, и бред – я живу вери вел, напролет и напропалую. Все же лгу – не хватает мне дней, недель и лет, когда просто люблю, обнимаю, дышу, целую.
Самолет, пароход, гул вагонов, такси – мерси. Неохота, и все, но приказывать тоже можем! Навалили на плечи, на шею – тащи, неси. Не сгрузить, не оставить, но кто-то же, кто-то должен.
Где набраться терпенья, здоровья, веселья, сил? Или как пофигисты живут, спокойствия ради?
Я б у них поучился – настиг, схватил, спросил – но не скажут же, Любчик! – не скажут, не скажут – *ляди!
На Гавайи хотел Вас, на юг, на брег, на пляж. Там где мавр на голе в январе, феврале… апреле, чтобы Вы обалдели: поход, пробег, променаж… Ну, недаром, мой Любчик, недаром же Вы худели!
Закажу вам стриптиз – молодой, живой, шальной. Закручу косячок из блудримовой марихуанны. Быть любовницей мавра, шамана, вождя женой, стать распутницей грешной, хмельной и всегда желанной!
Для чего же худил Вас, лечил, хвалил, бранил? – чтоб Вы смирно сидели в каком-то Новороссийске? – Не напрасно ж Адам из ребра точил, пилил – эти круглые бедра и круглые эти сиськи?
Обещаю отменный разврат, разгон, раздрызг! – Вот так доктор, подумайте, вроде приличный малый!
Там фонтаны до неба из радуг из легких брызг! Там восходы другие – я видел ажурно-алый.
Мавр за пульс не возьмется – за бюст, бедро, плечо – он покажет Вам то, что Вы сами не раз видали, и шепнете мне: Санто, вели – пусть еще, еще эта мавра раскрутит гавайские супер-дали.
Тут уж вам не музеи – глазеть, мечтать, вздыхать… Многодетная мать, и семейство твое образцово. Вот начну за собой Вас по свету мотать, гулять…
Жаль, что в жизни, мой Любчик, почти ничего не ново.
ЛЕС:
Новороссийск, 11.11.2012
Снова посланье из серии «Санто – ЛЕС», эпистолярное чудо, душе – утеха. Как хороши ваши письма из-под небес! – гамма эмоций: от горечи и до смеха. Ваша усталость понятна: туда-сюда месяц мотаться – сомнительная «забава»… Калейдоскопят дороги и города, страны, погоды… Любой утомится, право.
А про Гавайи… Ну что ж, посмеялась всласть! Всё это, Санто, конечно, слова, слова, и… Вряд ли когда-нибудь мне суждено попасть в этот оазис грёз, что зовут – Гавайи.
А ведь, пожалуй, неплохо бы мне (пока я не достигла возраста динозавра) поэпикурить, взлетая под облака, в крепких объятьях роскошного мачо-мавра… Ох, оторвусь же я, боже меня прости! Мавру понравлюсь, видимо, без труда я… Я ж – молодая нынче (почти-почти), внешне – красотка (почти) и (почти) худая… Боязно, правда: а вдруг катаклизм, облом – мавры опасны, помню по Дездемоне…
…Если по правде – то я уже пацталом от интереса мавра к моей персоне. Он поглядит… Так фирменные авто смотрят, наверно, на старенькие трамваи… Я благодарна вам, Санто, уже за то, что намечтали вы для меня Гавайи… Ладно, пускай прижизненный парадиз я никогда визитом не удостою – эта свобода, радость (ах да, стриптиз!) пусть остаются радужною мечтою. И не дадут душе увядать, стареть эти часы несбывшегося экстрима: будет меня веселить, утешать и греть наш виртуальный тур и дымок блудрима. (Мы тут зачем-то писачим, мудрим, творим и предаемся творческому экстазу… Лишние сложности! А закурил блудрим – вот и букет тебе всех удовольствий сразу. :))
Впрочем, я делать выводы не спешу: леди Фортуна склонна ко всякой блажи. Я-то – пока живая, хожу, дышу, значит, возможно, всё… и Гавайи даже. В пьесе, надеюсь, ещё не последний акт, жизнь ещё многажды зелья плеснёт хмельного. «Нового нет» – для общества это факт. Но для живой души – так многое ново…
Санто:
Кто тут ридахтур? – Вы или я? – Вечно тяну за собою фасоны – паузник или формат: труля-ля – точно нажали на кнопку клаксона!
Значит, готовы взлететь и порхать в эти Таити, Гаити, Гавайи… Шошь Вы застряли – ни дать и не взять? Как же ацтеки, чероки и майя?
Нет! – не приемлю фантазий и лжи! – Жизнь – не конвертик с наклеенной с маркой! –
Будет Блудрим вам, и будет Оджи* с тоником, джином и нашенской «Старкой».
Что у бабая сидеть накую? – Ждет нипадецки, без всяких приколок, мавр, он достанет на дне, на краю и… донт ****ейшен-с – товарисч нарколог! Юбка соломкой – бамбуковый шарм, жопус фтату… ну, готовы к прикиду? Вянуть, стареть, рассыхаться – не дам! Нет! – никому не отдам Вас в обиду!
Что Вы, монашенка в дикой глуши? – Где фейерверк, где салют маскарада?
Страсти-мордасти, друг, тем хороши, что оживляют – эт тоже для надо!
Цыцыцарицу – на архипелаг! – В статус распутницы-миссионера: будете с мавром гудеть в лопухах, супер-гавайских, на супер–премьерах!
Счас зачеркну слово «трах», или «нах». Есип не дети, жена и карьера, сам бы давно возлежал в лопухах – что лопухи, блинн… для миссионера!
Славно, не правда ль? – развеялся смог! Где-то есть дверка, и где-та есть ключег:
кушайте супчег, полезно, ей Бог! Будем кутить, или как, милый Любчег? :)
___________________________
*Блудрим и Оджи – сорта марихуаны.
Окончание: http://stihi.ru/2012/11/23/2173