Маленькие поэмы

ОТ АВТОРА.

    Поэма (греч. poiema), крупное стихотворное произведение с повествовательным или лирическим сюжетом. Один из видов лирико-эпического повествовательного рода литературы: стихотворное сюжетное повествование, стихотворная повесть или рассказ в стихах. В поэме поэт повествует о поступках и переживаниях своего героя, о событиях, в которых он участвует, и одновременно, как в лирических произведениях, передаёт свои переживания, вызванные жизненным явлением, отражённым в поэме. Эти переживания поэт выражает в лирических отступлениях в поэме, в эмоциональной окраске своего рассказа, которую передаёт поэме  стихотворная форма её изложения. В поэме наряду с героями, действующими лицами повествования, есть ещё и лирический герой  Поэмой называют также древнюю или средневековую  эпопею, а также эпос; безымянную или авторскую, которая слагалась, либо посредством циклизации лиро-эпических песен и сказаний, либо путём наращивания одного или нескольких народных преданий, а также с помощью сложных модификаций древнейших сюжетов в процессе исторического бытования  фольклора. Поэма развилась из эпопеи, рисующей события всенародно-исторического значения («Махабхарата», «Илиада», «Одиссея», «Песнь о Ролланде», «Песнь о Гайавате» и другие). Поэмы повествовали о жизни и подвигах легендарных героев или богов; в этих образах, созданных народной фантазией, отразились великие события народной жизни. Основной герой народных эпических поэм является сам народ, их содержание, выраженное в форме мифов и народных легенд, - жизнь и борьба народа.
    Известно много жанровых разновидностей  поэм: героическая, дидактическая, сатирическая, бурлескная, в том числе ироническая, комическая, поэмы с романтическим сюжетом, лирико-драматическая. Ведущей ветвью жанра долгое время считалась поэма на всенародно историческую, или всемирно историческую («Энеида» Вергилия,  «Божественная комедия» Данте, «Лузиады» Камоэнса, «Потерянный рай» Мильтона, «Генриада» Вольтера, «Россияда» Хераскова и другие). Одновременно, весьма влиятельной в истории жанра ветвью была поэма с романтическими особенностями сюжета («Витязь в барсовой шкуре» Шота Руставели, «Шахнаме» Фирдоуси, «Неистовый Роланд» Ариосто), связанная в той или иной степени с традицией средневекового рыцарского романа (по преимуществу). Постепенно в поэме выдвигается на первый план личностная, нравственно-философская проблематика, усиливаются элементы лирико-драматические, открывается и осваивается фольклорная традиция - особенности характерные уже для начала создания драматических поэм («Фауст» Гёте, поэмы Макферсона, В. Скотта).
    Расцвет жанра происходит в эпоху романтизма, когда крупные поэты различных стран обращаются к созданию поэм. Вершинные в эволюции жанра романтической поэмы, приобретают произведения социально-философского или символико-философского характера («Паломничество Чайльд Гарольда» Байрона, «Медный всадник Пушкина, «Демон» Лермонтова и другие, «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова). Со временем появляются жанровые тенденции, характерные для развития поэмы в реалистической литературе (синтез нравственного и героического начал).
    Бытуют жанровые разновидности поэм, возрождающие героическое начало «Василий Тёркин» Твардовского, лирико-психологические «Анна Снегина» Есенина, философские, исторические, нравственно-социальные.
    Поэма как синтетический, лирико-эпический и монументальный жанр, позволяющий сочетать эпос сердца и «музыку», сокровенные чувства и историческую концепцию. Поэма является одной из самых продуктивных жанров мировой поэзии.

Литература: Веселовский А.Н. Историческая поэтика, Л., 1940; Жирмунский В.М., Байрон и Пушкин, Л., 1924; Голенищев-Кутузов И. Н. Творчество Данте и мировая культура, М., 1971; Соколов А.Н., Очерки по истории русской поэмы, М., 1956

Приложение 1

ДУША ГАРМОНИИ ДРЕВНЯЯ ЭЛЛАДА

ВЕНЕЦИАНСКИЙ СТРАННИК
Вспоминая Марциала

Как птиц манят сочные плоды, так поэтов
Привлекает муза эпиграмм эллина Марциала;
Как у него, череп не скрыт мой волною волос, при этом,
Нас с Марциалом эпиграмма объединила немало.

Кроме всего, нам с Марциалом Венеция нравится очень,
Пусть ни гроша не приносят нам вдохновенные строчки;
Жизнью и живой эпиграммой Венецию украсил поэт,
Шлю его памяти этими строками тёплый сердечный  привет!

Как только увиделось мне солнце златое в лазури,
Венками из лавров и роз украшены мосты и дома;
И виноградными дивными всюду увиты лозами,
Вечная будто бы здесь воцарилась весна.

Ветром морским меня повстречали края Марциала,
Музы его с ветерком примкнули к одеждам моим;
С ними повёл разговор, словно сердце нектаром,
Я наполнял и со всеми готов поделиться был им.

Слышу упрёки я - сердца, души ли, не знаю,
Только от них стало будто бы не по себе:
«Что ты, негодник, себе в этом дивном краю позволяешь?
Будто бы ты изменяешь не в шутку подруге судьбе?

Слушай же, что, мой хороший, теперь может статься с тобою;
Ты отвернёшься совсем от радости жизни своей;
И, может статься, увидишь ты жизнь тяжко больную,
Острее, больнее, воспримешь пороки людей.

Что, в самом деле, познаешь, несчастный, тебя окружает?
Чем, в самом деле, полнится жизни земной всей предел?
Ложь беспредельную, старая ложь вновь и вновь порождает,
Царствует месть здесь, безбожный обман и во всём - беспредел.

Грабит таможня нас, льстят и лукавят менялы,
Официанты в трактирах надуть вас повсюду хотят,
Только одни из них толком отстать не успели, -
Новые жулики в сети свои вас поймать норовят…»

Рим лишь покинуть успел, ещё и дорожная пыль не осела,
Дальше, куда не ступлю, грабят безбожно сполна;
Честность напрасно искать - гнёздышка птица не свила,
И не светила над местом таким ночью царица Луна.

Кажется, жизнь бьёт ключом, и бурлит жизнь безмерно,
Только порядка и честности нет там нигде и ни в чём.
Всякий не верит другим, да и себе сам не верит,
Каждый, живёт для себя, жизнь других – нипочём.

Дивна Венеция! Сказочным видится город,
Кажется: чудо страна дивной ладьёю плывёт…
Вот по каналу певец, мастерски управляет гондолой,
Чудится, что Марциал сам свои эпиграммы поёт.

Всюду: купец на купце и купцами купцов погоняет,
Чудо товары со всех здесь земель: чего и чего только нет!
Всё, что душе твоей хочется, тут же тебе предлагают,
Хочешь – споют серенаду, а хочешь – исполнят сонет…

Маски соблазные шепчут игриво: «Мы для любви хороши;
Что ж проплываешь, хороший, почтеннейший, мимо?
Будь, как поэт. Лёгок, безвинен их грех, - согреши!
Вместе с почтенной персоной в гондоле проплыть было бы мило!..»

Дивны, воздушны мосты на каналах Венеции, словно ажурные,
Венками увенчаны щедро, пестрят многоцветьем цветов;
Странники встречные – по-Марциаловски строги и важные,
Кажется, каждый из них вам спеть эпиграммы готов.

Плыть на гондоле, как в колыбели младенца, мерно качаясь,
Чувство такое: как к Вечности водною гладью скользим;
Песней гребца, будто на царство иное венчаясь,
Жизнь уплывает и где-то растает бесследно, как дым.

Сколько ж снующих купцов! И хочется всем прокормиться,
И прокормить все желают деток своих и жену - эти купцы.
Как ни крути, дольше сих нужд, многим купцам не пробиться,
И не увидеть им дальше, как для пчелы – глубже цветочной пыльцы. 

Мне же милее в лугах и в травах купаться росистых,
Трогать цветущей весной, цвет на ветвях серебристых,
Слушать на зорьке в саду, трели бюльбюль голосистых, -
К радости этой тройной, жаль, мне всё меньше дано приобщиться.

Верьте мне, если хотите: перл отыскал здешний, Венецианский,
Среди ракушек морских и мелких прибрежных каменьев:
Пел на гондоле певец песенный стих Марциалский,
Песенным перлом бесценным щедро меня одарил, несомненно…

Слуха коснулся, живой красоты вдохновенный мотив,
Песня обычной была, - исповеданье одной потаскушки;
Благочестивее мне не случалось и в храмах услышать молитв,
Сколько б ни пел он, не пресыщалось молитву ту слушать…

Искренне пел мне гребец на гондоле, искрились искренне слёзы,
Большую милость, о Боги, впредь вы мне не обещайте явить;
Вот какой жемчуг дарила, перлы какие – путнику муза,
Что Марциал, когда-то эллинов со щедростью смог одарить.

Песней и ветром морским меня провожали края Марциала,
Музы его с ветерком вживую приникли к одеждам моим;
С ними я вёл разговор, словно сердце моё наполнялось нектаром,
Вот уж отныне со всеми готов от души поделиться был им.

Плыл на гондоле, как в колыбели и, мерно качаясь,
Верил с надеждой, что к Вечности гладью небесной скользим;
Доброю песнею, словно молитвой, на царство иное венчаясь,
Жизнь на Земле уплывёт, и где-то пристанет лодочка к царствам иным...    

К МУЗЕ

Вина ль моя в том, что Овидий с Катуллом меня вдохновляют?
Что «Юную Россу» призвал я покинуть телеканал?
Что, как созерцатель искусств, природу душой созерцаю?
Что, чуждых мне, чтить - ни имён, ни догматов не стал?

Что жизни бичи не убили во мне человека?
Личины все ханжества с детства от сердца отверг?
В грехах наших, муза, сама ты в ответе от века,
Великий и тяжкий поэзии пламенной грех.

Считают, что муза – забава, пустая игрушка,
Которою, детям дозволено только играть.
Ах, муза моя, пусть нищенка ты, пусть - побирушка,
Считаю, не мачеха мне ты, а добрая, нежная мать.

И самые близкие люди, того лишь мне только желают,
Чтоб стал я, как все, наконец, чтобы стал я другим;
Но, муза моя, одной лишь тебе только я доверяю,
Пусть буду, лишь только тобою одною любим.

Ах, муза моя, не нужны нам ни пальмы, ни лавры,
Пусть мирно они зеленеют и в рощах достойным цветут;
Хорошую песню, друзья, запевайте: и малый, и старый,
А лавров хватает на всех, кто достойно, с душою поёт.

Новому племени, в песнях стойкое мужество нужно,
Ведь стойкому мужеству - песня геройская, как фимиам.
Так пусть же подкупят ваш слух – песня, любовь и дружба,
Пусть будет нам домом святым Природа - наш истинный храм!

Если наполнится радостью юное сердце от песни,
Если в мелодии, дух вдохновения жив, - без прикрас:
К сердцу прижмите меня, чтобы петь стало лестней,
Добрая песня моя, оживай и лети! В добрый час!..

ЧИСТИЛИЩНЫЙ ОСТРОВ

Мне говорили: напрасны к писанью старанья,
Каждый читает лишь о себе, для себя, про себя…
Кто-то стремится за новой строкою заранее,
Выбрать в прицел, как охотник, добычу любя.

Эту строку, что присвоил охотник-любитель,
Новый охотник с охотой берёт на прицел;
Стадный охотник, лучшей строки размножитель,
В сад мой зайди, может, новой строкой он зацвёл.

В этом саду поселился бродяга в лохмотьях,
Целой толпою зевак, попрошайка тот был окружён;
Все были знатны. С брильянтами перстни и кольца,
И тот оборванец, особым вниманьем их был награждён.

Пел оборванец, как чудом попал к ним на остров,
Пиратским ковчегом был хитростью он полонён,
И после крушенья, на остров пожаловал гостем,
Команда погибла, остался в живых, только он.

И вот он на острове принят тепло и радушно,
Вино предложили и комнату с мягкой постелью;
- Живи здесь и пой. Большего нам от тебя и не нужно,
Ты только нам пой. Очень рады мы все песнопенью.

Но в душу пришельцу стала тоска западать:
«Так не бывает, - подумал он, - эти ребята,
Просто за песню мягкую вам не постелют кровать,
Жатва с меня будет, как у пиратов – богата.

Эти друзья не потонут нигде, никогда,
Дело их верное, что на кострах не сгорает,
Не только меня, всю родню рабами впрягут на года,
Надо, хоть как-то отчалить живее из этого рая».

По-простоте своей, без промедления - их оборванец спросил:
«Будьте любезны, друзья, пожалуйте счёт, между нами».
Просьбою этой, однако же, всех оборванец взбесил,
Долго и больно так били его со словами:

«Каждому так воздаём, кто гостеприимство наше не чтит,
Кто безбожно и нагло попирает понятия наши;
- Вот тебе счёт от меня, я старался тебя от души угостить!
- Вот от меня тебе счёт - за жильё, - впредь будешь краше!..

Мы не обязаны вовсе терпеть в доме у нас этого хама!
Пусть, хоть душа у нас тряпкой была б половою,
В нашем раю, у подножья небесного храма,
Разве ж, друзья, потерпели б мы хамство такое?!»

- Вспомнил я, вспомнил я, вспомнил я, милые братья,
Вы уже били за это меня неоднажды!..
Только вот всё, вновь и вновь успеваю забыть я,
Лишь только остров покину я с этой наукой отважной!

- То-то же! – хором воскликнули все, - вот те наука!
Остров покинешь ты вскоре же наш, до свиданья!
Снова к пиратам плыви, живо ты в путь отправляйся,
Вот тебе лодка с веслом! Несчастный, греби, отгребайся!..

БУРНЫЙ ВАЛ

Эй, укаченные, убаюканные волнами под взмётом ветра!
Очнитесь, все вольнолюбивые, живее спешите наверх!
Угрозой нависла беспримерная над нами беда. Грех нам
Отсиживаться в трюмах и ждать, пока пучина проглотит всех.

Дружнее, братья, за дело, противоборствуя пучине, не щадя сил,
Да не поддадимся слабости перед натиском бури великой.
Вспомним борьбу дедов наших, они напрягались из последних сил,
Пусть каждый ныне стяжает славу в борьбе со стихией дикой.

Не посрамим же мы трусостью предков священную память,
Они воздвигали державный корабль, на благоденствие нам, потомкам;
Кто же, кроме нас, на защиту поруганной славы станет,
Кто, кроме нас, сразится с пучиной жестокою стойко.

Станем же, братья, мы властны в своих справедливых желаньях,
Тёмным страстям безвольных, продажных людей, не потакая.
Чьи опозорены руки изменческой, предательской данью:
Предали в руки чужих - труды и славу дедов своими руками.

Деды наши Державный корабль мужественно воздвигали,
На благоденствие нам и нашим далёким потомкам.
Не посрамим же мы трусостью своею святую память,
Каждый добудет славу в борьбе с изменой жестокой.


Приложение 2.

ВСЕЛЕНСКИЙ МАСКАРАД
Маленькая комедийная поэма

Действующие лица и исполнители:

БОГЕМОВ – актёр самодеятельного театра
СОСНОВСКИЙ – самодеятельный художник, приятель Богемова
ДИРИЖЕРСКИЙ – самодеятельный скрипач
ОБЕЗЬЯНА – принцесса карнавала
ЮПИТЕР
САТУРН – обитатели Парнаса
ЧЕЛОВЕК В КРАСНОМ ПЛАЩЕ
ПЕРВАЯ ДАМА
ВТОРАЯ ДАМА
КЛОУН

В массовых сценах - обитатели Парнаса, участники маскарада.
Действие происходит: Первая сцена – на лесной опушке; Вторая – на Парнасе; Третья – на маскараде.
Время действия – железный, урановый век.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Богемов и Сосновский сидят на пеньках на опушке леса мирно беседуют. Неподалёку от них, словно в тумане, маячит, как тень Дирижерский, со скрипкой в руках. Время от времени Дирижерский комментирует происходящее на сцене, иногда играет на скрипке, поёт.

БОГЕМОВ. (Обращается к Сосновскому.)

Давай ещё по рюмочке, приятель,
Мы слишком трезвы для такой беседы.

СОСНОВСКИЙ. (Говорит нараспев, потирая руки от хорошего предчувствия.)

Согласен я, согласен я, согласен…
На что, на что, а выпить я – не беден.

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, негромко поёт.)

Как тихо вечер плащ свой драгоценный,
Раскинул здесь, над дремлющей землёй…
Природа вся неспешно засыпает,
Вот звёздочка блеснула в небесах…

Звезда вечерняя, я под твоим сияньем
Люблю бродить со скрипкою в тиши;
Люблю, что б ты, мерцая, трепетала,
Лучом своим ласкала мой смычок…

Поможешь звук такой извлечь из скрипки,
Чтоб на запретную от века мысль
Друзей моих смелее вдохновляла, -
Как им себя на маскарад явить!..

(Продолжает играть на скрипке, негромко напевая.)

Природа вся неспешно засыпает,
Вот звёздочка блеснула в небесах…
Как тихо вечер плащ свой драгоценный,
Раскинул здесь, над дремлющей землёй…


БОГЕМОВ.

Ты слышишь, друг, небесное звучанье,
Похоже: небо дарит нам очарованье…
Поверишь, - знать всегда хочу и слышать, -
Какою красотою вечность дышит?..

