Минус первый, второй, сорок пятый, двухсотый…
Бог тебя не услышит, проси-не проси.
А у штаба сегодня другие заботы,
И своих мертвецов мы оставим в грязи.
Так не делают люди. И нелюди тоже.
И законы морали царапают грудь.
Но мораль против пули тебе не поможет,
Как и вера, надежда и прочая муть.
К нам вчера привезли пятьдесят новобранцев,
А сегодня осталось не больше пяти.
Я не помню имен и не стоит пытаться
Их запомнить – им скоро придется уйти.
Но парнишка, что утром погиб под обстрелом,
Говорил накануне немыслимый бред,
Будто снег выпадает не алым, а белым,
И о том ему в детстве рассказывал дед.
Все смеялись. А мне не хотелось смеяться.
Мне хотелось увидеть жемчужный покров,
На котором снежинки под солнцем искрятся.
Белый снег, не окрашенный в бурую кровь.
Под сугробами спят пожелтевшие листья,
А не спрятаны груды растерзанных тел.
Чистый снег на мозоли ладоней ложится,
Ледяной и колючий. И белый, как мел…
Мне хотелось бы верить, что я это помню,
Только сердце устало цепляться за ложь.
И наверное, это всего лишь агония.
А под ребрами бьется предательский нож.
Мы забыли о том, кем мы были когда-то.
И безмолвно за мой упокой помолясь,
Шаг чеканили мимо немые солдаты.
И месили ногами кровавую грязь.
30.10.12