Я знаю немало. Хотя, конечно, не все. Я счастье даже когда-то видала. Пусть только мельком, зато почти что в упор. После опять срывалась, срывала, сжигала, прощала и снова ломала. Так было нужно кому-то. Кому? Зачем? Теперь не найти концов. Кожу до дыр протирала, пытаясь стереть шрамы, рубцы, ожоги, порезы, следы от слез. Зачем-то вставала, шла напролом, ловила пули грудью, распахнутым ртом, жадно как воздух. Хотя можно было спрятаться под одеялом, досматривать сны, свернувшись клубочком. Было можно... Растила шипы, дырявя тонкость кожи - если ранить себя, то только самой. Идиотский мазохизм самокопаний, самоуничижений, самоуничтожений... Пропитых ночей, прокуренных этажей, втренных и слезливо-дождливых дней. На пустых до безумия, до паранойи улицах с темными стеклами на глазах, чтоб спрятать от всех свой страх остаться одной. Гулкость подъездов, визгливость клубов, где мерились силой в пожатиях руки, где губы скользили по бледности кожи, где можно сказать себе было: все позже! И после наутро теряться в такси.
Лифты.
Пролеты.
Кофе.
Визин.
Имена на предплечье.
Узоры на венах.
Пирсинги.
Бритвы.
Кольца.
Измены.
Розы.
Абсент.
Заспанность кухни.
Дешевый портвейн.
Холодные руки.
Сотни преданных губ.
Проданность глаз.
Банальность бессмысленных жестов и фраз.
Оставь покурить!..
Ни пуха!..
До завтра!..
Плеер.
Рюкзак.
Книги.
Монмартр.
Снежинки губами.
Слезы под душем.
Похмелье.
Приходы.
Мертвые души.
Чужие духи.
Рубашки в помаде.
Большие под кольца.
Побег к автостраде.
Стопы нон-стопом дней так на надцать.
Я знаю. я помню.И что? Я еще все еще могу улыбаться...
А что мне осталось? Только грустно себе улыбаться.