СОСНОВСКИЙ.

Пока не рвётся нить короткой жизни,
Мой друг, нам торопиться надо к славе…
Зачем-то же родились мы и жили?
Секрет раскрыть пора на карнавале…

БОГЕМОВ.

Так оно так, но только как, дружище, -
Толпу нам победить одним - из тысяч?
Как Карнавал Вселенский околпачить?
Чем целый свет мы сможем озадачить?..

Давай ещё по рюмочке пригубим,
Мы слишком трезвы для такой беседы…

СОСНОВСКИЙ. (С радостью.)

Я тоже говорю: жизнь слишком любим,
Чтоб трезвыми добиться нам победы…

(Чокаются, пьют, закусывают.)

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)

Вам не позволят славного деянья,
Самим войти в искусство мудрено;
Печальнее на свете нет стремленья,
Которого исполнить не дано…

Преодолеть препоны невозможно,
Зла круговой порок пробить так сложно…
Самим вам не добыть хвалу людскую,
Советовать добру вам не рискую…

Здесь что-то надо выдумать такое,
Дать карнавалу что-то неземное…
И разыграть такую надо пьесу -
На зависть небожителям и бесам…

Печальнее на свете нет стремленья,
Которого исполнить не дано…
Вам не позволят славного деянья,
Самим войти в искусство мудрено;

БОГЕМОВ. (Оглядывается вокруг, прислушивается…)

Ты слышал, брат, небесное звучанье?
Похоже, небо дарит нам посланье…
Поверишь ли, мне удалось расслышать,
Что шуточной красою вечность дышит?!

СОСНОВСКИЙ. (Прислушивается…)

Недаром, нет, нам довелось сдружиться…
Коль не добром возьмём, так смехотворством;
Вот, если б удалось нам поучиться,
Но на Олимп взойти не так-то просто…

(Уходят, обнявшись, как родные братья, при этом здорово пошатываясь...)

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Богемов и Сосновский с трудом взбираются на Парнас, помогая друг другу, шатаются из стороны в сторону. На вершине Парнаса переводят дух...

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)

Вот друзья похорошели!
Громче скрипка зазвучи!
Помогай друзьям на деле, -
Лучше роли разучить…

Вот, друзья мои учитесь, -
Перед вами весь Парнас!
Для начала осмотритесь:
Хорошо ль здесь в первый раз?

БОГЕМОВ.

Чудо край, как солнце ясный,
Словно, кто намалевал?!
Алый цвет такой прекрасный, -
Словно факел запылал!..

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)

Вы с пристрастьем присмотритесь, -
Это Божий дар - Парнас!..
С прилежаньем научитесь,
Что покажут вам сейчас…

Вот идут: Сатурн, Юпитер, -
Небожители… Вы всё ж
С ними, други, не хитрите,
Не потерпят Боги ложь…

САТУРН. (Обращается громовым голосом к Богемову.)

Откуда ты взошёл, приятель,
К нам в поднебесье на Парнас?

ЮПИТЕР. (Обращается к Сосновскому, из глаз сверкают молнии.)

Художник ты или писатель? –
Я, что-то не слыхал про вас?..

БОГЕМОВ. (Отвечает с дрожью в голосе.)

Вот заблудились мы немного,
Дошли до Вашего двора…

СОСНОВСКИЙ.

Здесь хорошо, пусть даже строго…
Домой бы нам пойти пора…

ДИРИЖЕРСКИЙ.
(Играет на скрипке. Происходящее действие соответствует словам песни...)

Друзей Зефиры подхватили,
Легко, как ветром лёгкий дым,
И с ними в поднебесье плыли –
Парнас, показывая им…

Легки их крылья, словно ветер,
Одно мгновенье, - вот и лес…
Всё те же звёзды, тот же вечер
И недопитый интерес…

Здесь, возле выпивки своей –
Все карнавальные наряды…
К великой радости друзей, -
Есть чем блеснуть на маскараде!..

Сообразили в сей же час, -
Подарки дарит им Парнас…
Друзья, наряды примеряя,
Взялись и пьесу написать, -

Единый миг и всё готово, -
Не чудо разве, - право слово…

Друзья с удовольствием осматривают наряды друг у друга...

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Живая сцена маскарада. Участники карнавала в ярких масках, в полном блеске хаотично движутся по сцене. Слышится громкая музыка с барабанным боем. На сцене царит невероятный гомон, цыгане, песни, пляска, смех…
Из-за кулис, сбоку появляется необычное шествие в романтическом стиле с элементами классики: Богемов шёл под руку с изящной дамой. Они важно и торжественно шли вдоль авансцены; дама одета во всё белоснежное, расшитое тонким кружевом и жемчугом. На ней сверкающая оригинальная неаполитанская маска, белая изысканная шляпка, на руках её надеты белые английские перчатки ослепительной белизны. За ними следует лакей в изысканной английской одежде, несущий кружевной шлейф её длинного платья. Торжественное шествие заключил Дирижерский, играющий на скрипке.
Как только они появились на сцене, неожиданно, словно по заказу, смолкла на маскараде громкая музыка, и послышалась удивительная мелодия скрипки. Дирижерский играл превосходно, и все присутствующие сразу обратили на пришельцев свои восхищённые взоры.

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет, поёт.)

Жил вельможа в царстве неком,
Слыл он мудрым человеком…
Негритянку он всерьёз
В жёны издали привёз…
Так мила была собой
Негритянка - боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, - да и только!..

Кто-то скажет: «Очень странно,
Если это без обмана,
Что привёз он негритянку
С африканских берегов!..»
Так мила она собой,
Негритянка - боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, - да и только!..

Что за маска, просто сказка,
Туфельки из хрусталя,
А походка – в волнах лодка,
Шляпка – парус корабля!..
Так мила она собой,
Негритянка - боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, - да и только!..

Вся, как облако бела –
Как по воздуху плыла,
Словно яблоня цвела, -
Столь изящна и мила!..
Так мила она собой,
Негритянка - боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, да и только!..

Все присутствующие на балу, с неудержимым любопытным пристрастием, разглядывали пришельцев, в то время как они безостановочно торжественно с достоинством двигались по сцене по Солнцу…
Засуетились все знатные представители карнавала. Все толкались, чтобы приблизиться к сказочным гостям, шептались, кивая в сторону необычных гостей карнавала…

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Говорит громко.)

Ба, кого здесь только нет!
Высший свет и полусвет;
Адвокаты, доктора,
Аферисты, маклера…

ПЕРВАЯ ДАМА. (Обращается ко второй даме.)

Кто скрывается под маской? –
Вот мучительный вопрос,
В самом деле, и всерьёз…

ВТОРАЯ ДАМА.

Интригует чрезвычайно:
Что же под собой таит?
Столь сановное молчанье
И величественный вид…

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Говорит громко.)

Шепчутся, прищурив глазки,
Всех маститых перебрав.

ПЕРВАЯ ДАМА.

Знаете, кто в этой маске?
То не дама, это граф…

ВТОРАЯ ДАМА.

Ах, не спорьте, - это лорд,
Сразу видно, очень горд…

ЧЕЛОВЕК В КРАСНОМ ПЛАЩЕ.

У меня сомнений нету,
Вам откроюсь по секрету,
Навестил нас кардинал, -
Он проездом в гости к нам…

КЛОУН.

Все ошиблись, господа,
Вот послушайте сюда:
- То китайский мандарин,
Мне по дружбе говорил…

ДИРИЖЕРСКИЙ. (Речитатив.)

Все, буквально просто тают, -
Незнакомцам угождают:
Дарит ей билет актриса,
Вексель посулил банкир,
Ясно, что не бескорыстно
Всякий создаёт кумир.
Тех, кто в славе и в почёте
Словно божествами чтут, -
На протекцию в расчёте, -
Проходимцы тут, как тут…
Вот уж стало невозможно
Тайну дальше уберечь…
Маски сняты… Боже, боже, -
Краше б всем в могилу лечь,
Чем обличье обезьяны -
Видеть в незнакомой даме!..
Разом все остолбенели,
Стали пятиться назад…

(Мартышка заливается смехом, топает хрустальными башмачками, приседает от хохота, держась за свой живот...)

БОГЕМОВ. (Обращается ко всем присутствующим на маскараде.)

Эх, бараны, вы бараны!
Дурачьё, вы дурачьё!
Как заморскому вы рады,
Всё своё вам – нипочём…
Вот и хлопайте глазами
На орангутангу сами…
Ведь вы ей поклоны разом,
Принесли, теряя разум…
Будь хоть дьявол, обезьяна, -
Был бы блеск и мишура, -
Все вы, словно по приказу,
Хором вскрикните: «Ура!..»

(Обращается к зрителям.)
Многим даже плохо стало,
Как мартышка хохотала…


Приложение 3.

РОЖДЕНИЕ ТЕАТРА ИЗ ДУХА МУЗЫКИ.
Поэма о театре музыки.

Мой друг, поэты рождены,
Чтоб толковать свои же сны.
Всё то, чем грезим мы в мечтах,
Раскрыты перед ними в снах:
И толк искуснейших стихов, -
Лишь в толкованье вещих снов.
Ганс Сакс «Мейстерзингеры»


ПОСВЯЩЕНИЕ МУЗЕ.

В орфическом во хмеле
Герой упал на землю, -
С Олимпа он свалился - от Богов;
И появилась Фея,
Надев ему на шею
Гирлянду Многозвездную Цветов…

Герой от сна очнулся,
От Музы встрепенулся,
И образы вокруг себя метал!
Заговорил стихами,
И звёзды пели сами, -
Театр -  из Гирлянды оживал!..

И сцены Мир вращался,
Герой тот час общался,
Так с образами, как с самим собой.
Что было виртуально,
Что было натурально?! –
Один лишь знал он - славный наш герой.

Весь мир его видений,
Был лирой пробуждённый;
И ближе стал тот мир, чем жизнь сама;
Он собственным хотеньем,
Все пробуждал виденья,
Всю музыку и песни, и слова.

Само собой всё пелось,
Само собой смотрелось,
Так был театр в театре возрождён…
В нём - души возбуждались,
Игрой воспламенялись, -
Мир в созерцанье сказочном, как сон…

В том чистом созерцанье –
Звёзд Млечное мерцанье,
И музыка волшебная Небес;
Нам видится воочию
Волшебный дождь цветочный,
И зрителя с актёром вяжет песнь…

В единое искусство -
Все связаны искусно,
Здесь объективность рядом и субъект.
Сам мир – Творец искусства,
Как Солнце - автор утра,
И звёзды сами пишут пьесам текст.

А разум наш едва ли
Текст пьесы осознает,
Подобно, как картины полотно:
В ней знания о силе,
Тех воинов с картины,
Нет, даже на горчичное зерно.

Так пусть искусство наше,
Той сказки будет краше,
Где все глаза глядят самих себя!
Прошу: актёр и зритель,
Свой взор соедините,
В театре, – сердце музыки любя!.. 

ГЛАВА I.   Поэзия, театр, народный хор.

В садах искусства и народных песен, -
Природы устремленье с Музой в Вечность;
Зеркальным отраженьем песен мира –
Мелодия грозы – стихии Лира!

Мелодия – есть общее и первое,
Рождает песню из самой себя;
Где точность строф передаёт знамение
На празднествах эпох, как бытия.

И напряженье языка стремится,
Чтоб музыке природы подражать;
Чтоб звукам в слове музыкой излиться,
Могущество мелодий испытать.

Язык из мира образов и музык,
Сам к подражанью музыки стремиться.
Он зеркалом понятий многих служит,
И оком Солнца он не омрачится.

От духа музыки зависимое слово,
Того нет в лирике, чем музыка владеет;
Театр от музыки пошёл, это не ново, -
Исток его из хора всех трагедий.

Народный певчий хор – исток театра,
Народный хор – был идеальный зритель;
Хор был театром в форме сжатой,
Хор был – театра ревностный хранитель.

Театр – праздник восковых фигур.
Не портретирование - этой нашей жизни,
Не вымыслов фантазии простор, -
Храм Звёзд - Столпотворение Отчизны!..

Поэзия, ты вне пределов Мира,
Навеяна - Вселенской Головой.
Отбросив весь наряд житейский, мнимый,
Звучишь сама себе, сама собой!

Но лишь в тебе, Поэзия, реальность,
Ты указуешь истинную жизнь!
Лишь только в пенье хора – жизни праздник,
Пастушеской свирелью мир ожил!..

И публика себя в хоре ОРХЕСТРЫ,
Свободно узнавала, - в этом суть…
Меж публикой и хором, как известно, -
Различий вовсе не было ничуть…

Поющий хор - сам зритель идеальный,
Единый  был и созерцатель он,
И сцены хор не знал первоначально,
Виденьем Мира, Мир был поглощён!

Вся прелесть первобытного театра,
В том и была, что каждый в нём – актёр;
Просты и ясны роли в том спектакле,
И также прост и ясен был сам хор.

Способна сцена сделать взор неясным,
Невосприимчивым к реалиям живым;
Поэт живой, когда живёт в согласье,
С тем, кто реально связан в жизни с ним…

Как в состоянье сна мы пребываем
В театре - затуманен мир дневной;
Но в Первозданном – весь перед очами,
Мир Истины царит, как мир иной!..
 
Зеркальным отраженьем песен мира –
Мелодия грозы – стихии Лира!
В садах искусства и народных песен, -
Природы устремленье с Музой в Вечность!..

ГЛАВА II.  Комедии у родников трагедий

Эдип злосчастный, созданный Софоклом,
Замышлен благородным быть героем,
Который, хоть и мудрым слыл пророком,
Был предназначен к заблужденьям в горе.

В конце концов, в безмерности страданий,
Становится истоком благодати,
Для всех в людском безбрежном океане,
И даже после страшной его смерти.

- Поэт не согрешает благородный, -
Вот что сказать Софокл, - поэт желает,
Пусть даже он законы попирает, -
Мир старый разрушая, строит новый.

Коль у процесса завязался узел
Надёжно, крепко мыслями поэта,
То с неизбежностью приводят музы
К погибели в боренье тьмы и света…

Вот узел той легенды об Эдипе, -
Отца убийца, с матерью сожитель;
Эдип отгадчик и загадок Сфинкса,
- К чему троичность дел этих, скажите?

Но древнее поверье есть у персов,
Что маг родится от кровосмешенья,
Способный разгадать загадки Сфинкса;
Несущий человечеству спасенье!

Природу принуждает выдать тайны,
Противоестество ей представляя;
Хоть сам герой, при этом погибает,
Зато бессмертье имя обретает.

Так мудрость в отношении природы,
Преступное к ней совершает действо;
Но лишь поэт лучом мелодий,
Проказы лечит и злодейства.

В трагедии эллин - конец иной,
Чем у другого вида из искусств, -
Трагедия покончила с собой,
 Поскольку не решён конфликт искусно.

Трагический трагедии конец,
Другие ж, возраста преклонного достигнув,
Хорошей, тихой смерти приняли венец,
Даря потомству, новый, свежий стимул…

В трагедии ж эллин возникла мрака бездна,
Лишь слышен вопль, всеобщий потрясений:
«Трагедия погибла навсегда и безнадежно;
Сама поэзия погибла вместе с нею!..

Прочь, прочь ступайте вы, исчадье ада, -
Пропащие, больные эпигоны!
В Аид  идите, там вас ждёт награда -
Наесться крохами художников достойных!..»

Но всё ж расцвёл род нового искусства,
Что счёл трагедию предвестницей своею,
Со страхом, может быть, заметить, всё же нужно, -
Чертами схожа - с  матушкой Трагедией.

Особенно, когда в агонии последней,
Была трагедия поэта Еврипида,
И назван вид искусства был комедией,
Трагедии не стало. Трагедии спасибо!..

Так из трагедий, выродившийся образ,
Жить продолжал, как памятник кручины,
Из ряда вон - трагической кончины,
Трагедии поэзии и прозы…

И, словно Бог вдохнул огонь в людей,
По образу и своему подобью,
Так и поэт символикой своей,
Себе по духу племя уготовил.

Чтоб ликовать, страдать и слёзы лить,
Чтоб жизнью и болеть и наслаждаться;
И вопрошать жизнь: быть или не быть?
И Солнцу на рассвете улыбаться!..
 
ГЛАВА III.  Наука музыкой рождалась

Прекрасный храм - все видели воочию:
Лежал в руинах, словно в наказанье.
Не Еврипид трагедию  прикончил,
Он был лишь маской этого деянья.

Так кто же говорил его устами, -
Повергнуть храм трагедии немедленно?
Идеями Сократа неустанно
Боролся он с Эсхиловой трагедией.

Из лона музыки шло новое начало -
Драматургии новое рожденье,
Как волшебство иллюзия звучала, -
Рапсоды новой эпики творенье…

Царило сокровенных грёз священство,
Актёр не становился там актёром.
В каком же идеале совершенства -
Актёр тогда приложен был к рапсодам?

Платон сказал, как ученик Сократа:
«Заговорю  о чём-нибудь печальном,
Глаза слезами наполняются при этом,
И дыбом – волосы, и сердце моё бьётся…»

Нет эпики в забвенье хладнокровном,
Нет без аффектов хладности актёра;
Актёр одновременно  - и лёд, и пламень,
И сердце у актёра здесь – не камень…

Искали новых пламенных аффектов
Парадоксальной мыслью возбуждая.
С реальным в высшей степени эффектом,
Но не в эфир искусства, погружаясь.

