Надежда Александровна ПАВЛОВИЧ(1895 - 1980) - поэтесса.
Училась на Высших женских курсах в Москве. Печатается с 1912. В сборниках «Берег» (1922), «Золотые ворота» (1923), «Думы и воспоминания» (1962) Павлович выступила как лирик, близкий блоковской традиции. В 1925—32 опубликовала серию книг для детей: «Капризник Тики» (1925), «Паровоз-гуляка» (1925), «Веселая пчелка» (1930), «Коза в огороде» (1930) и др. В годы Великой Отечественной войны выпустила 2 сборника патриотических стихов. Автор интересных «Воспоминаний об Александре Блоке» («Блоковский сборник», Тарту, 1964).
Все последние годы она писала религиозно-духовные стихи. Некоторые из них опубликованы после ее смерти. В этих стихотворениях развиваются мотивы покаяния, очищения, мотивы бессонной совести; но основное содержание их — умудренность, ясность и покой просветленной души, нашедшей наконец смысл жизни: «И золотая Купина / В пустыне зацвела, / И входит в сердце тишина, / Прозрачна и светла» (стихотворение «Причащение»).
Последняя книга "Сквозь долгие года" /Москва, "Художественная литература", 1977/
***
Горький дар покаяния
Всех он слаще даров
Пусть несет он молчание,
Став границею слов.
Пусть явил он ничтожество
Нашей меры земной
И грехов моих множество
Положил предо мной.
Даже самое белое
До конца не бело.
Все, что в жизни я сделала,
Не алмаз, а стекло.
Но приходит Спасающий
Не к Небесным Святым,
Этот Свет немерцающий
Сходит к людям простым.
И когда Он спускается
В скудный мир маяты,
То душа откликается
У последней черты.
ПОДВИГ
О, если к подвигу душа тебя зовет,
Твой подвиг здесь — чуть видный переход
Над пропастью хулы и отрицанья
И чистая звезда самопознанья.
Нет пламени пылающих костров.
Но пламя есть тебя клеймящих слов,
И холод незаслуженный глумленья —
Страданье детское и взрослое терпенье
Не отрекись! — Вот подвиг наших дней
И свет, и путь простой души твоей.
***
Мы пришли от великой печали,
Все свое растеряв в суете.
Мы и подвигов не совершали,
На молитве ночей не стояли,
Забывали порой о Христе.
Слишком светлых чертогов не надо
Для давно огрубевших сердец.
Не под окнами райского сада,
Только нам постоять за оградой
И к ногам Твоим пасть наконец.
Ради этого только мгновенья
Мы к Тебе, задыхаясь, брели,
Мы — последних времен поколенье,
Ослепленные дети земли.
ПОСЛЕДНЕЕ ПОКОЛЕНЬЕ
Мы стоим толпой перед Тобою,
В стеганках, а девочка — в шубейке,
Книжки в сумке — как ходила в школу.
Кто пришел с работы, кто — из дому,
Только нет у нас благообразья,
Словно вырвались сейчас из давки.
Подходящей нет у нас одежды,
Для Чертога Твоего, Владыко,
Не молились мы и не постились,
Ничего мы о Тебе не знали.
Как же нас к Себе Ты принимаешь.
— “Средь кромешной суеты вседневной
Вы единый раз ко Мне вздохнули!”
И земля ответила: “Осанна!”
ПУТЬ
Не наказывай страхованьем,
Не томи тоской и молчаньем,
Весь огромный мир предо мной,
С непрочитанными уроками,
И с прорехами, и с попреками,
С чернотою и белизной.
Я еще тоски не осилила,
Я и слез своих всех не вылила,
Но забрезжил мне чистый Свет,
И пошла я, ему покорная,
И пошла я тропинкой торною,
Самой горестной из планет.
Но гора передо мной расступилася,
Заревою весенней алостъю
Трепеща горел небосклон,
И над нашей беспомощной бренностью,
Светлым знаком любви и нетленности
Был сияющий Крест вознесен.
У Его золотого подножия
Наше кончилось бездорожие,
Навсегда снята тягота,
И в блаженной стране покаяния
Нам дано живое касание
Обагренной ризы Христа.
14.Х.1971.
СВЕТ
Он в вечности сказал: “Да будет свет!”
И хлынул свет на миллионы лет
Не первых звезд, не солнца, не луны,
Не отраженный свет морской волны, —
Ликующий и первозданный он
Был целою вселенной отражен.
И мы с тобою носим этот свет,
Им человек с рождения одет,
Но мы его волочим по земле,
Но мы его теряем в нашей мгле,
Вне света — ночь кромешная и мгла —
Куда же ты, душа, моя зашла.
Землетрясенье... рушатся дома...
А свет в тебе не есть ли тоже тьма?
Но не себе я верю, но лучу,
Его я помню, плачу и молчу.
БЕГСТВО В ЕГИПЕТ
Как низко плат Ее опущен,
Скрывая полудетский Лик.
Беспомощный и Всемогущий,
Младенец к Матери приник.
Она несет Его пустыне,
Сквозь мрак ночной и зной дневной,
Младенец для Нее — Святыня,
Но Он и Сын Ее родной.
Теперь Она Его защита,
С Ней Серафимов легион,
И в складках покрывала скрытый,
Спокойно засыпает Он.
Она несет Его в Египет,
Чтоб там провозвестить Христа...
Еще не скоро будет выпит
Оцт смертной горечи Креста.
ГРАНЬ
Как рябь речная — праздные слова,
Болит от их мельканья голова.
И камня, позабытого на дне,
Не разглядеть в сердечной глубине.
Но слышу я: “Умолкни, перестань!
Перед тобой невидимая грань”.
