Он был бичом для поколений
Двуглавый византийский гений,
Он был арбитром, наконец.
Да, не был ангелом птенец.
Его клевали, он клевал.
Впивался острыми когтями,
Добыче горло разрывал.
И мрак Европу покрывал,
Когда крылами он махал.
Холодный ужас и смятенье.
Но люди жили в этой тени,
Как будто хаос их сковал
И хищной головы овал
То ли Тимура, то ли гунна
Кого-то им напоминал.
И азиатское смиренье,
И страсть Европы к обновленью
В себя он молча принимал.
Он строго всем повелевал,
Но волю чувствам не давал.
Но если кто ему внимал,
Делился с тем своей добычей
И после тихо засыпал
Под сенью вялого величья
Все в том же двойственном обличье.
Так продолжалось много лет.
Дремала степь до океана.
Никто не смел будить титана.
Ни мрак ночной, ни яркий свет
Его никак не вдохновляли
И сил ему не прибавляли.
Он спал, а может быть, дремал.
Все понимал, все принимал,
Но даже век не поднимал.
Повсюду ястребы кружили
И много прочих хищных птиц.
Добычу гнали до границ,
Но за границу не спешили.
И хоть стервятник постарел,
Все знали он еще на троне
И каждая глава в короне.
Над ними грозная с крестом.
И всадник на груди с копьем,
Георгий, хлебороб, воитель,
Дракона гордый победитель.
И символ власти на века-
Держава, скипетр в руках.
Царь птиц, он знал чего хотел.
Две вещи есть покой и воля
На небесах и на земле.
А он свободен, он покоен
И может царствовать вполне.
Но хищный выводок однако
Ему покоя не давал.
То когти дряхлые клевал,
То подрывал основы трона
И вскоре грозные короны
Скатились с высоты голов.
Сбылось пророчество волхвов,
Что гибель трона предрекали
От сонма собственных птенцов,
Что наплевали на отцов,
Гнездо родное оплевали
И символ предков в грязь втоптали,
Чтобы потом его поднять,
Вернуть на башни, на знамена.
Вот только нет былого трона.
Так кто же будет трепетать?