Теперь театр вышел на дорогу
К эстетике такого Сократизма:
Что всё должно разумным быть и строгим,
Чтоб стать прекрасным, как сама Отчизна!

Тот добродетелен, в ком знаний море,
Чья мысль течёт от ясного истока…
Пусть страсть и диалектика героя
Могучим и широким льёт потоком.

Не надо напряжений ожиданья,
Интригой зрителя запутывать не надо.
Риторика и пафос созерцанья,
Вот зрителю достойная награда!

Ещё до первой сцены монологом,
Даётся в руки всё для пониманья,
По-принципу: всё смешано до Бога,
Рассудок дал порядок в мирозданье.

«Сознательное - стать лишь может добрым», –
Вот изреченье главное Сократа;
То принял Еврипид;  прослыл, подобно
Орфею новому - из нового театра…

Сократ помог театру Еврипида,
И, будучи верховным, он софистом,
Театр посещал с одним лишь видом -
Быть на премьере друга меж артистов.

Сократ прослыл мудрейшим меж людей,
Вторую пальму Еврипиду, дали:
То делал он, что надо – без затей,
Что делать надо? – также точно знал он…

Сократа первым все тогда признали,
За то, что первым высказал однажды,
«Я знаю то, что ничего не знаю»,
Хоть в диспутах – им побеждён был каждый.

«Не понимают собственных призваний, -
Сказал Сократ приверженцам искусства, -
Лишь по инстинкту действуют, без знаний,
Но всем своё вменяют превосходство.

Но кто же он, Сократ? Где черпал силы?
Что греческую отрицал он сущность,
В лице Гомера, Пиндара, Эсхила,
Перикла, Фидия, – лучшие - из лучших? 

Кто он, Сократ, к которому взывает,
Хор духов, человечеством избрАнных:
«О Горе! Горе! Что он сокрушает?!
Прекрасный мир разрушил первозданный!..»

Что он, Сократ - такое позволяет?
Божественное утверждал  призванье,
И даже, при опасности изгнанья, -
В суде об этом прямо заявляет…

Но более всего всем непонятно:
Изгнанию, он смерть предпочитает;
При этом же, в сознании столь ясном,
Спокойно смерть свою Сократ встречает…

Платон писал: «Как он, Сократ некстати,
Пир покидает при рассвете дня,
Когда все гости грезят о Сократе,
Уход не в состоянии понять…»

Невиданным Сократ стал идеалом -
Для юных благороднейших эллин;
Платон пал ниц в разлуке перед ним,
Кому быть преданным, душой всей мечталось.

Сократ твердил ученикам, что свято -
Нефилософских избегать влечений;
Платон все сжёг свои творенья,
Чтоб только стать учеником Сократа.

Так призывал Сократ учеников:
«Лишь в диалектике - сознательность и ясность;
В трагедию проникнув глубоко,
Толкнуть к прыжку - в смертельную опасность.

Хор из орхестры возвести на сцену,
Придать ему звучание мажора;
Как первый шаг - трагедии на смену,
Должна придти живая песня хора.

Уже в тюрьме ученикам Сократ
Рассказывал одно во сне виденье,
И голос повторял ему стократ:
«Сократ, займись ты музыкальным пеньем!..»

И вот Сократ, уж, будучи в тюрьме,
Стал музыку записывать по нотам;
Он гимны сочинял своей стране,
Слагал стихами басни из Эзопа.

Сократ учёный и процесс ученья
Ему важней, чем Истина сама;
В исканье Истины - есть больше наслажденья,
Чем в Истине – жемчужин для ума.

Не потому ли, после уж Сократа,
Сменяются одна вслед за другой,
Его учений школы многократно,
Как океана волны за волной.

Сократ не только жил наукою своею,
Важней, что мог с наукой умереть,
Но что ещё - во много раз важнее,
Свободною была от страха смерть.

Сократ – учитель был новейшей формы, -
В весёлости, в блаженстве пребывая,
В его душе широкой и просторной,
Открылось юным вдохновенье  рая.

Теперь, предавшись музыке Сократа,
Мы постоим мгновенье в стороне…
В его чудесной песенной стране,
И на подмостках брат обнимет брата!..

Без духа музыки трагедии не стало,
И не родится без неё искусство;
Когда б она так не благоухала,
Была бы жизнь - невыносимо грустна.

Родство есть между музыкой и миром,
И истина лишь в музе пребывает.
И сцены оживают только лирой,
И зло, лишь только лира побеждает!

И музыка от всех искусств отлична,
В ней воплощенье всех явлений мира;
Язык всеобщий - в музыке первичной,
И целый мир – одна большая лира!..

Наука новой музыкой рождалась,
Сама наука музыкою стала.
Так музыку с науками венчая,
Сократа имя - в вечности звучало.

ГЛАВА IV.   Явленье оперы народу.

Сквозь тьму веков нам видится яснее -
Театры греков рождены из музык;
Из духа музыки, коль говорить точнее,
Театрам греков музы неба служат.

В народных празднествах, народных игрищ,
Где пенье сочеталось с пантомимой;
Инструментальной музыкой любимой,
И в ритуалах храмовых святилищ.

Но мудрость образов сценических мудрее,
И с большей ясностью, чем логика поэтов;
Но пенье хора было всех сильнее,
Как в царстве тьмы светилось Божьим светом!

Так утверждали мудрецы, что греки,
В искусстве драматическом, как дети,
Имевшие игрушку, развлекались,
Затем разбили на куски и разбросали…

Их в музыке и в мифах откровенье,
Вдруг прервалось, замедлив бег искусства.
И в дифирамбах музыки и пенья
Отыскивала золотое русло…

И возбуждая удовлетворенье
Фигурами посредственных  звучаний,
Фальшивое питая настроенье,
Фальшивый  гимн играла на прощанье.

И скудным стала музыка явленьем,
Беднее, чем само явленье жизни,
И дифирамбов чуждо было пенье
Самой себе, как горечь наважденья.

Дух музыки куда-то подевался?
Прочь побежал несчастный от искусства…
Лишь диссонансом в душах отзывался,
К прекрасному - тлетворность недоступна.

И вот скажите, разве же не чудо? -
Речитатив явился ниоткуда.
Да так, как будто был он, есть и будет.
Кто раз услышит, больше не забудет!

Культура оперы – сама собой назвалась,
В поддержке посторонних не нуждалось;
Все встретили восторженным приветом,
Досель невиданное чудо это.

Возвышенной, невыразимо сочной,
Невестою встречали непорочной.
Спешили разом в чувствах ей признаться, -
Красивой, как богине и с богатством.

Неистовые страсти к ней питая,
Речитативы, с пением сплетая,
То говорит певец, то он поёт,
То патетически воскликнет и замрёт!..

То музыка одна поёт-играет,
То тишиною зал весь замирает,
То все танцуют, то царит лишь хор,
Оркестр с минора, резко шлёт мажор…

Речитативы, чередуя с пеньем,
От пенья, к музыкальным исполненьям,
Считалось новым стилем - воскрешенье
Всех древнегреческих трагедий от Орфея.

И первобытную эпоху воскрешая,
Где возлежал певец на лоне рая,
Актёр возвышен, стал - до идеала,
Учёности отбросив, ликовал он…

Так в опере в эпоху возрожденья,
Воскресла тень трагедий и комедий.
Воскресла в музе оперы идиллия,
Как Данте воскресил в стихах Вергилия.

И добродушьем не смутив стремлений,
Певец наш оперный блистал, как гений;
Простой пастух, играющий на флейте,
Прославил радость - жить на белом свете!..

В утрате здесь не слышались печали,
Но радость вечной жизни воспевали;
Идиллий, наслаждений не смущались,
В мгновенье каждом - счастьем упивались…

Иные возражали: мол, способна
Она собой затмить всю радость жизни,
Способна обмануть она безбожно,
Питаясь соками искусственных идиллий…

Стремясь живописать картину звуком,
Становится служанкой развлечений.
Достоинство своё теряет гений,
Вкус возрождая, прошлым уж искусством…

Столь странная взошла метаморфоза:
Создать Александрийского Эсхила,
Мощь Геркулеса тратить невозможно,
Для сладострастья в рабстве у Омфилы.

В сплетенье новых оперных мелодий
Заговорит ли дух былых видений,
Непостижимой жизненности гений -
Небесных, солнцем блещущих рапсодий?!

В смущении поэтов ищут взоры –
Цвет из былого золотого света,
Всей полнотой роскошной жизнью этой,
В стремительном порыве к музе новой!

Лишь в музыке мир видится нам краше!
Лишь музыка позволит видеть дальше!
В стихиях муз дыхание миров!
Забыться и забыть всё… О восторг!

Приложение 4

СОЛНЕЧНАЯ АРФА
Маленькая драматическая поэма

Действующие лица

Заратустра
МузЫка
Человек в маске
Аборигены острова Огня
Карлик (обезьяна)
Фея
Шут

   В сценах: аборигены, обезьяны, дикие животные, аллегорические герои – Солнце, Луна, Море, Ветер.

   В глубине сцены открывается панорамная картина гор со снежными вершинами. На переднем плане маленькая хижина Заратустры.
   Вдоль авансцены неторопливо проходит человек в маске.
Человек в маске (декламирует) Старый напев, зачем разбудил ты меня? Я уже стал не тот. Теперь у меня на сердце меньше стало огня… (уходит за кулисы).
   На авансцене появляется МузЫка. Играет на диковинном инструменте в виде Арфы, напевает мелодию без слов (вокализ).
МузЫка.  (Останавливается, рассматривает свой музыкальный инструмент, который достаточно большой, выполнен в виде прямоугольного треугольника с множеством струн. Обращается к зрителям в зале.) Разве может кто-либо сказать, что моя Солнечная Арфа недостаточно музыкальна? Много кропотливого творческого труда я посвятил ей, прежде чем она так мелодично зазвучала. Послушайте только - какие искристые звуки щедро рассыпает моя арфа… Вы только послушайте… (играет). Что вы на это скажете, дорогие мои?! Вот то-то и оно, что у вас просто нет слов, что бы выразить своё очарование. Вы, так же как и я, – в восторге от её небесных звуков!.. Арфа моя поистине небесная, солнечная, искристая… Один только мой учитель Заратустра способен по достоинству оценить это волшебство звуков… Он говорит, что этот мир создан музыкой и из музыки (С любовью поглаживает свой инструмент.)
   Теперь самое время навестить моего учителя Заратустру, которого я время от времени навещаю в его хижине. Могу себе представить, как он будет доволен, заслышав эти необыкновенные звуки. (Подходит к хижине, негромко постукивает по струнам арфы своей рукой. Заратустра выходит из хижины, словно не замечает МузЫку.)
Заратустра.  (Обращается к Солнцу. Речитатив.)
Великое Солнце!
Не было б счастья
Тебе без того,
Кому ты светишь…

Ты поднималось
Над моим убогим жилищем,
И не пресытилось светом
Оттого, что здесь я…

Здесь каждое утро,
Тебя поджидая,
Принимал я твой избыток,
Прославляя тебя…

Я пресытился мудростью,
Как пчела сладким мёдом.
Теперь хочу дарить людям
Твой душистый нектар…

Жду я твоих благословений,
О небесное око,
Что взирает без зависти
На чрезмерное счастье!..

Благослови меня, Солнце,
На полную чашу нектара:
Который, как млеко львицы,
Что в золотом сосуде хранится…

Взгляни сюда, Солнце,
Стать хочет чашу пустою…
Заратустра решился
Снова стать на земле человеком.
   (Заратустра умолк, держа правую свою руку на своём сердце.)
МузЫка. (в сторону) Что я слышу? Заратустра хочет вернуться к людям? Он хочет спуститься с этих сияющих вершин, на которых он был отшельником десять лет, в долину? (Обращается к зрителям)
Разве это не чудо, что Заратустра на глазах преобразился? Он стал словно ребёнок. (Играет на арфе, поёт.)
Ночь царствует!
Слышнее бьющие ключи…
Теплом и светом
Луч одарит ночь…
Душа моя,
Ты тоже бьющий ключ,
О сердце света, -
Расцветай в Ночи!..

Ночь царствует!
Все песни для влюблённых…
Влюблённым: свет,
Тепло, любовь дарю!
В ночи весь мир, –
Моей любовью полный,
С ним языком любви
Я говорю:

«Я – Свет! Я – Солнце!
Ах! Мне быть бы ночью!..
Но в том-то –
Одиночество моё, -
Что весь исполнен
Светом непорочным,
Дарю светящее
Сокровище своё!..

Ах! Если б только
Быть мне ночью!.. С жаждой
Из светородных
Пил бы я сосцов!..
И звёздочки,
Мерцающие даже, -
Благословлял бы
В глубине миров!..

Как был бы счастлив
Озареньем света!
Но в свете собственном
Начертано мне - жить…
И в пламени –
С рассвета, до рассвета,
В огнище –
Я замышлен - Вечность быть…

Не ведано -
Берущего мне счастье;
Иным же – красть, -
Блаженнее, чем брать…
Моя рука
Не отдохнёт и часа,
Что б  одарить
Нектаром света всласть!..

Очам завидую,
Томимым ожиданьем,
Я вижу взгляды эти –
Полные желаний,
Из царства
Непроглядной тьмы Ночи…
Ах, сердце пламени,
Раздаривай лучи!..

Ах, горе тем,
Кто свет лишь только дарит, -
Затменьям солнечным –
Из приисков желаний.
О, ярый голод, -
Ночи пресыщенье,
Тепло берёте вы,
А в душах – отвращенье!

Даренья радость
Замерло в даренье;
И от самой себя
Устала добродетель.
От раздаванья –
Света озаренье -
В копилки злобы
Жалких вдохновений…

Глаза без слёз -
Перед стыдом просящих,
Рука луча
Дрожит в руках дрожащих…
Где ж слёзы глаз моих?
Где – сердца нежность?
О, одиночество, светящих
В мир безбрежный!..

О, ночи тёмные,
Вы свет у нас берёте –
Всего светящего,
И этим лишь живёте…
Вы пьёте млеко
Амриты усладу:
К сосцам всерадным –
В мире нет преграды.

Невольно жажду –
Тёмной Ночи жажды;
Зачем быть светом,
Жаждущим, лишь тьмы?
Ночь царствует!..
Слышнее бьющие ключи…
О сердце Света,
Расцветай в Ночи!..  (Смолкает песня.)
Заратустра. (Зачарованный пением.) Боги! Я слышу божественное пение. (Обращается к МузЫке.) Какие чудные звуки! Словно слышатся волны прибоя, и шёпот ветра…
МузЫка.  Благодарю, мой учитель! Твоя похвала дорогого стоит. Много лет создавал я эту свою арфу.
Заратустра.  Поистине эта твоя Солнечная  Арфа настоящее волшебство. Уверен, что эта музыка сможет очаровать само небесное светило и звёзды небесные!..
МызЫка.  Одно меня беспокоит, Заратустра, - как отнесутся люди к моей музыке? Кому, как не тебе, Заратустра, хорошо известно, что у людей такие разные вкусы. Всем им невозможно угодить…
Заратустра.  Никому из людей не будет по душе твоя музыка. Людям с дурным вкусом она будет чужда, а тем, кому она понравится, возненавидят тебя лютой ненавистью. Будь готов к их жестоким нападкам. Ревность и зависть, это самые страшные змеи в душах людей…
МузЫка. (недоумевая) Как это можно понять, Заратустра?
Заратустра.  Так прямо и понимай: чем более людям понравится твоё исполнительское искусство и твой волшебный инструмент, тем больше им захочется причинить тебе страданий… Они станут умалчивать о твоём искусстве, и нападки их будут ожесточаться с каждым днём…
МузЫка.  Я свободный человек. Они ничего не смогут сделать со мной…
Заратустра.  Они тем более  озлобятся, что ты проявишь независимость. Чем больше в тебе добродетелей и стремления к свободе, тем более изощрённо и жестоко они станут издеваться над тобой…
МузЫка.   Но объясни мне, Заратустра, почему моё искусство может озлобить их до такого болезненного состояния?..
Заратустра.  О Святая простота! Знай, что за своё бессмертие ты обязан заплатить высокую цену. Друг мой, чтобы ты отказался от самого себя, от своего превосходства над толпой, у них имеется пять проверенных жал: совратить, подкупить, споить, запугать, убить… Готов ли ты сразиться с ними своим божественным искусством?
МузЫка.  О мой учитель!  Научи, как мне следует поступить?
Заратустра.  Знаешь ли ты, что для мира значит музыка?
МузЫка.  Я просто играю и пою… Вот и всё… Разве птица певчая размышляет о том, чем её пение является для мира? Она поёт, потому что не может не петь… Так и я, - просто пою… С детства любил изливать я на божий мир поток радости моими песнями…
Заратустра.  Величие музыки в том, что всё творение рождено из музыки, весь этот видимый и невидимый мир. Вначале был звук, была музыка Вселенной. И всё в мире подчинено музыке, всё сотворено духом музыки… Многие не в состоянии различать в искусстве что-либо кроме звона колокольчиков и бубенчиков шутов. Истинное пение – это музыкальное зеркало мира. Мелодия рождает поэтическое произведение из себя. Мелодия мечет вокруг себя искры поэтических образов. Все, все без исключения музы, призваны подражать музыке. Между музыкой, словом и песней такая связь, что слово ищет выражения, которое слышится в музыке…
МузЫка.  Скажи, учитель, неужели и сама речь человеческая обязана музыке?
Заратустра.  Несомненно. Слово  зависит от духа музыки. Слово не может высказать всего того, что заложено в музыке, оно может только подражать музыке, звучащей в самой Природе…
МузЫка.  Скажи, учитель, стоит ли мне идти с моей арфой и песнями к людям, если там царит такое жестокое обращение с певцами?
Заратустра.  Это предстоит решить тебе самому. Готов ли дух твой на  тяжкие испытания. Может быть, следует тебе прежде подкрепить дух свой в моей этой хижине?   
МузЫка.  Я хотелось бы нести людям свои дары…
Заратустра.  Не дари людям ничего столь высокого, чего они не сумели создать всем миром. Они не простят тебе этой дерзости. Легче взять что-нибудь от них и нести вместе с ними. И ещё скажу тебе, нельзя быть столь сладким, чтобы на тебя могли садиться все мухи и, в конце концов, съесть тебя. Дари людям небогатые милостыни… Постарайся, чтобы они приняли у тебя твои сокровища и при этом оставили бы тебя живым и невредимым…
МузЫка.  Нет, учитель, чтобы давать милостыни, я ещё недостаточно беден. Послушаюсь твоего совета, останусь в этой твоей хижине… Сердце моё укрепиться здесь настолько, чтобы я смог вынести все испытания от людей…
Заратустра.  Что ты станешь делать здесь в горах один среди птиц и зверей?
МузЫка. Я стану слагать песни и петь их; когда я слагаю свои песни и пою под аккомпанемент моей арфы, смеюсь, плачу, то этим я прославляю Бога… Пением, смехом, плачем и молитвами славлю я Бога моего – Небесное Светило.
Заратустра.  Ты растёшь прямо на моих глазах. Хвалю тебя!  Прошу тебя, МузЫка, напоследок сыграй мне на своей Солнечной Арфе и спой что-нибудь из твоих песен…
Музыка.  (Играет на арфе, поёт)
О грёза жизни!
Осени сродни…
О цвет увядший!
О мой сад отцветший!
Зову, что всё ещё
Душа хранит:
Птиц перелётных
И друзей ушедших…
(Появляются дикие животные. Они танцуют, водят хороводы  и обнимаются друг с другом…)
Где вы, друзья?
Откликнитесь! Пора!
Уж облака
Дождём отяжелели…
Журчит ручей…
Свистят по вечерам
В ветвях ветлы –
Ветра в свои свирели…

