Ершовой
Наша Таня громко плачет,
я к ней с криком: — Шо? Опять?
Уронила в речку мячик?
Ах ты, сука, ах ты ж, плять!
но ведь я не е-банутый,
утешаю дочь свою:
— Мячик — это шар надутый...
не утонет... зуб даю...
Таня ноет, Таня стонет,
я терплю, ведь я ж отец:
— Это лишь говно не тонет,
а вот мячику песе-е-е-ц!
будет плыть он весь в аджике,
будет течь с него мазут...
выловят его таджики,
и на рынок отнесут
«...не утонет мячик...» надо ж,
вот утешил, твою мать! —
завтра засранный замкадыш,
будет в мячик мой играть?!
мячик мой — и в руки гою?!
эта гадина, поди,
будет бить его ногою,
прижимать его к груди,
а ведь он такой хороший,
моя прелесть, милый мой —
всё, сейчас с обрыва брошусь
в речку книзу головой!...
я решил поставить точку,
прекратить поток соплей —
по головке глажу дочку:
— Лучше так воды попей...
пусть плывёт по речке синей,
пусть поскачет на волне
наш с тобою вклад посильный
в помощь, выросшим в говне...
и слезам не потакая
ёбну Таню сгоряча:
— Тихо! Знать судьба такая,
блять, у этого мяча.