рысачит на помойке Сивка-Мурка.
мелькнёт её свалявшаяся шкурка
то в ржавом баке, то среди берёз,
что встали у помойки в полный рост
в покоцаных берестяных кольчугах.
у Сивки-Мурки полна пасть забот:
еды достать – в подвале ждёт приплод –
пять душ орущих… разве то – котята?
замызганные дикие зверьки,
и ненависть в глазах подслеповатых.
………………………..
ищи-рыщи… так что же замираешь,
хвост опустив? по блюдцам твоим карим
свербит печали гнутая игла,
когда сосед слезливое включает:
«кольщик, наколи мне купола»
………………………
я думаю, когда-то Сивка-Мурка
была, точнее, был наркошей, уркой –
Сивцом Олегом со второго этажа.
за жизнь прожжённую – всю абы как и мало,
назначен был жиличкою подвала,
чтоб крыс душить и чтоб котят рожать.
кормить дитятей тощим молоком,
учить их прятаться и лазить высоко.
………………………..
что чувствуешь, когда дойдешь до края,
и чуждой кожей мясо обрастает?
вполуха изувеченного – сон
сужается до темноты подвала,
до шороха, до проблеска металла
крысиных шевелящихся усов.
но жизнь слепая теплится, растёт,
покусывая, тычется в живот…
…………………………………….
рысачит на помойке Сивка-Мурка,
и дождь – последний выкормыш тепла,
гундосит: «наколи мне купола»,
по лужам топит грязные окурки,
и, увлечённый песней и игрой,
встаёт стеной, как лист перед травой.
как волчий блеск в глазах у Сивки-Мурки.