Холм над прудом.
Накрыт на хОлме стол:
Душистый мёд
Работниц лета – пчёл…
Что ж медлите, друзья?
Спешите все сюда!
Отметим мёдом
Наши прошлые года!..

Не медлите, -
Признать пора, что вы –
Не те уже…
И я – не ваш – увы!
Сам от себя
Ушёл – в свои пределы,
Где от берёз -
Наряд, как лебедь белый…

Раз - навсегда
Расстался я с хулой,
И с доброй, и с недоброю молвой…
Что так бледны,
Друзья мои? Устали?
Гостить здесь вы
Сподобитесь едва ли…

Прощайте!
Радости желаю вам, друзья, -
Остаться здесь
Смогу один лишь я;
Где холм да ивы
Низко над прудом…
Ковчегом к небесам –
Стремится дом…

Из сердца
Не исчерпана надежда –
Для новой
Светлой радости безбрежной.
Прочь, старые!
Отриньте от черты!
Омолодилось, сердце,
Песней ты!

Пусть от друзей
Остались только тени,
Спасибо и за то,
Что было пенье!..
Ещё порою, вдруг, -
В ночной тиши
Их ощущаю, -
Буд-то мне слышны…

О время!
Мой попутчик дорогой, -
К чему ж челнок наш
Через жизнь стремился?
Одни – состарились
И разошлись со мной,
Других уж нет…
Я ж – заново родился…

И новых вновь
Друзей зову с утра –
Птиц перелётных, -
Странниц вечной жизни…
О вечность жизни!
Настаёт пора –
Испить всю синь -
Святой моей Отчизны
Человек в маске.
   Заратустра и МузЫка обнимаются на прощанье. Заратустра направляется за кулисы, МузЫка  вслед ему исполняет музыкальный речитатив:
О, внемли, друг!
От сна очнулся я:
Мир так глубок, -
Помыслить я б не смог.
И скорбь слышна из всех глубин, -
Но радость глубже бьёт ключом.
 И сердце рвётся в отчий дом,
В святой свой вековечный дом!

В нарастании волн,
В этой песне стихий,
В беспредельном дыханье миров, -
Всё забыть и растаять во всём…
О мечта! О восторг! О любовь!
Занавес. Продолжение следует

СЦЕНА ВТОРАЯ

Человек в маске (Проходит вдоль авансцены, декламирует.)

Я один! Ох, я только один
В первобытном дремучем лесу!..
Но зато – сам себе господин.
Песни Солнцу на сердце несу!..

МузЫка. сидит у хижины Заратустры, играет на арфе. Дикие звери танцуют. Обезьяна Карлик восседает у музыканта на плече. Смолкает арфа. Звери располагаются у ног МузЫки; обезьяна остаётся сидеть у него на плече.

МузЫка. (обращается к восходящему Солнцу)
   
О Солнце! Щедро беспричинно изливаешь ты на нас свои золотистые лучи. Мне нечем отблагодарить тебя, кроме восхваления. Птицы, которые долетают до усталости, не даются людям в руки, но располагаются повыше и поют… 
   Так и я пою славу моему восходящему Солнцу. О внезапные, чудесные песни моего одиночества, мои любимые сладостные песни, пусть даже и грустные. Здесь усталый нашёл я источник радости, из которого толпы людей не пьют нектар вместе со мной, не мутят источник…
   (Играет на арфе, исполняет музыкальный речитатив)
Слишком стремительно течёшь, источник радости!
Как мне научиться приближаться к тебе?
Слишком стремительно бьётся сердце навстречу тебе.
Жаждет оно твоей свежей прохлады…
Пришли бы вдруг мои друзья –
К этим холодным источникам
К этой блаженной тишине…
Пусть тишина стала бы ещё блаженнее…
Здесь наша высь, здесь наша Родина!
Высота недоступна для жажды нечистых.
Бросьте, друзья, свой взор на источник радости.
Не помутится ваш взор…
Он улыбнётся чистотой обновлённой…
На древе вечности вьём мы свои гнёзда!
Царственные орлы в своих клювах приносят нам пищу! 

(МузЫка заиграл веселее. Появляются величественные лани и начинают пританцовывать на своих высоких, стройных ножках…)

МузЫка. (музыкальный речитатив)

Не бросайте вашей пляски,
Милые, стройные лани!..
Не пугайтесь вы меня!
Я не враг вам, я не обижу вас!
Я друг изящных, танцующих созданий!..
Коль не испугаетесь вы меня,
То найдёте здесь райские кущи роз
Под сенью кипарисов, обвитых цветущими лианами…
Не сердитесь, милые лани, не пугайтесь…
Если в избытке чувств иногда вскрикну в восторге!
Вот какую новую песню спою я к вашей пляске.

(Поёт в сопровождении Солнечной Арфы)

В твои глаза я заглянул, о жизнь моя!
О радость светлая! О половодье счастья!
Не убегаешь прочь ты, радость, от меня,
Так стану ль я бежать счастливого участья?!

О птицы певчие надежд пресветлых дней!
Не украдут у вас враги мечты моей;
Не отравить стараний мёда лучших пчёл,
Примет счастливых я по птицам здесь нашёл…

(Обнимает и целует ланей, гладит их по голове, начинает плясать вместе с ними, напевая):

Вот мне захотелось плясать, как ещё не плясал, -
Славься, воля моя! Славься радостей тихих причал!
Хоть и не до конца научился внимать красоте,
Хоть не стих до конца океан моих прежних страстей!..

Не убегаешь прочь ты, радость, тот меня,
Так стану ль я бежать счастливого участья?!
В твои глаза я заглянул, о жизнь моя!
О радость светлая! О половодье счастья!
   
  (На землю с небес опускается Луна. По всему видно, что ей очарованной звуками Солнечной Арфы, хочется потанцевать. МузЫка приветствует Луну поклоном, знаками приглашает её к танцу. Поёт.)

Вот стоит Луна, бледная
Перед утренней зарёй,
Любовь-Солнце приближается
Восходом над землёй…

Уж дыханье ощущается
Предутренних лучей…
Ах, танцуй, Луна-красавица,
В такт - задорней, веселей!..

Море волнами вздымается
Тысячью своих грудей,
Чтобы Солнце целовало их
Зорькой раннею своей!..

Полюбил, подобно Солнцу
Груди вздыбленных морей,
Дуновеньем ветра стали
Звуки музыки моей!..

Так танцуй, Луна красавица,
Задорней, веселей,
Уж дыханье ощущается
Предутренних лучей…

Любовь-Солнце приближается
Восходом над землёй…
Не бледней, Луна красавица,
Перед утренней зарёй…

Приложение 5.

ЗАВЕТ - «НАУКА ДУШИ».
Маленькая поэма (По мотивам древних Ариев «Наука души»)

 ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Человеческая сущность – есть искра Божья в бесконечном пламени во Вселенной, и всякое положительное колебание этой искры человеческой души находит отклик в неисчерпаемой сокровищнице Вселенского пламени.
Освобождение души человека осуществляется через совершенствование её непрестанной молитвой, божественным контролем внутренней природы человека.
Когда человек говорит, что есть душа, но он её не ощущает, есть Бог, но он Его не видит и не имеет никаких личных с Ним отношений, говорит, что верит, но сам не знает во что, то лучше быть откровенным атеистом, нежели ханжой и верить в пустые слова. Большинство верующих верят в слова, радеют о том, у кого лучше слова о Боге и о пророках божьих, запутывая и запугивая, друг друга адскими муками. И вот, уже верующие монахи регулярно жестоко побивают друг друга у Гроба Господня, во имя своего лучшего служения Господу, своей лучшей веры. Что тут можно сказать, что можно поделать? Скажем лишь одно: не от Бога это, ибо до Господа Единого наши враждебные перегородки не доходят.


Бог - есть семя, дающее росток,
Росток превращается в дерево;
Дерево проходит цикл жизни
И вновь возвращается к семени.

Горы рассыпаются в песок,
Пересыхают многоводные реки,
Дожди поднимаются из водоёмов
И стекаются в водоёмы вновь…

Всё в Великой Природе едино,
Всё в Природе циклично,
Есть в Природе эволюция,
Но есть в ней и инволюция.

Всё сущее на свете – в семени.
Откуда взялось первой семя
С потенциальной возможности всей жизни,
В котором заложен потенциал дерева?

Ничто не может появиться на свет,
Чего не было проявлено раньше.
Закон сохранения энергии верен во всём,
Верен он и для всей живой Природы.

Нельзя во Вселенной ничего убавить,
Также и прибавить к ней ничего нельзя.
Эволюция не может начаться с нуля,
К нулю не приходит инволюция.

Семя – это инволюция живой Природы:
Людей, животных, птиц и деревьев.
Эволюция всей живой Природы
Завершается явлением из неё семени.

В семени содержится весь потенциал жизни,
В семени таится вся жизнь, включая детей Бога.
Инволюция и эволюция космической жизни
Сходны - в начале и в конце цикла.

Жизнь из семени выходит,
И в семя жизнь возвращается,
В этом – единение Вселенного Сознания,
Проявленного во всём, - от семени до человека.

Бесконечное проявление форм всякой жизни
Не зависит от обстоятельств;
Они всегда наличествуют во Вселенной.
Ничто в ней не исчезает и не появляется извне.

Жизнь инволюционирует до тонкой формы,
Затем, из этой причины тонкой формы
Жизнь эволюционирует до грубых форм:
Грубая форма следствие жизни, тонкая – причина её.

Нет в мире ничего нового,
Не будет в мире нового ничего.
Колесо жизни вращается циклично,
Следствие сменяется причиной, причина – следствием.

Причина изменения во времени
Становится следствием,
И жизнь во всех её проявлениях -
Идентична Вселенской жизни.

Волны жизни то поднимаются, то спадают,
Из тонкой формы всё развивается.
И всё снова возвращается к причине.
Так всё в мире возникает
И возвращается к своим началам.

Формы распадаются в волнах жизни,
И затем ими снова вызываются к жизни.
Подобно морским волнам и впадинам –
Волны поднимаются и падают, чтобы вновь подняться.

Всякая форма в бесконечности в точности повторяется,
Всякая форма была и будет потом.
Всё повторяется бесконечное множество раз,
Потому сбываются предсказания, регулируемые временем.

У Природы нет ни начала, ни конца,
Она находится в вечном движении,
Всё повторяется и будет повторяться
Бесконечное множество раз.

Энергия и материя в мире не исчезают и не появляются.
Всё циклично возвращается к началу, к источнику.
Наши жизни, сознание, ум и разум
Инволюционируют к Вселенскому Сознанию.

Внешние инструменты: глаза, уши, нервные окончания
Улавливают впечатление, передавая их органам, -
Главным нервным центрам мозга,
Ум и разум передают их душе для разрешения.

Душа вне мира, материи энергии и мысли,
Душа бессмертна, она не может умереть и жить,
Ибо умирает всё то, что в мире живёт,
Душа находится вне смерти и вне жизни.

Душа, как часть Вселенской энергии
Никогда не нарождалась и не умирала,
Рождаются и умирают только плотские оболочки,
Душа же существует во всём, но она Едина.

Душа подобна облаку, плывущему по небу,
Обманчиво, кажется, что плывёт Луна,
Так и душа не появляется на свет и не покидает,
Она вечна, свободна, не подчиняется причинности.

Душа должна испытывать постоянное блаженство,
Она вездесуща, всезнающая суть Вселенной.
За ограниченной природой, за ограниченным миром
Есть то, что зовётся Вечной Душой.

Волей Вселенской Души простирается небо,
Волей Души дышит воздух,
Волей Души сияет Солнце,
Волей Души все в природе живёт.

Все души едины с Высшей Душой.
Могут погаснуть Солнце и звёзды,
Земли и Луны рассыплются в прах,
Но души наши несокрушимы,
Они есть - единство в Вечном Боге.

Не бойтесь, не бойтесь смерти – душа бессмертна,
Не гордитесь покаянием, это наша молитва,
Мы - есть Душа Вселенной, Солнце и звёзды,
Сиянием души озаряется мир.

Существует цикличность бытия,
Творения исчезают и проявляются вновь,
После творения, всё сущее огрубляется
До наступления периода покоя, до следующего цикла.

Затем вновь возникают колебания материи,
Под их воздействием начинается новый цикл.
Природа есть бесконечное скопление атомов,
Воля Бога, воздействуя на атомы, совершает Акт Творения.

И зло, и добро в мире человек творит сам,
Каждая душа приходит к спасению,
Заканчиваются препятствия, муки и радости, -
Всё приходит к концу, к освобождению.

Бог даёт человеку всё, что он желает,
Бог является причиной Вселенной и следствием.
Сотворение это проявление того, что существовало ранее,
И будет существовать бесконечное множество раз.

Как паук ткёт паутину из своего тела,
Так и Вся Вселенная вышла из Него
Бог, Природа и Душа – едины, по сути,
Процесс творения бесконечно повторется.

Душа по природе чиста, но загрязняется постепенно,
Чистота и совершенство души сокращаются,
Дурные поступки ущемляют природу души,
Добрые поступки развивают душу.

Все души являются частичками Бога,
Совершенные души за пределами жизни и смерти,
Они вечно живут с Богом –
В этом - прекрасный цветок науки души.

Духовная мысль возмущает мозг,
Пробивает себе канал через серое вещество,
Сбивает человека с привычного, наезженного пути,
Но есть те, кто отваживается взглянуть в лицо Истине.

Приложение 6

 НЕРУКОТВОРНЫХ ДЕЛ МАСТЕР
Маленькая поэма, (сонеты

Вам, приятели, подруги и друзья,
Простодушно рассказать решился я,
Изложить вам честь по чести всю, как есть -
Благодатную историю чудес.

Рассажу не ради красного словца, -
Это быль, вся - от начала до конца.
Пожалел бы я бумаги и чернил,
Если б повесть эту  сам присочинил.

