Юрию Жуку
Что он сделал со мной, зараза,
почему запел без приказа,
душу вывернул - и на крюк!
Я ж привык к городскому бетону,
слышу лишь воробья да ворону,
вижу псов-медалистов да сук...
"Эх, десница моя перебита,
без меня косит тятенька жито,
я ему подмочь не могу.
Не нужна безрукавна обнова,
дайте мне мово вороного
прогулять его в поводу.
Ох, чиста в кринице водица,
напоить коня из криницы
я смогу и левой рукой.
Ах, сестрица моя, сестрица,
ах, негоже на брата сердиться,
вороного попоной укрой.
Коли колос тяжельше патрона
и граница не шире погона,
и ковыль не достал до стремян -
само время до хаты вертаться,
с родной матушкой навидаться,
где слова про любовь не обман..."
Так он пел - и пахарь, и воин.
С песней воли я сладить не волен,
я запомнил широкий лампас.
Так он пел, и певучая сила
то давила, то возносила
до того, что осталось от нас.
Не суди меня, родина, строго,
что опять веду до порога
не коня, а беду в поводу.
Песня - воля, песня казачья,
песня - лихо, песня - удача
то на дыме, то на меду.
Помоги нам, Господь, сохраниться,
где проходит наша граница
между сердцем и пятернёй.
Стремя памяти не почернело.
Не серчай, что помог неумело
песне-воле, спасённой тобой.
...А казак
улыбнулся устало
и нарезал тонюсенько сало -
нам женьшеневка нынче не всласть.
Казаков - наших братьев - помянем,
где над хрюканьем сытым кабаньим
расцветает тигриная пасть...