Старушка-процентщица чествует глянцевый голод,
Отшельник застенчиво жил. Целомудренно спит.
Стаккато стаканов, коллоидный холод уколов
Безумное царство брюзгливых скрипучих обид.
Взвесь древнего варварства вырвалась из-подо сводов
И смехом обрила седеющий образ бомжа.
Ограбленный гробом, проснись в затянувшихся родах!
С железного дерева лезвие брызнет ножа.
Представь же себе непроглядное золото мая,
Представь же себе раскаленною цепью июль!
Последнее месиво вспухнет, побои снимая
Суставы отщелкают посвисты ласковых пуль.
Достань глазированный гуж из потертой глубинки
Подлизы в подливах смиренно нальют корвалол,
Штанами цензурно закроют, подарят ботинки
Им головы общество хищное оторвало.
Полны закрома у смекалистой матери чёрта,
В карманах керамики слепо застыл потолок.
И слепком свободы бравируют боги упёрто
Ты смело шмелей толковал, но затем истолок.
Дешёвые статуи самого верхнего мира
Устроены хитро, с боков мироточит гудрон.
Барокко прогонит гниющую тщетность кумира.
Исколотый шилом, почувствуй же беса ребром!