Будьте верными вы радостям, друзья,
Ради радости писал сонеты я;
Вам, подруги, уж спасибо и на том,
Что когда-нибудь помянете добром,
И на эти запылённые листы
Вы положите весенние цветы…


                1.
   К вам не пожалует покой,
Пусть будут в вашей мастерской:
И зимний сад – в горшках цветы
Невыразимой красоты,
И птицы весело поют,
Поющие фонтаны бьют;
Пусть ломятся от яств столы;
Девицы статны и милы –
Для вас танцуют и поют;
Пусть в вашу честь салют дают,
И произносят в вашу честь
Поэты пламенную речь…
Никто, ничто тебе, друг мой,
Не сможет подарить покой…
                2.
   Мороз зимы и лета зной,
И лес осенний, золотой,
И пенье соловья весной -
Не дарят истинный покой.
Но умудрился наш герой
Снискать и счастье, и покой,
Когда под вечер фартук свой
Снимал в своей он мастерской
И отдыхал от разных дел,
Рубаху белую надев.
Он брал чернила и перо
И голос – чисто серебро
Звенел его и без греха
Он славил Господа в стихах!..
                3.
   Так славил Господа в стихах,
Что песни на его устах
Тяжелый отгоняли сон,
Как будто в рай вознёсся он…
А утром, в окнах чуть рассвет, -
Вновь станет мастером поэт…
Так, день за днём, его звала:
Под вечер - муза, а дела
С рассветом, наградят его:
И пищу дарят, и тепло.
Таков был наш герой Божков –
Творец стихов, творец подков…
И воцарились в мастерской
Его – и счастье, и покой!..
                4.
   Но для людей округи той
Его и счастье, и покой 
Плодили зависть. Тут и там -
За ним ходили по пятам
Друзья и недруги – все вдруг
Силки расставили вокруг.
Известно множество фантазий -
Кто любит ближним строить козни.
Но оставался, слеп и глух
К ним мастер, было недосуг,
Ведь слухом, взглядом, речью в нём
Руководились божеством:
Весь мир в себя он принимает,
И мыслью - мир весь обнимает…
                5.
   Кто лиру к сердцу прижимает,
Он, словно мир вес обнимает.
И вот настало торжество:
Ему предстало Божество
Во всём своём великолепье
Девицей, как тут не воспеть ей
Хвалу в изысканных словах!
Как не воскликнуть сердцем – ах!
Осанка, царственность движений,
В очах блистает света Гений!
Вошла и вмиг - всё засияло,
Речь, будто ручеёк журчала:
«Приветствую тебя, Божков!
Ты мастер дел и мастер слов!..
                6.
   Ты мастерством - и дел, и слов
Сумел разбить замки оков,
Преодолев все мельтешенья,
Возню людскую, копошенья,
Всех состязаний суетню, -
Всю эту мутную струю…
Тобой воспета жизнь сама –
Не суетная кутерьма.
Раскрыта тайна мирозданья,
Не разменял ты дарованье –
Во имя Истин Золотых –
На суету утех пустых…»
Тут сцены пьес в его окно
Вставлялись, словно – полотно…
                7.
   Напоминало полотно,
Всё, что забылось им давно,
А также много из того,
Что в мыслях не было его.
Не чудо разве – это дело?!
Его блаженству нет предела!..
Стоит наш мастер у окна,
И чувствует, что жизнь полна!
И понял он, в чём назначенье
Такого тайного ученья:
Бог выбрал проповедь такую,
Чтобы заслугу всю земную
С лихвою мастеру воздать, -
Господь умеет награждать!..
                8.
   Он так умеет награждать,
Что хочется всем передать
Об этом небывалом чуде,
Да так, что умный – не осудит:
Всё увязать в один орнамент,
На прочный выставить фундамент,
Чтоб, видя это – сердце пело,
И, чтоб ни червь, ни моль не съела...
Душевного хватило б пыла,
Чтоб силы с мудростью хватило!
Такие могут быть дела,
Что кругом голова пошла б!..
Прощаясь, Божество сказало:
«Возьми вот флейту для начала!»
                9.
   И сразу, как она сказала,
Вдруг - флейта нежно зазвучала,
И песни сами у певца
Слагались, трогая сердца!..
И мастер, предвкушая радость,
Шёл в лес, гулял среди дубов,
И пил нектар безмолвья слов:
Цветений, красок и прохлады, -
Всего, что дарит нам отраду
За благородный труд в награду…
И наслаждается душа:
Жизнь сменой счастья хороша!..
Пить радость, - надо не спешить:
Смотреть и слушать, песней жить!..
                10.
   Что лучше может в жизни быть:
И жить - как петь, и петь – как жить!..
Живой ручей, шуми и пой!
Созвучен песне говор твой!..
Приют лесной волнует кровь!..
Начну сегодня жить, как вновь;
Под звёздами в тиши лесной
Звучит отрадней голос мой:
«Моя лачужка – моя страна,
Костёр весёлый, царит весна!
Здесь ель мне лапу сама даёт,
Поспевший ужин к огню зовёт…»
Вблизи костёр цыган разводит,
И песню хор цыган заводит…
                11.
   Не зря молва в народе ходит:
«В их песнях - дух свободы бродит!…»
Запел цыган, потомок исполинов,
Стремясь мечтой к созвездиям небес,
Душа, свершая свой полёт орлиный, -
Забыла мир и вторит песне лес!..
Но вот умолкла эта песня пира,
Покой и сон теперь царят над миром…
Я шлю приветствие своё тому,
Кто, отгоняя сон, глядит во тьму…
Кому пригрезился в ночи безмолвной
В пустыне караван, иль океана волны…
Смотреть и слушать, и мечтаньем жить, -
Что лучшее на свете может быть?!
                12.
   Ни что не может в жизни лучше быть,
Чем тихую сторонушку любить?!
Когда с восходом Солнца тает мгла
И в искрах чувств рождаются слова:
«О Господи! Какая ж в этом сила,
Когда встаёт над Родиной Светило!..
И новый день зовёт для жизни новой,
Всегда для песен радостных готовый.
Пусть мирный край цветёт и счастьем дышит,
А зло, пусть и листочка не колышет.
Храни, Господь, лелей мою Державу!
Пролей своё Величье – ей во славу!»
А я теперь вам, люди, для начала
Настрою флейту, чтоб нежней звучала!..
                13.
   Хочу, чтоб флейта, так бы зазвучала,
Чтоб Солнце ярче на воде сверкало!..
Как пароходу – песня у причала,
Моей подруге чувствам отвечала.
Чтоб луг пестрелся яркими цветами,
На нём росинки – в травах трепетали;
И, как над ними синий купол неба, -
Господь картины даровал и мне бы.
Чтоб в тех картинах – всё пришло в движенье.
Восторг, чтоб душу приводил в смущенье…
У флейты золотой такая сила,
Что звуками весь мир преобразила!
Настрою флейту, чтоб нежней звучала,
Чтоб лучшим чувствам милой отвечала!..
                14.
   Ей флейта лучшим чувствам отвечала, -
Не зря же нам Господь их дал в Начале?!
Взволнуй ей сердце песенка простая!
Смелей играй ей флейта золотая!..
Какая сила флейты золотой!..
Она просила: «Пой, играй, родной!»
Я отвечал ей: «Милая, поверь, -
Тебе лишь доверяю я свирель,
Свою жалейку, дудочку, смычок!..»
Она в ответ: «Играй же, дурачок!..»
С тех пор я милой меньше говорю,
А только всё играю и пою!..
И воцарились в светлой мастерской
С тех самых пор - и счастье, и покой!..


Приложение 7

ВОСКРЕСЕНИЕ
Маленькая поэма, (венок сонетов)

1

Воскрешён я, жизнь, Тобой;
Жизнь и смерть – вы бесконечны…
Для любви наш мир построен,
Я любовью жизнь помечу.

И не спросят нас, поверьте, -
Кто желал бы жизни вечной?
Кто желал бы вечной смерти? –
Если жизнь, так быстротечна.

Ты вначале - Сам воскреснешь,
И, моё приняв начало, -
Звёздами меня Ты встретишь,
Вечной смерти, вырвав жало…
Мы творим наш звёздный рай,
Как пчела родит свой рой…

2.

Как пчела родит свой рой, -
Я роЮ - свой рай земной.
И, меняясь, - всё отдам,
И себя - Тебе придам…

Страшна слепень - ночи жуть, -
Мысль напугана любая…
На бескрайность посягнут -
Не дано - в ней погибаем.

И, погибнув, воскресает, -
Новой жизнью жизнь моя:
В море воды возвращает, -
Речки тихая струя.
Так Твоё  безбрежье, море, -
Мною, - станет всё иное.

3.

Мною, - станет всё иное,
Пусть я, как песчинка, мал, -
Но в Небытиенном море, -
К жизни - мною Ты воспрял…

Тем живёшь, что, умирая, -
Снова к жизни восстаёшь;
И у врат закрытых рая –
Ты, как Феникс оживёшь…

Тьма живёт, когда нет Света;
Луч блеснёт, - тьмы нет, как нет…
Тьма для Света, только средство –
Ярче проявить свой Свет!
Свет  приемлю – посвященьем,
В том – моё к Тебе свеченье!

4.

В том - моё к Тебе свеченье!
Тьмой не утаишь огня…
Не в застое Бытия,
Растворится жизнь моя…

Сколь ни сладостны мгновенья, -
Могут быть у забытья, -
Виден свет во тьме яснее,
Тьма, ты - пища для огня.

Не бессилием желаний –
Века тьму преодолел,
Не в стремленье к подражанью –
В их сомнительный предел.
Воцарился Ты над тьмою,
Став во всём, - и всем, и мною… 

5.

Став во всём, - и всем, и мною, -
Нет в Тебе Небытия.
Этой жизнью внеземною,
Не огранен гранью я…

Жизнь и смерть встают пред взором, -
В их согласье и в раздоре,
Всеедины, всеполны, -
Неохватны тьмой они…

Тьмы и Света нет вовне, -
Все равны, где лик - Светило.
И ничто не омрачило
Мир, коль Ты живёшь во мне.
И, достойный восхищенья, -
Ты умрёшь – в моём цветенье…

6.

Ты умрёшь в моём цветенье,
И воскреснешь в Воскресенье.
И живём мы тем полней, -
Я – в Тебе, а Ты – во мне!

Вот уж близок я до цели, -
Мои звёзды побледнели;
Мне к пределу своему –
Лестней выйти одному…

Одному, без сожаленья –
Получить вознагражденье:
Свет - всецелый, Свет – без тьмы,
Растворюсь в нём без сомненья…
Возродятся в нём цветы,
Возродишься к жизни Ты!

7.

Возродишься к жизни Ты!
Жизнь вдохнёшь в мои цветы:
В миг прекрасный воскрешенья,
Буйным будет их цветенье…

Красота неистощима,
Только с каждою весной, -
Яркость новью ощутима –
Несравненной красотой!

В красоте такая сила, -
Волшебство, - лишь посмотри, -
Как любовью осветило, -
Все цветенья изнутри!..
Рухнет звёздная семья,

К жизни новой призывая.
 
8.

К жизни новой призывая, -
Сам распятый на Кресте,
В той незримой высоте,
Поцелуй врага вкушая.

Мук моих - небес пределы
Ждут. Дождутся от меня -
Только этой жизни тело, -
Но не пламени огня?

Бездну бездн, пусть Бог познает,
В ней – распятие Своё,
С Ним мы вместе воскресая,
Жизни славу воздаём!
Не застудишь насмерть Ты -
Блещут звёздные цветы!

9.

Блещёт звёздные цветы,
Лишь затем Ты остужаешь, -
Что для новой красоты -
Все с любовью освещаешь.

Кто не слышит заклинание
Пира страсти - в их гульбе, -
Пусть не знают о Тебе,
О Твоём самопознанье.

Ты без них и без меня, -
Только голая стихия;
В ищущих, Первоогня, -
Красота Твоя и сила!
Ты, светилами играя, -
Украшаешь своды рая.

10.

Украшаешь своды рая, -
Всё в цветенье превращая,
Тьму бореньем победит,
Кто любовью скрасит жизнь.

Тьма над вечностью стояла,
Как холодная могила, -
Лютая, немая сила,
Мир собою поглощала.

Сердце в бездне озарило, -
Путь в надзвёздные края,
Светом солнечным дарило
Мудрость - кладезь бытия.
Перед жизнью не в долгу, -
Светоч в сердце сберегу.

11.

Светоч в сердце сберегу,
Заплатив ценой высокой, -
Не желал бы и врагу, -
Быть распятым одиноко.

Не дождавшись мук предела, -
Покорился я судьбе:
Обновлялось светом тело -
К новой жизни и к борьбе.

Не принудишь быть в неволе,
Сына Бога, не раба, -
Для души моей достойна -
Вечной радости судьба.
Тем надежду вновь ласкаю, -
Душу радостью питаю.

12.

Душу радостью питая,
Связан Вечностью с Тобой, -
И в Тебе вновь воскресаю,
Но и Ты – воскреснешь мной.

Утвердив концом – начало,
Ожило, что и не жило,
Не было чего, - вдруг – стало,
Светит новое Светило!

В тьме Твоей – незримый Свет -
Отсвет в звёздах нам явило.
Их мерцающий привет,
Светом новым осенило!
И желать любви могу,
Хоть былинкой на лугу!

13.

Хоть былинкой на лугу,
Зреть незримость – сердцем чаю,
В сердце - Свет Твой сберегу.
Солнце, с радостью встречая!

Всё во мне, что есть в Тебе,
И Любовь - царица чуда!
Следовать - зовёт судьбе, -
К звёздам, к Вечности и к людям!

Этой жизни смутный сон, -
В звёздах души наши есть:
Всё Природа: я и Он,
И Его Благая Весть!
В Воскресенье – явь земная,
Мой Творец, Твоя судьба я.

14.

Мой Творец, Твоя судьба я.
Ты – пастух созвездий рая!
Всё в Тебе, что есть и было, -
И во мне  - Твоё всё живо!

Ты, свободу сберегая,
Даришь нам ключи от рая!
Обличая Змия лесть,
Что на Звёздном Древе есть.

Хоть вкушаем плод запретный,
Мир познать - нам не дано, -
Ни Тебе, ни мне – одно, -
Мы с Тобой, и мы ж – бессмертны.
Солнце новью расцвело, -
Вечность с жизнью – заодно!..

15.

Мой Творец, Твоя Судьба я, -
Хоть былинкой на лугу.
Душу, радостью питаю, -
Светоч в сердце сберегу.

Украшаешь  своды рая
Блещут звёздные цветы,
К жизни новой призывая,
Возродишься к жизни Ты.

Ты умрёшь в моём цветенье,
Став во всём, - и всем, и мною;
В том – моё к Тебе свеченье, -
Мною станет всё иное…
Как пчела родит свой рой,
Воскрешён я, жизнь, Тобой!   

Приложение 8

БОРЕНИЕ СВЕТА И ТЬМЫ
Маленькая поэма

1. ПЕСНЯ ПОКЛОННИЦЫ МРАКА НОЧИ.

В шкатулку все упрячу звёзды ночи,
Сокрою в ней красу напевов дней.
Рассветы утра сделаю короче -
Туманней зори станут и темней…

Лучи зари ловлю в тенёты-сети.
Певуньям птицам – ворожу запрет…
Все краски утра зорьки предрассветной -
Упрячу глубже в сумрачный ларец…

Сокрою свет Луны и звёзд без срока,-
Их черной краской гуще оболью,
И в ночь торжеств безумья и порока
Всё погружу в бездонную ладью…

Назло всему чудесному, святому -
Безумное деянье совершу:
Пегасу Россы я на водопое
Змеи гремучей яда замешу.

Пусть песня смолкнет русская навечно,
Пусть канет в Лето, раз и навсегда,
Так музу безобразно изувечу, -
Никто так не увечил, никогда…

Всё доброе столкну на дно морское,
Всё светлое упрячу в облака;
Не будет в жизни у меня покоя,
Коль уцелеет, хоть одна строка.

Пусть ночь царит над каждым днём и утром,
Над красотой, над песней и добром.
Пока весь белый свет не взбаламучу,
Ни жить мне в этой жизни нипочём…

Рассветы утра станут всё короче,
Туманней зори станут и темней…
В шкатулке мрачной спрячу  звёзды ночи,
Сокроются в ней - все красоты дней.

2. УТРЕННЯЯ ПЕСНЯ СОЛОВЬЯ

Зажгись поярче, зорька золотая!
Гори, блистай, прекрасная заря!
Разлейся, радость, без конца, без края,
Пусть звёзды, как живые, говорят.

Украсится зарёю, небо краше,
Румяней станет солнце на заре!
Нет не от солнца лучших песен наших,
Любви нет не от солнца не Земле!..

Когда восхода солнца не встречаю,
Когда я песен зорьке не пою,
И с песнями любовь не повенчаю,
То лучше бы не жить мне, соловью!..

Так будь, заря, вовек благословенна,
Красотами души сияй, заря!
И песня соловьиная моя,
Пусть полнит жизнь любовью беспримерной!..

Разлейся, песня, без конца, без края,
Из золотого горла соловья!
Гори зарёй на небе, золотая
Душа осоловейная моя!..

3. ГИМН СОЛНЦУ

На Востоке светом ярым,
Туч скопленье рассекая,
Зорька утра занималась,
Всеми красками играя!
Воссияй же Розой ярче,
Лепесточки распуская,
Здравствуй, Солнце! Здравствуй утро!
Здравствуй, зорька золотая!..

Пук лучей, пробившись к жизни,
Светом Землю озаряли,
Зазвенев, как струны арфы,
И кудрями засверкали…
Наполняли душу пеньем,
То - forte, то, замирая, -
Музы - в сердце, кровь – по жилам,
К песнопенью пробуждая!..

Песнь сама самозабвенно,
Исступлённо проплывала,
Душу золотой иглою –
Сладко-сладко прожигала…
Хоры на душе запели,
В ней костры ярей зардели,
Отзывались дрожью в теле
Звуки пикколо  свирели…

И душа свирелью стала;
Солнцу трепетно внимала…
Начинала песня литься,
И в лучах его искриться!..
И душистые жасмины
Распускали лепесточки,
И росинки  зазвенели,
Как волшебные звоночки…

Жизнь моя – частичка Солнца;
На ладье его мелодий -
По сверкающим стремнинам –
Шла в объятия природе.
И лучи на волнах пляшут -
К изумлению очей…
Жизнь моя, бери богатство
Утра солнечных лучей!