За этой гранью ужас тишины,
И наши недосмотренные сны,
И наши сокровенные дела, —
О меры милосердия и зла,
И все, чем ты, душа моя, жива.
Там наши настоящие слова,
Не рябь речная, а морской прибой,
И каждый встанет там самим собой,
И только там я вспомню и пойму
И поклонюся Богу моему.
Январь 1973.
***
Ушедший друг с разбойником в раю,
Я к ним иду тропой небесной сада,
И прежние деревья узнаю,
И луч, где веет вечная прохлада.
Мне лев подставил золотой хребет:
“Погладь меня! Я тоже тварь земная,
И травы мне годятся на обед”.
А рядом с ним пасется лань ручная.
Такой мне сон приснился в этот день
Бессмертного преодоленья гроба.
Пускай лежит вчерашней ночи тень,
Пускай в сердцах отчаянье и злоба.
Но есть черта — к ней приникаешь ты,
С раскаяньем, надеждою и верой
И жаждешь тишины и чистоты,
И дух тебе дается полной мерой.
Иди! Дыши! И узнавай свой сад,
Где ни одна дорожка не забыта,
Где звери и деревья говорят,
И с ними ты в одно дыханье слита,
Где все поет Осанну и хвалу
Воскресшему, Восставшему, Родному,
И плачу я в земном своем углу,
В томленьи по утраченному дому.
29.IV.1973.
***
Когда стихии запредельной
Тебя касается крыло,
Прижми покрепче крест нательный,
Чтоб было на сердце светло.
Прислушайся к далеким зовам! —
Ребенка так не кличет мать!
И оглянись: а ты готова
На это слово отвечать.
Я об одном молю: в сознаньи
Позволь мне встретить смерть мою,
Чтоб вздох последний покаянья
Стал первым вздохом в том краю.
В ЛУЧАХ РАССВЕТА
И утру сия паки главы моея власы
Иже в рай Ева по полудни шумом
уши огласиша. (Иоанна Кассия.
Стихира в Великую Среду).
Спасителю она целует ноги.
И шум волос ее дошел до нас,
И боль ее, упавшей на дороге,
И темнота ожженых болью глаз.
И багряницы клочья и лохмотья,
Ее браслетов погребальный звон.
Она грешила помыслом и плотью
И попирала милость и закон.
Влачила грязь из всех вертепов мира,
И, подымаясь, падала сто крат,
Но на главу Его струится миро
И горницу заполнил аромат.
Не так ли Церковь в муке и паденьи
Касается Его пречистых ног,
И слезы льет, и молит о прощеньи,
И сознает недуг свой и порок.
И вновь встает она в одежде света,
Очищена, омыта, прощена,
О, наша Церковь, вся в лучах рассвета,
Невеста Слова, вечная Жена!
***
«У птиц есть гнезда, у лис есть норы,
Он не имел, где приклонить главу,
Его бездомье для меня опора,
Его страданьем я теперь живу.
Ты, посетивший грешный дом Закхея,
И от меня Лица не отврати!
И я к себе позвать Тебя не смею,
И только встала на Твоем пути.
Пусть недостойна ни тепла, ни света,
Но я томлюсь в беспамятстве моем,
И оттого, что Ты проходишь где-то,
Светлеет мой опустошенный дом».
http://aliom.orthodoxy.ru/arch/024/024-pavl.htm
ТУДОР АРГЕЗИ
(1880-1967)
ИЗОБИЛИЕ
Он начатую борозду повел
До неба самого от очага в деревне;
Когда посмотришь, кажется, что вол
Его – из камня, он – из бронзы древней.
Пшеница, кукуруза, рожь, ячмень –
Зерна не потеряют урожая,
И лемех плуга блещет целый день,
На поворотах солнце отражая.
Сталь землю подымает с глубины,
Распаханной с надеждою и злобой,
Пока осколка с темной вышины
Не сбросит в поле месяц гололобый.
А черный тополь, к небу устремлен,
Вечерние растягивает сети,
И нити, будто с горных веретен,
По небу протянулись в алом свете.
Молчание, как будто начат год.
Ты к прошлому не обратишься взглядом.
Тень Бога меж волов твоих идет,
И видишь ты, что Он с тобою рядом.
ДЕМОСТЕНЕ БОТЕЗ
(1893-1973)
МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ЛОМ
Площадь ходит ходуном,
Всё гремит, дыханье сперло.
"Ржавый лом! Ненужный лом!" –
Кто-то крикнул во всё горло.
На бульваре ослик пегий
Тянет, тужась, по аллее
Трехколесную телегу,
Уши вытянув вдоль шеи.
Лома целый воз нагружен,
И металл лежит навалом,
Тюбетейка без жемчужин
Эту груду увенчала.
Пистолетов старых пара –
О дуэлях смелых память,
Ятаганы янычаров,
Сеть кольчуги в пыльном хламе.
Вот ключей тюремных связка
Затерялась в ржавой груде.
Никогда на них с опаской
Мы глядеть уже не будем.
Вот дворянский герб дырявый,
Ржавчина его проела.
А над ним орел костлявый,
Косоглазый, облыселый.
Гордость фата записного –
Здесь монокль лежит разбитый,
Бюст министра и подкова
С полицейского копыта.
Кандалы... они когда-то
Были сделаны для бедных,
Каска прусского солдата
Средь горшков, кувшинов медных.
А на дно – уж безвозвратно, –
Пышная во время оно,
Брошена в рубцах и пятнах
Королевская корона.
Воз давно уже проехал,
Но еще гремит кругом
И доносится к нам эхо:
"Ржавый лом! Ненужный ком."
Alt-design.ru
www.sinergia-lib.ru