Сады смеялись сладкими глазами -
чернели вишни, подрумянивались груши.
А горы в море опускали туши,
и море раскрывалось как сезам и
сверкало златом. Жар стекал с пригорка
и раскалял колючий можжевельник.
А тропочка вилась, что та верёвка,
то между сосен, то ныряла в ельник.
Её с размаху выносил к обрыву
горячий ветер и толкал с тропинки
в тугую синеву - потрогать рыбу
за тонкие серебряные спинки.
***
Прыжок. Плыву - всё глубже, всё темнее
становится. И где же тот фонарик
у Комара? А вон Паук. Смелее!
Сразить его! Но мой воздушный шарик
внутри - стремится вверх, как будто руки
хотят нащупать солнце: так...теплее,
ещё теплей! Выныриваю. Звуки
взрываются и свет стократ светлее...
Слоистый воздух раскалён, как жижа.
Его дышать? Об этом нет и речи.
Я не дышу - лежу как можно ближе
к воде, ловлю заряд морской картечи...
Волна качает... Ходит Вилли-Винки,
под ним хрустят усохшие травинки,
и в каждой полости - малюсенькая дудка.
Вот стать сейчас мне крохой на минутку
и задудеть, как будто для разминки,
и разбудить всё царство, всю округу
от сна волшебного, от жара-покрывала,
нести спасенье сказочному другу.
И нет - не так. Впитаю жар сначала,
вберу его во все свои прожилки,
наполню жаром все свои сосуды
и буду расточать холодной ночью -
осенней, зимней, чаячьей, сорочьей -
и летним зноем, словно из парилки,
дохнёт, да как и не было остуды!