Из сокровищницы света, -
Дар нетленный, дар чудесный!
Нанижу на нити бусы
Солнцу трепетные песни!
Пусть сребристым перезвоном
Напевают ключевым,
И сверкают, как алмазы
Все на нитях дождевых!..
 
Солнце, Солнце! Гимны наши
Принимай в своих чертогах!
Очищай огнём блаженства
Нам печали и тревоги!..
Пусть сердца сольются с гимном,
В общей песенной отваге!
Солнце, Солнце, ты нам даришь
Звёзд пленительные саги!..

Воссияй же Розой ярче,
Лепесточки распуская,
Здравствуй, Солнце! Здравствуй утро!
Здравствуй, зорька золотая!..
На Востоке светом ярым,
Туч скопленье рассекая,
Зорька утра занималась,
В сердце красками играя!

Приложение 9

СОЛОВЬИНЫЙ САД
Маленькая музыкальная пьеса по одноименной поэме А. Блока

Действующие лица и исполнители:

Соловей – молодой музыкант
Машенька – подруга Соловья
Садко – музыкант
Мария – хозяйка Соловьиного Сада
Старатель — хозяин осла и ослицы
Осёл
Ослица
Сорока

Действие происходит в России ранней весной

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

    Вечер в городском парке. Музыкант Садко во время прогулки встретился с самодеятельными исполнителями песни «Знойный день догорает» на слова Александра Блока (Отрывок из поэмы «Соловьиный сад»).

МАШЕНЬКА.  (Поёт. Музыкант Соловей играет на скрипке.)      

Знойный день догорает бесследно,
Сумрак ночи ползёт сквозь кусты;
И осёл, удивляется, бедный:
— Что, хозяин, раздумался ты?

Или разум от зноя мутиться,
Замечтался ли в сумраке я?
Только всё неотступнее снится
Жизнь другая – моя, не моя…

И чего в этой хижине тесной
Я, бедняк обездоленный, жду,
Повторяя напев неизвестный
В соловьином звенящем саду?

Не доносятся жизни проклятья
В этот сад, обнесённый стеной,
В синем сумраке белое платье
За решёткой мелькает резной.

Каждый вечер в закатном тумане
Прохожу мимо этих ворот,
И она меня, лёгкая, манит
И круженьем, и пеньем зовёт.

И в призывном круженьи и пенье
Я забытое что-то ловлю,
И любить начинаю томленье,
Недоступность ограды люблю.

И осёл, удивляется, бедный:
«Что, хозяин, раздумался ты?»
Знойный день догорает бесследно,
Сумрак ночи ползёт сквозь кусты…

САДКО. (Хлопает в ладоши. Бросает купюру в раскрытый футляр скрипки.)

 Здорово!  Безукоризненное исполнение! Просто чудо!..
Какой восхитительный подарок Александру Блоку к столетию его рукописи «Соловьиный сад»…

СОЛОВЕЙ. Вы знакомы с этим произведением Блока?

САДКО. Представьте себе, друзья мои, именно сейчас я работаю над либретто музыкальной сказки по мотивам поэмы Блока «Соловьиный сад»

МАШЕНЬКА. Какое удивительное совпадение. А у нас с моим другом Соловьём дипломная работа, музыкальное оформление поэмы «Соловьиный сад» и скоро состоится защита диплома…

САДКО. Вот уж действительно удивительное совпадение. Вот и скажите после этого, что на свете не бывает чудес…

СОЛОВЕЙ. Как, по вашему мнению, нам полгода достаточно для постановки музыкальной пьесы к нашей защите?

САДКО. Либретто мной уже написано и, если у вас музыкальное оформление готово, то остаётся дело за актёрами…

СОЛОВЕЙ. Мы с Машенькой, да вы, чем не актёры?

САДКО. Да, пожалуй,… В ваших словах есть резон. Роль хозяина осла, я могу взять на себя…

СОЛОВЕЙ. Машенька с успехом сыграет роль хозяйки Соловьиного сада. Роль музыканта я исполнил бы с удовольствием.

САДКО. Остаётся роль сороки, осла и ослицы. От них особой игры и не потребуется.

СОЛОВЕЙ. Разумеется. Эти роли, — проще пареной репы (смеётся).

САДКО. Так что ж, друзья мои, сразу и примемся за дело. Вот и рукопись либретто я, как по заказу, взял с собой. (Показывает им свою рукопись.) Так что, друзья мои, по рукам?!

СОЛОВЕЙ и МАШЕНЬКА (В один голос.) По рукам!..    

КАРТИНА ВТОРАЯ

    Осёл с ослицей спят, в ослином стойле, на соломе. На киноэкране демонстрируется сон осла. Видится ему, как чудесно живётся на воле. Пасётся у реки, ест зелёную, сочную траву, пьёт родниковую, студеную воду, отдыхает вместе со своей ослицей под сенью раскидистой бузины. Сорока рассказывает им удивительные сказки и быль…

СОРОКА (декламация.)
Хорошо ослу живётся,
Если волен он, осёл!
Всё ему, легко даётся –
Есть здоровье, и весёлость!..

Ни тревог осёл, не ведал,
Ни заботы, ни труда:
Спи, люби, осёл, обедай, -
Счастье, просто, хоть куда!..

    Сорока улетела. Осёл, очнулся ото сна, встревоженный воспоминанием чего-то ранее неведомого.

ОСЁЛ. (Говорит задумчиво. Речитатив.)

Так вот оно, какое счастье!
А я-то разве здесь живу?
Одни побои и ненастья,
И жил я с ними, и помру…

(Обращается к своей ослице.)
— Ты знаешь, что такое воля?
Свободу, знаешь ли? – скажи…

ОСЛИЦА. (Говорит сердито.)

Что спать мешаешь? Горе, горе…
Смотри: уж дожил до седин,
Всё в облаках, глупец, летаешь…
Всё умником себя считаешь…

    Осёл, резко вскакивает на ноги. Выпрямился, вытянул шею, высоко поднял голову, наострил уши, вздрогнул всем телом, закричал во всё горло, разбежался и ударился головой в ненавистные ворота, упал без чувств…

ОСЛИЦА.
     (Ухаживает за своим ослом. Привела его в чувство. Говорит,  тяжело вздыхая.)

Мой друг, ты дожил до седин,
Всё в облаках летаешь…
Себя напрасно, господин,
Ты умником считаешь…

ОСЁЛ. (Жалобным голосом говорит ослице.)
Честно я хозяину прислуживал,
Он работой мучает меня…
Голодом морИт. Что ещё хуже, -
Дал работу — за осла и за коня…

В дом войду и в красный угол сяду,
Чтоб судом хозяина судить…

ОСЛИЦА.  (Качает головой.)
Там дубина ждёт тебя в награду,
И ещё труднее станешь жить…
По какому праву, друг мой, судишь?
Нет закона в мире для осла…
И меня ты и себя погубишь,
Глупая ты, горе-голова…

Быть судьёю ты никак не сможешь,
Мой осёл, сама ты простота…
— У тебя, мой друг, — скажу, — и совесть,
Абсолютно, как и ум — чиста!..

    Осёл, задумывается над мудрыми словами своей подруги ослицы. В это время отворяются ворота. Заходит хозяин Старатель. Выводит осла из стойла. Осёл, пытается упираться. Старатель выволакивает его за уши на свет божий. Садится на осла верхом, погоняя его дубинкой…

Занавес


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

СТАРАТЕЛЬ. 
    (Едет верхом на осле, вдоль высокой и длинной ограды, увитой цветами. Поёт.)

Я ломаю слоистые скалы
В час отлива на илистом дне,
И таскает, осёл мой усталый
Их куски на мохнатой спине.

Донесём до железной дороги,
Сложим в кучу, — и к морю опять…
Нас ведут волосатые ноги,
И осёл, начинает кричать.

И кричит, и трубит он, — отрадно,
Что идёт налегке хоть назад.
А у самой дороги – прохладный
И тенистый раскинулся сад.

По ограде высокой и длинной
Лишних роз к нам свисают цветы.
Не смолкает напев соловьиный,
Что-то шепчут ручьи и листы.

    (Слышится щебетание птиц, соловьиные трели. Хозяин некоторое время наслаждается пением. Затем говорит речитативом.)

Крик осла моего раздаётся
Каждый раз у садовых ворот,
А в саду кто-то тихо смеётся,
И потом – отойдёт и поёт.

И, вникая в напев беспокойный,
Я гляжу, понукая осла,
Как на берег скалистый и знойный
Опускается синяя мгла.

    За оградой послышалось мелодия скрипки и пенье Соловья. Старатель приостановил своего осла, слезает с него, привязывает своего его к деревцу. Подходит к воротам Соловьиного сада, прислушивается… Исполняет музыкальный речитатив, действие пьесы разворачивается, в соответствии с текстом песни.

Отдыхает, осёл утомлённый,
Брошен лом на песке под скалой,
А хозяин блуждает влюблённый
За ночною, за знойною мглой.

И знакомый, пустой, каменистый,
Но сегодня – таинственный путь
Вновь проводит к ограде тенистой,
Убегающей в синюю муть.

И томление всё безысходней,
И идут за часами часы,
И колючие розы сегодня
Опустились под тягой росы.

Наказанье ли ждёт иль награда,
Если я уклонюсь от пути?
Как бы в дверь Соловьиного Сада
Постучаться, и можно ль войти?

А уж прошлое кажется странным,
И руке не вернуться к труду:
Сердце знает, что гостем желанным
Буду я в Соловьином саду…

    Старатель подходит к воротам Соловьиного сада, исполненный глубокого чувства сомнения.

Правду сердце моё говорило,
И ограда была не страшна…
Не стучал я — сама отворила
Неприступные двери она…

    Навстречу Старателю выходит хозяйка Соловьиного сада, ведёт его по тенистым аллеям. Их сопровождает Сорока и скрипач Соловей. Сорока говорит речитативом.   

Вдоль прохладной дороги, меж лилий
Однозвучно запели ручьи,
Сладкой песней меня оглушили,
Взяли душу мои соловьи.

Чуждый край незнакомого счастья
Мне открыли объятия те,
И звенели, спадая, запястья
Громче, чем в моей нищей мечте.

Опьянённый вином золотистым,
Золотым опалённый огнём,
Я забыл о пути каменистом,
О товарище бедном своём.

Пусть укрыла от дольнего горя
Утонувшая в розах стена, -
Заглушить рокотание моря
Соловьиная песнь не вольна!

И, вступившая в пенье тревога,
Рокот волн до меня донесла…
Вдруг – виденье: большая дорога
И усталая поступь осла…

И во мгле благовонной и знойной
Обвиваясь горячей рукой,
Повторяет она беспокойно:
— Что с тобою, возлюбленный мой?

Но вперяясь во мглу сиротливо,
Надышаться блаженством спеша,
Отдалённого шума прилива
Уж не может не слышать душа…

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ

    Жизнь в обетованном Соловьином саду Марии исполнена блаженства, неописуемого счастья, неземной радости. Наслаждаясь этим счастьем старателю казалось, что счастью не будет конца. Время словно остановилось, исключительно для того лишь, чтобы усталая душа могла напитаться счастьем на целую жизнь вперёд…
    Однажды Старатель проснулся, исполненный новых сил и вдохновенных желаний.

СТАРАТЕЛЬ.  (Запел вдохновлено.)
Я проснулся на мглистом рассвете,
Неизвестно которого дня.
Спит она, улыбаясь, как дети, -
Ей пригрезился сон про меня.

Как под утренним сумраком чарым
Лик, прозрачный от страсти, красив!..
По далёким и мерным ударам
Я узнал, что подходит прилив.

Я окно распахнул голубое,
И почудилось, будто возник
За далёким рычаньем прибоем
Призывающий жалобный крик…

   Зов к жизни иной, вновь взволновал душу, успокоенную Соловьиным Садом Марии. Жизнь, исполненная блаженства, неописуемого счастья, неземной радости, словно отплывала от берега вечного счастья…

СТАРАТЕЛЬ. (Говорит речитативом.)

Крик осла был протяжен и долог,
Проникал в мою душу, как стон,
И тихонько задёрнул я полог,
Чтоб продлить очарованный сон.

И, спускаясь по камням ограды,
Я нарушил цветов забытьё.
Их шипы, точно руки из сада,
Уцепились за платье моё…

    Преодоление счастья для Старателя было тяжелее преодоления жизненных невзгод. Зов к иной жизни, может быть, ещё более тягостной, чем прежде,  пленит душу с новою, неведомой силой.

СТАРАТЕЛЬ. (Музыкальный речитатив.)
Путь знакомый и прежде недлинный
В это утро кремнист и тяжёл.
Я вступаю на берег пустынный,
Где остался мой дом и осёл.

Или я заблудился в тумане?
Или кто-нибудь шутит со мной?
Нет, я помню камней очертанье,
Тощий куст и скалу над водой…

Где же дом? – И скользящей ногою
Спотыкаюсь о брошенный лом,
Тяжкий, ржавый, под чёрной скалою
Затянувшийся мокрым песком…

    (Подымает лом, разбивая им прибрежные камни.)

Размахнувшись движеньем знакомым
(Или всё ещё это во сне?),
Я ударил заржавленным ломом
По скалистому камню на дне…

И оттуда, где серые спруты
Покачнулись в лазурной щели,
Закарабкался краб всполохнутый,
И присел на песчаной мели.

Я подвинулся, — он приподнялся,
Широко разевая клешни,
Но сейчас же, с другим повстречался,
Подрались и пропали они…

А с тропинки, протоптанной мною,
Там, где хижина прежде была,
Стал спускаться рабочий с киркою,
Погоняя чужого осла.

Приложение 10

КУКОЛЬНЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ
Музыкальная романтическая пьеса

Действующие лица:

Руслан – путешественник, искатель счастья
Калинка – обитательница волшебного сада
Садовник

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Р у с л а н.  (Плывёт в ладье, поёт.)

Парусник, отдавшись ветру поневоле,
С быстротою мчится по волнам реки;
Берег проплывает, редколесье, поле,
Ивы да берёзы, камни да пески…

Будто увлечён он древнею игрою, -
Устремляясь в вечность, ускоряет бег…
Тихое журчанье слышно за кормою,
И ладье доверяясь, счастлив человек!

Пенные отливы, волны неустанны,
Ветрами наполнен, парусник плывёт…
Всё, что было – в прошлом, впереди – туманно,
Только настоящим человек живёт.

Брошен ли знакомыми, предан ли любимыми,
Не беда, не стоит нам о том грустить.
Надо жить надеждами, что тобой хранимые,
Это помогает нам в жизненном пути.

Вот и деревенька! Странная какая!..
У реки – богатые терема-дворцы!
Слышится за ивами песенка простая,
Девушка купальщица спряталась в кусты…

Что ль причалить к бережку этому песчаному?
Может, здесь счастливая ждёт меня судьба?!
Вот уж громче слышится песня, как венчальная,
Здесь взойдёт счастливая для меня звезда!..

(Калинка только что искупалась, оделась, собралась уходить.)

Р у с л а н.
Постой, красавица, всего одно лишь слово,
Я странник. Вот ищу пристанища ночного.
Подскажешь ли: где мне найти ночлег -
На ночь одну? Мне скромно, без утех.

К а л и н к а.
Я, за других сказать вам не сумею,
А за себя сказать, робею и не смею…
Одно могу лишь я сказать для вас –
Садовник в доме заболел у нас.
И сад теперь совсем наш не ухожен,
Ты без меня зайди к нам, как прохожий…

Р у с л а н.
Мне лестно быть садовником в саду,
Я непременно в этот дом зайду.
Лишь только лодку к иве привяжу…
Гляжу на Вас и слов не нахожу…

К а л и н к а.
Я сразу Вам признаюсь, что я кукла,
Меня питают током, каждым утром…

Р у с л а н.
Ты это говоришь мне, верно знаешь,
Я тоже кукла, только заводная…
Земля – театр, мы роли здесь играем,
И хорошо об этом все мы знаем…

К а л и н к а.
Меня простите, но я внеземная. (Смеётся.)

Р у с л а н.
И я, ведь тоже, не с земного края. (Смеётся, так же, как и она.)

Я с радостью садовником бы стал,
Берёг бы свежесть трав на той тропинке,
Где ты гуляешь рано по утрам,
Где росы, как жемчужинки-слезинки…
И у скамьи, где любишь ты сидеть,
Живым огнём цветы будут гореть…
Скамью всю обовью гирляндами цветов,
И песни петь тебе всегда готов!

(Радостно поёт.)

Одна забота у Земли,
Чтоб мы любить могли.
Весне, чтоб не было конца,
Связавши нам сердца…

Чтоб свет предутренней зари
Касался наших лиц,
И вместе слушать мы могли,
Зарю, под щебет птиц…

На голове твоей венок –
Не смел бы, увядать.
Тебе я сердце бы в залог
Бессрочно мог отдать!

Для нас на небе россыпь звёзд,
И мир велик и прост.
Глядела б ты в речной поток,
Как солнечный цветок!

И я, чтоб не был убеждён,
Что это снится сон,
И руку бы, поймав рукой,
Душой обрёл покой!..

Нам каждый день, так был бы нов,
Не находил бы слов…
Являясь утром на порог,
Тебя б застал врасплох.

Весне той не было б конца,
Связавшей нам сердца.
Одна забота у Земли,
Что б мы любить могли!..

К а л и н к а.
Ах, если б сочинять мне песни…

Р о м а н.
Нет проще ничего на свете:
Ты песни сердцем сочиняй,
И будет в сердце вечный май!..      

СЦЕНА ВТОРАЯ

Р о м а н.
(Поливает розы в саду, напевая. Появляется заболевший Садовник, идет, опираясь на палочку.)

С а д о в н и к.  (Обращается к Роману.)
Напевы, мой друг, у тебя хороши,
На этот напев я сюда поспешил;
А я без напевов, здесь жизнь созерцаю,
И что ожидает меня? – Я не знаю…
Смотрю и улыбка простая твоя,
Не то, что у многих, кого встретил я.

Р о м а н.
Знакомству с садовником рад несказанно,
Трудился ты много здесь лет постоянно…

С а д о в н и к.
Представь, был рыбак я. Рыбачил на море,
Кувшин драгоценностей выловил вскоре:
Брильянты такой были в нём красоты, -
Жемчужины в нём несказанной красы
Сияя цвели, как созвездий цветы!
Подруга взглянула на прелести эти,
Сказала: принёс ты никчемные вещи…
Пусть блещут они – жемчуга и алмазы,
Но я не взгляну на них, больше - ни разу…
Мой друг, наша жизнь только тем хороша,
Коль чистый брильянт обретает душа!..
Я диву давался, как ценит она,
Что тяжким трудом взял с морского я дна…
Подумал: а может она и права,
И кругом пошла у меня голова:
И вот, в знак признанья тебе, как поэту,
Сказал про живую жемчужину эту…

Р у с л а н.
Ты мне открылся, и я откроюсь тебе,
Много чудесного есть и в моей судьбе.
Розы сами ко мне приходят в сад:
Все они разные, у всех есть свой цвет и аромат.
Приходят в сад, живут в саду, текут за днями дни,
Всё новые цветы подходят к садовой двери.
Прогнать их не в силах, но места немного в саду, -
На бутонах их – свет зари, красоту их здесь не краду,
Их любимым дарю, и у каждой – есть песни свои,
Вот взгляни: из шипов их – цветы зацвели…
Хоть послушай одну ты из песен этих,
Таких песен не так уже много на свете…

(Поёт.)

По лугам ли иду, погружённый в мечты, -
Под ногами порой не замечу цветы?
И в полуночный час по тропинке бреду,
Не замечу упавшую в небе звезду…

Но со мною всегда луч звезды голубой,
Ароматы цветов неразлучны со мной,
Потому забываю про звёзду и цветы,
Что они неразлучны с венцом красоты!

То ли очи её прямо в душу глядят,
То ли звёздочки в небе – влюблено?
Был я счастлив, любимая, встретив тебя,
В песнях снова встречаюсь и снова…

В нежной зелени трав, запах русых волос,
А в лазури небес – синева милых глаз;
Не бескрылую песню любимой принёс.
Это певчего сердца рассказ.

Ты – мелодия нежная в песнях моих,
Ты собой вдохновляешь мой песенный стих.
Не забудем про это, что ты в сердце поэта,
А не в облике внешнем портрета…

С а д о в н и к.
Да ты, как мне видится, счастлив вполне,
Впервые счастливый увиделся мне.

Р у с л а н.
Счастливым я полностью стану тогда,
Как станем свободными раз навсегда.
Но птаха несчастная в клетке сидит.
Стать вольной не хочет, и в лес не летит.

Скажу ей: На волю давай улетим,
Она мне в ответ: лучше здесь посидим…
Нам в клетке вдвоём станет так хорошо!
Меня петь научишь, чего же ещё?
Скажу ей: в неволе не петь  от души,
Но нет, её вольная воля страшит…

С а д о в н и к.
Ты время торопишь напрасно, друг мой,
Пусть время подарит вам ключ золотой!
Не так уж всё плохо. Работником будь,
О главном садовнике здесь не забудь.
Надеюсь, мы встретимся вскоре опять,
Пора мне вечернюю зорьку встречать…

Уходит.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Р у с л а н.  (Тихо у окна зовёт Калинку.)
Калинка, Калинка, я здесь, я пришёл!
Корзину даров для тебя я нашёл.
Работу оставь, выходи, в чём ты есть,
И время не трать на одежды, я здесь.
Коль косы твои расплелись, заплету,
А, коль заплетённые, их расплету.
Не думай, чтоб ленты корсажа стянуть,
Как есть выходи, ведь минуты бегут…
Быстрей выходи по траве босиком,
С тобою мы рядом, Калина пойдём.

Не тщись, чтоб тебе украшенья надеть,
Пока не окутали тучи небес,
И ветры подуют от речки сильней,
Над речкой станицы летят журавлей!
Калина, напрасно светильник не жги,
Быстрей выходи, я прошу, - выходи!
Иди, в чём ты есть, наше время не трать,
Учить буду петь, танцевать, целовать…
Я шёл вот сюда, сам не знаю, зачем,
Не выйдешь, уйду, моя радость, ни с чем…

(Поёт.)

Убежим с тобою в лес, милая подруга,
Будет, ночь, будет рассвет, дуновенье юга. 
Коль заблудимся, так что ж, дом искать не станем,
Под сосною вековой утро повстречаем,
Насладимся мы с тобой танцами желаний,
Жду тебя, родная, жду!.. Жду, мой друг желанный!

Руки сплетём, очи тонут в очах,
Повесть начнётся, пусть в наших сердцах.
Лунная ночь, сладкий запах цветов,
Флейта моя зазвучала без слов!..
Плесть я закончу цветочный венок,
Милая, я без тебя одинок…
Наша любовь, словно песня проста,
Петь не устанут о счастье уста…

(Поёт и танцует.)
Венок подарю, отниму,  снова спрячу,
Игру мы наполним борьбою горячей,
Любовь наша станет простая, как песня,
Улыбки с объятьями, радости прелесть!
От слов не уйдём мы к молчанью с тобою,
Тебе свой секрет вечной песни открою.
С нас будет довольно: дадим и берём,
Мы радости светлой венец обретём!
Здесь пчёлы роятся, свой мёд собирая,
Скорей выходи, что ж ты медлишь, родная!
Цветы, что я в речке пустил, уж приплыли
До места того, что с тобой полюбили!
Тропинка к реке цветом благоухает,
Здесь звёзда так низко, так ярко блистают!..

К а л и н к а. (Музыкальный речитатив.)
Когда я иду за водой, и подхожу к тому месту – я улыбаюсь,
Я знаю, стоишь за деревьями ты, когда я иду за водой.
Когда прохожу это место, тихонько всегда напеваю,
Признайся, когда мою тайну узнал, что сюда я иду за водой!
Когда я с водою иду, кувшин наклоняется, льётся вода,
Кувшин мой наполнен водою, держу у бедра,
А он расплескался, тебя увидала я, просто беда,
Кувшин, знать, догадлив, что сердце сильнее стучит,
И песня сама в моём сердце звучит.
Улыбка моя мысли путает здесь у ручья,
Зачем ты так дерзко взглянул у ручья на меня?!
Зачем преградив мне дорогу, взглянул мне в лицо?
От взгляда повеяло, как ветерком мне в лицо.
Зачем ты из кос моих вынул цветок и мимо прошёл,
Считаешь, что куклу за руку брать не хорошо.
Зачем ты на землю под деревом не посадил.
А место усыпал цветами ты, мой господин?!
И, встретив меня, ты уходишь, и сердце уносишь моё,
Не знаю, как быть мне, что сердце поёт соловьём.
Теперь вот ты с песней приходишь, стоишь и поёшь у окна,
Скажи, как мне быть, что я делать, любимый, должна?
Зачем ты поёшь мне, зачем меня песней зовёшь,
Молчать ли с тобой, говорить ли, когда ты поёшь?
А в песню вплетаются новые, нежные звуки,
Как лебеди светлые сами мне просятся в руки!

Р у с л а н.
Ах, мимо прошла ты, одеждой коснувшись меня,
Как с острова сердца - повеял весны аромат,
И трепетом лёгким волна пробежала по мне,
И в сердце проникнув, шептала о вечной весне…

К а л и н к а.
Словами своими ты сердце девичье не мучай,
Ведь лотос цветёт, пусть, хоть Солнце за тучей,
Теперь не раскроется ль бедное девичье сердце -
В лучах твоего восходящего Солнца!

Р у с л а н.
Слова стали песней, в них слышится радость и мука,
Ты стала живая, ты больше не кукла, не кукла!..

Приложение 11

ПУТЕШЕСТВИЕ К ПОТОМКАМ
Маленькая романтическая поэма.

ЗАПЕВ

Встаю, друзья, не гулкой, - тихой ранью,
Ещё не вышло Солнце золотое,
Заря растёт и ширится, благая,
Прекрасной станет, -  без конца и края…

Поля плетут венки, весна мне стала
Ещё родней, когда, вдруг, заиграла,
Пастушья к зорьке дудочка простая,
Что, словно детство, - в сердце воскресало.

Взглянул на небо. Где ж овечье стадо?
Звёзд нет… Ну, что ж, - мы Солнцу больше рады.
С ним лучше ландыш разглядеть нам в чаще,
И ручеёк в траве, едва журчащий…

Вот зачерпнул водицы из криницы,
Усталость и болезнь, пусть отстранится…
Считай, умрём, коль рай земной забудем,
Пусть новью озарится утро людям!

И вот, на этой грани дня и ночи,
Увиделась поэма мне воочью…
Так сразу и начну писать, покуда,
Не слышен шум разбуженного люда.

Хор

Пой смелей, подруга песня,
Как лелей похмельный лей, -
Дальше будет песня лестней,
С лирой трепетной своей!

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ.  От причала к причалу

На вербах дружно завязались почки,
У тополей проклюнулись листочки,
Уж на сирени почки набухают…
Чу! Пастушок на дудочке играет.

Смолу по капелькам роняет ива,
Доят молочницы коров струёй шумливой,
И слышно забродили в травах соки,
Чуть ветерок зашелестел осокой…

Вот лодка деревянная и вёсла, -
Столкнуть мне лодку в воду очень просто,
И я поплыл, где много незабудок,
Там до обеда с музою пробуду.

Мечтаю и пишу, пишу, мечтая,
Что жизни, вот уж осень золотая,
А на дворе царит весна такая
Зелёная - голубка молодая!..

Забудусь я, и будь оно, что будет,
Пусть ветер эти камыши разбудит,
На берегу другом лесная тропка,
И побегут строка к строке неробко…

Хор

Пой же, пой, подруга песня,
Сочных звуков не жалей…
Без тебя мир этот тесный,
Уж давно бы онемел…

ПЕСНЬ ВТОРАЯ.  Лесная сказка

В моём лесу укромных мест немало, -
Телята здесь от стада отбивались,
Пастух в деревне этой свято верил,
Не украдут, не растерзают звери…

Свирелью только в стадо зазывает,
Он так нехитро, простенько играет…
И колокольчики на шее у телят
Ему в ответ, чуть слышно лишь звенят…

На удивленье, тут и там, кругом,
В воде ключей – бидоны с молоком…
Ещё бы ульев с сотами сюда,
Ну, чем не рай, скажите, здесь тогда?!

Тропа извилисто вилась на фоне дёрна,
К лесному лугу, где светло, просторно…
О том, как радостно, как весело летали
Лесные птахи, выскажешь едва ли.

Вот облака, как айсберг над поляной
Плывут по голубому океану…
Ах, сердце, сердце, бейся чуть потише, -
К небесному я океану вышел…

И росами сверкала вся дубрава,
Цветы так скромны, шёлковые травы.
О Господи, язык мой, столь бездарный,
Чтоб описать весь вид небес алтарный…

Пусть звёздные меня усыпят росы,
Чтоб сердце замирало в ликованье,
Чтоб, хоть немного, был я в состоянье,
Описывать берёз плакучих косы…

О, что я вижу: по лесной дорожке,
Две девушки пастушки шли с лукошком,
Душистые цветы у них в лукошке,
Как хороши пастушки на опушке!..

А рядом с ними, по траве росистой,
Шёл пастушок, он пел так голосисто,
Что у меня мурашки пробегали,
Пастушки - пенью с радостью внимали…

Бывало, слыхивал в деревне – голосистых,
Но вы, читатели, прошу, меня простите;
Не доводилось слыхивать мне пенья,
Так, чтоб душа рыдала в умиленье…

Порой его распевы доносились
До облаков.… И как ручей струились…
То, словно в небе громом погремело,
То рассыпалось соловьиной трелью…

ПЕСНЯ ПАСТУШКА

По сенюшкам Марьюшка хаживала,
По новеньким младенька хаживала,
Гуляла по светленьким, гуливала,
Наряды свои облюбовывала…

Свет Ванюшка-сударь вперёд заходил,
Всё Марьюшке в глазушки он завзирал.
Как он говорил – волновалась душа:
«Куда, как ты, Марьюшка-свет, хороша!

Куда ж ты, свет-Марьюшка, так убрана?!
Кому даришь, Марьюшка, счастье сполна?!»
«Хорошей, пригожей всегда я была,
Такою, уж матушка - в свет возвела…

А батюшка, так хорошо снарядил,
За умну головушку мне пределил.
Я, лишь за тобой, сударь мой, хороша!
Тобой лишь - убранства мои дорожат!.."

По сенюшкам Марьюшка хаживала,
По новеньким младенька хаживала,
С Ванюшей по светленьким гуливала,
Наряды свои облюбовывала…"

Друзья мои, судите, как хотите,
Я думал: с места больше не сойти мне…
Но, вот они, едва меня приметив,
И чудо-песня смолкла на рассвете…

Хор

Ну, так что ж, подруга песня,
Ты, как к лету соловей,
Смолкла… Было, так чудесно,
Ах, меня, хоть пожалей!..

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ. Апофеоз весны.

Лишь чудо-песня смолкла на рассвете,
Едва меня,  поющие приметив,
Мне думалось, что не переживу
Потери этой сказки наяву.

Скорей всего, что так оно и было б,
Потеря меня жизни бы лишила,
Но сжалилась, видать, судьба моя,
И голос странный вдруг услышал я…

И не скажу, что голос тот услышал
Ушами я своими, нет, друзья,
Скорее, то душе посланье пишут,
Самой душой читал посланье я…

Немногословное посланье это,
Но золотые пишут писмена,
В них пастушки мне шлют свои приветы,
И в них свирель пастушечья слышна…

Признаюсь вам: так это необычно,
И сердце, так взволнованно стучит,
Что хочется запеть, когда б прилично,
Мне было б петь  прилюдно без причин…

Так лучше я - перескажу словами,
Что слышалось взволнованно душой…
Но, только пусть, - всё это между нами,
 Останется, читатель дорогой…

И говорили: «Из весны да в лето,
В пути для песен хорошо с поэтом,
Коль сочинишь, - исполним песню эту,
И разнесём мелодию по свету…

Иди за нами следом, друг, бодрей,
Для песен красок сочных не жалей,
С тобой беззвучно станем говорить,
И музой трепетной сердца пленить…»

И шёл поэт душою обновлённый,
За ними вслед, мечтой обворожённый,
Он понял, что идут к ладье его,
Уже не понимал он ничего…

И шли они по узенькой тропинке,
Они – с боков, она - посерединке.
Шли, ветви раздвигая, тропкой этой,
Открылись чудеса перед поэтом…

К истоку ручейков, туда, где рядом
Они лились нешумным водопадом,
Стекая вниз, где речка без опаски
Лесам и небу строила гримаски.

И чёлн стоял, уткнувшийся в густую
Зелёную кайму береговую,
Он покачал бортами над водою,
И, чуть осёл, под тройкой молодою.

Поэта окружили все вниманьем,
В ладье царил уют и ликованье,
Когда они по глади серебристой
Вдоль по реке, под берегом тенистым.

И радовались девушки везенью -
Принять поэта под любимой сенью.
Ему цветов душистых предлагали,
И песни неземные напевали…

И говорили: «Из весны да в лето,
В пути для песен хорошо с поэтом,
Коль сочинишь, - исполним песню эту,
И разнесём мелодию по свету…»

И было слышно, как трава шептала,
И как звенели пчёлки дружным роем,
Крапивник не переставал кружиться…
Волшебный сон! Не суетная птица!

О ты, кому хотели б голубицы,
Курлыкая, помочь освободиться
От скорбных дум, пойми, с таким недугом
Ты справишься, коль рядом есть подруги.

Послушай, как сестёр, страдалец истый.
Ласкай цветы приветливо и нежно,
Пусть окропит нас дождик безмятежно -
Роняя цвет небесный золотистый…

Такой росы на свете не найдётся,
Что фимиамом утренним прольётся,
И заблагоухает в майском поле,
Он будет упоительнее боле,

Чем эти очи, что полны до края
Любови сестринской. Не знаю рая,
Что слаще слёз девичьих, их смахни,
И страхи все и мысли прогони…

Серебряные капельки печали,
Смахнув со щёк прекрасных, ради пробы
Легонечко прошлась по струнам, чтобы
Нежнее ветра струны зазвучали…

Любое слово голосом пропето,
Приблизило весны цветенья к лету.
Звучали флейты слаженным дуэтом,
И сердце замирало у поэта.

Ах, с мягкостью подобною, бывало,
Анюта колыбельных не певала;
Казалось, ни в какие времена
Мелодия, что так была мила.

Не возбуждала большего волненья.
Она брала искусством исполненья,
Ему ж казалось во влюблённом пыле,
Невидимыми струны эти были…

ПЕСНЯ ПАСТУШЕК. (По мотивам фольклорного брачного обряда.)

Не было ветру, вдруг, – навенуло,
Не было гостей, вдруг, - наехало:
Полон двор, полна горница
Негде и сесть малой горлице…

Наступили на новые сени, -
Обломили сени новые,
Раздавили чару золоту,
Упустили соловья из саду…

Восплакалась свет Марьюшка:
«Свет-то - мои  сени новые!
Свет-то - моя чара золота!
Свет-то мой – соловей из саду!

Свет-то - моя чара золота!
Свет-то мой – соловей из саду!
Кто же меня рано будить станет?!
Рано будить, поздно утешать?!»

«Да, я у тебя – соловей на руке!
Я у тебя – Иван Васильевич!
Я тебя стану,-  рано будить,
Я тебя стану,-  поздно утешать!..»

Весёлого ветру невенуло,
Добрых гостей понаехало…
Солнышком светится горница!
Марьюшка ходит, что горлица!.."

Друзья мои, судите, как хотите,
Я песне этой рад был, как молитве…
И мне хотелось, чтобы песнь простая
Лилась по свету – без конца, без края!..

Хор

Ну, так что ж, подруга песня,
Не смолкай и пой живей…
Дальше будет интересней
Нам с тобою - и милей!..

ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ.  Из весны в лето

Весна, весна, тобою сердце красно!
Весна, весна, волнуй сердца волнуй,
А наша жизнь и тем уже прекрасна,
Что есть на свете первый поцелуй.

Когда весна, цветами осыпает,
С черёмух льётся светлое вино,
Мне это вновь и вновь напоминает,
Как бросил ветку девушке в окно…

В ладье весны царило восхищенье,
Поэт уж песню о весне сложил,
Как ты прекрасно песен вдохновенье!
Какое сердце ты не обнажишь?!

Заря, одежды неба обновляя,
Как будто бубном солнечным играя,
А месяц, появляясь в час вечерний,
Среди цветов и веточек, и терний;

Нам проливал амброзии струи,
И языком влюблённым говорил…
Друзья, когда с пастушками пою,
Как соловьиным сердцем говорю…

Внезапно стихло всё – и переливы
Отдельных гамм влились в мотив напевный,
В высокий гимн, как речки горной
Шумит мотив её просторный;

Бежит струёй сверкающей и пенной,
Заводит неземное песнопенье,
Моим восторгам нет в том выраженья,
Для этого души преображенья;

Хотел давать я предпочтенье флейте,
Что лучше, самых лучших флейт на свете,
Но так напевно рокотали струи,
Что флейту предпочти, мог только всуе;

Мне больше эта музыка простая,
Звучала, словно арфа золотая,
И звук органа, дальше по теченью
Все чувства приводил мои в смущенье…

И дождевые с брызгами струи
Звенели, словно тетива любви!
Так пусть же песнь не став ни чем на суше,
Льёт из струю нектара звуки в души!..

Улыбкой утра все тревоги сняты
И стали мы все сказочно богаты!
Нам звуков светлый дух всего дороже,
Пока звучит, ни что нас не тревожит.

Ты, чудный звук, и ночи - затемнитель,
И в свете Солнца, свет - воспламенитель!
И кубок твой поющий всем отрада,
Так здравствуй, песня, здравствуй, звуков радость!

И песни, истощив мой дух печальный,
Несли напев под свод небес хрустальный!
Пока её влекли, зарю встречая,
В душе ещё приятней зазвучали…

Лучи, от солнца раннего играя,
Искрились всюду, звукам помогая.
Друзья, когда с пастушками пою,
Как соловьиным сердцем говорю…

Ах, чудо-сон, покой невыразимый,
Побудь, ещё, желанный и любимый!..
Цари покоем, речка и дубрава,
Прохладу навевающие травы;

Играйте арфы с флейтой в унисон,
Весенним утром в сказочном, лесном.
Вдруг тишину взорвало восклицанье,
Неведомое сердцу ликованье…

Внезапно разнеслось: «Друзья, подруги,
Смотрите: Лето с щебетом и звоном!
Само собою нам даётся в руки,
Как первый голубь-поцелуй влюблённым!..

Уже идёт по клеверным полянам,
Не пропустите столь блаженный час!
Цветов букетом лето всех изрядно
Отхлещет колокольчиками вас!

Ликует жизнь! «Великое - свершилось! -
Всё царство Берендея всполошилось!»
Зашевелились в роще, на опушке,
Закуковали веселей кукушки.

И пастушки, как этого и ждали,
Сказали: «Лодку к берегу причалим,
Поэту крылья новые подарим, -
По поднебесью лета полетаем!..»

Поэт, хоть удивлён был беспредельно,
Собою всё же быстро овладел он,
Решил: «За крылья - умный не осудит,
Так пусть оно, что будет, то и будет!..»

И про себя подумал он невольно,
Коль с неба упадёшь, не будет больно,
Недаром же в народе говорится,
Что на земле большее ушибиться…

И вот друзья все вместе уж в полёте,
И в небе, всяк – по-своему резвится…
Поэт подумал сразу же на взлёте:
«Быть может, это сон во сне мне снится?!»

И видится поэту колесница,
Что и во сне прекрасней не присниться,
Четвёрка времён года проезжала,
Ах, боже мой, как вся она сверкала!..

Как Солнце колесницей управляло,
И как четвёрка двигалась помалу,
Пыхтя и фыркая, когда светило
В созвездье льва блистательно катило.

Ах, клумбой волшебства и чародейства
Прекрасных маков расцвело семейство.
Для облаков подобное цветенье,
В ком не возбудит головокруженья?!

И пел поэт, и песнь его живая,
Была прекрасной - без конца и края,
И замелькали пёстрые, живые
Перед глазами - гаммы цветовые.

Картины те и то чародеянье, -
Ему казались божьим дарованьем;
В зените неба, девственно мерцая,
Ему мечта сияла золотая!

Но понесло в опаснейшие дали.
В низу пещеры, гроты замелькали.
И сверху водопадов грохотанье
Воспринимал, как нежное роптанье.

И вдруг. Похолодев от удивленья,
Он бриллиант увидел в отдаленье,
Что с трона тьму свергал и свет был рьяным,
Как Солнце над хаосом первозданным.

Не всякий дух был выдать в состоянье
Достойное предмета описанье,
Ей смог бы языком поведать внятным
О тех, кто солнце сделал незакатным…

И проплывали новые картины:
Цветы, озёра, лебеди, павлины,
Что тут же на глазах преображались,
И чудеса на водах продолжались,

И с облегченьем рухнув в неизвестность,
Наполнив ароматами окрестность,
Принёс героя в этот райский сад,
Орёл стремглав вновь полетел назад…

Герой лежал на ложе мшистом,
В жасминовом убежище душистом
И счастье у него над головою
Невыразимой светится звездою.

Он слушал тишину проникновенно –
Как музыка бывает совершенна!
И сколь священ, росой умытый мир,
С дыханьем заодно дышал эфир.

Лишь песня ему слышится простая,
Да сверху - неба чаша голубая,
Вся облаками вспенилась, играя,
Ах, жизнь моя, - ты без конца и края!..

Слышится пастушья песенка

Шелкова трава
Вьётся, стелется, -
По полям, лугам,
По лесам, садам!..

Ваня Марьюшку
Тешет, милует
И зовёт гулять
Цветик-жёнушку.

«В зеленых лугах,
В поле и в садах,
Мы нарвём цветов –
С веток, с травушек!..

И сплетём с тобой
По веночку мы:
Один – батюшке,
Другой – матушке!..»

- Родный батюшка,
Родна матушка, -
Чей венок алей?
Кто из нас милей?!

- Милы детушки,
Родны детушки, -
Оба – алые!
Оба – равные!..

Песня хора:

Ну, так что ж, подруга песня,
Не смолкай, душа полей!
Мы споём ещё чудесней,
Милой Родине моей!..

ПЕСНЬ ПЯТАЯ. В гостях у сказочного лета

В цветах все очутились по колено.
Фиалок, мёда, липового цвета
Росло благоухание. За это
Запел друзьям он  серенады лета…

Недолго пребывал в оцепененье
Когда свершилось в лето приземленье;
Услышав песни лета, пробудился,
И тут же встал,  слезами разразился.

Сквозь камышинки продувая воду,
Он в них дудел, как будто не был сроду,
Таким вот взрослым, и с восторгом юным
Напевы начал сочинять влюблённым.

Представьте, песней захотелось взвиться
Под небеса, как пойманная птица, -
Поближе к солнцу, но цветы, цветы
Внезапно закружили с высоты…

Большим, сплошным душистым покрывалом,
Он был объят восторгом небывалым,
Росой небес, как будто причащён…
Ах, боже мой, чтоб это не был сон…

«Неужто это – всё? – вздохнул глубоко,
Она спросила. – Странно и печально;
Ведь что-то же должно быт нам остаться.
Что бы в легендах наших воспеваться!..

Той простодушной девушкой за прялкой,
Что станет петь, как он, скиталец жалкий,
Не веря, отрицал в самой основе
Существованье истинной любви.

Ты, песня, из серебряного горна
Лети по небу, где тебе просторно!
Я за тобой вослед влюблённым взором
Стремлюсь к небес серебряным озёрам.

И, приводя фантазию в движенье,
Покуда яд людского окруженья
Не упадёт с язвительного жала, -
Ах, сколько не поём, но всё нам мало!

Охваченный потоком дивных грёз,
Сейчас он за кустами дивных роз,
В источнике холодном нестерпимо
Нашаривает нервно и незримо

Какой-то стебель. Вот она, удача!
Он лилию срывает, чуть не плача
От восхищенья запахом и цветом…
Ни лилию сел мотылёк. Пометам

На крылышках нельзя не подивиться,
И наш герой их разгадать стремится,
Разглядывая с детскою улыбкой.
Подхвачена струёй воздушной зыбкой

Порхала птичка здесь над головою,
Какая радость! Боже, что со мною?!
Он возбуждён и, щурясь против света,
Он следовал за ней по странам света;

В тиши зелёной, солнечной, вечерней
Над крепостью среди древесных терний.
Над вереском, над полумраком сонным.
Что лето напролёт – во сне бездонном.

Над просекой, сбегающей в теснину,
Над морем пролетел, нырнул в лощину,
Ту самую, которая от века
Не слыхивала звуков человека.

Летел герой, ведомый этим милым
Поводырём своим весёлокрылым,
Пока не долетели до фонтана,
Кропившего слёзами непрестанно

Медвяный воздух. Ласточка с разлёту,
Как будто сделала тяжёлую работу,
Чтоб ей напиться, ринулась в низину,
Воды коснулась бережно, невинно

И, не продлив полёт ни на мгновенье,
Сокрылась с глаз в момент прикосновенья.
И долго так стоять остался он,
Случившимся до глубины души сражён.

И обыскал поэт наш все поляны,
Но не нашёл знакомки, как ни странно,
Но под кустом приметил он, мой Боже,
Там девушка, что лилии  моложе!

И, косы беспокойно вороша,
Промолвила она, едва дыша:
«Друг, не напрасны все твои скитанья,
Заждался ты любви и состраданья…

Сопровожу тебя, пойдёшь ты дале,
Туда, где прежде смертных не видали,
Искать, искать ты будешь вновь и вновь,
Пока не обретёшь свою любовь…»

И только вот, когда она сказала,
Так сразу же из вида и пропала…
И наш поэт был до того смущён,
Как лета навсегда лишился он…

Опомнился поэт не так-то скоро,
Неужто, осень вышла на просторы?
Весны и лета, как и не бывало,
Ах, боже, боже, - этого так мало…

Подумать даже горько для поэта,
Что он лишится солнечного света,
И звуки арфы с флейтой - сменят гусли,
И зазвучат надолго песни грусти…

ПАСТУШЬЯ ПЕСЕНКА:

У девчат свои напевы
Все с венками у реки.
Сели, словно королевы,
В их коронах – васильки!..

Не слеза из глаз струится,
То блестит в очах зарница!
В поле колос золотой
Наливался их слезой...

Светит месяц серебристый -
Вестник летней тишины,
И рукой своей лучистой
Дарит грёзы, дарит сны.

Над головками с венками
Птицей вольною вспорхнут...
Лейтесь, песни, над полями
Безмятежный ваш приют.

Песня хора:

Не грусти,  подруга песня,
К нам вернётся соловей!
И  споёт ещё чудесней,
Для возлюбленной своей!..

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ. Светозарная осень

Ах, осень – светозарная сестрица,
Такой чудесной, лишь могла присниться;
Одной, казалось, наслаждаться буду,
И всё на свете я с тобой забуду…

Слетаются Зима, весна и лето,
И осень, и с рассвета до рассвета -
Танцует славная четвёрка эта, -
Вы дОроги и милы все поэту…

С часами призрачными. – Звуки горна
Просторно разливаются, задорно;
Танцорам, задавая ритм. – В тревоге
И в радости пою свои вам саги…

О, муза моего родного края!
Ты родилась сама собой, играя,
В душе сверкнула радугой небесной,
И полилась негромкой, нежной песней!

Приди; приди, - взгляни, какою стала,
Твоё дитя, - на флейте заиграло!
Пусть брызнет светом утро дней грядущих -
На эти песни, вслед за ней идущих.

- Не уходи, - прошу, - в чужие дали,
У нас свои восторги и печали;
Лишь только здесь нам счастье улыбнётся,
Здесь птица счастья в руки нам даётся.

Пусть русский виноград родной рябины,
Нас радует и нежный взгляд любимых.
Созрев, поит рябина кислым соком,
И солнце в ясном небе и высоком.

Лучами пусть лелеет и ласкает,
Плеяды звёзд родных ярей сияют…
Нам воздуха глоток один родного,
И умереть мечталось бы у дома.

Мы, верно, знаем: нет нигде на свете,
Ни рос, ни молний подлинней, чем эти, -
В глазах любимой, и, друзья, поверьте,
Мелодий нет таких, как на рассвете…

Какие наши птицы напевают,
И на свирели пастушки играют!
И жить хотим отрадно так и жадно,
Нежна любовь к Отчизне и громадна!

Ах, где б ещё, в какой прохладной тени,
Как роза,  дева спит в душистом сене!
Она легко украсть могла бы крылья
И у Амура – радостным бессильем.

Ах, синь небес, от края и до края -
Рассветом алым солнца пронизало,
И где-то рядом лира прозвучала,
Поэта к новой песне призывала…

И смолкла, и кусты прекрасной розы
Раздвинулись, - и разом: смех и слёзы
Вдруг брызнули в лицо. За эти сети,
Отдать бы можно всё на белом свете!

Приветливой улыбкой безотказной,
Была она, как яблоки соблазна.
Душою стал герой у ней во власти,
От взгляда, как от солнца – всполох счастья!

Казалось, она ближе подойди,
И сердце остановится в груди!
Он жил, как в сказке, - и легко, и звонко,
Она его, как малого ребёнка

Среди цветов баюкала. Потом
Он с нею пил нектар к лицу лицом…
Любовь её, широкая, как море,
Ах, утонуть бы навсегда во взоре!..

Ей сердцем и умом не покоряться,
Но только в чувстве мог он растворяться,
Не отвечая на призывы звона,
Что издавала арфа Фаэтона.

«Ах, вечер дней моих приветь улыбкой,
Как лодка покачнётся в жизни зыбкой,
Дай руку мне, прошу, для поцелуя,
Не то, ты знай, здесь и сейчас умру я…»

Вздохнула незнакомка и сказала:
«Ах, боже мой, тебе так надо мало?!
А мне, так больше, здесь в раю по нраву -
Ручьёв журчанье у родной дубравы.

Ах, неужели эти птичьи трели,
Волнуют меньше, чем любви свирели?!
Ты помоги мне музыкой и пеньем,
Не напрягай, мой друг, узду терпенья:

«Летала я, как птица, - хотела я забыться,
Всю землю, ради счастья обыскала;
Но счастья не нашла я, как будто сила злая,
Меня к нему никак не допускала…

Была сегодня в горе, но ты, представ во взоре,
И вот, в тебе уже души не чаю.
Готова вновь и снова, как друга дорогого,
Обнять тебя, мой друг, опять мечтаю...»»

И вспыхнули весёлые зарницы,
И лебеди, две царственные птицы,
На озеро явились ниоткуда
И, усугубив истинное чудо,

Нырнули въявь, но вынырнули сразу,
И поднялись, невидимые глазу,
И тут же стали парой вороною,
Крылатою, волшебной, неземною…

Он на коня подругу посадил,
И для себя другого укротил.
Порадуйте напевами, свирели,
На жизненной вселенской карусели!..

Ах, муза дорогой моей земли,
Скажи, ответь: «А есть ли вдохновенье
В душе моей? О головокруженье!
Помогут ли распахнутые крылья

Подняться ввысь? Не рухну ль от бессилья?
И, видя эту сказочную  пару,
Уверен ли, что мысли - хватит жару
Рассказ продолжить без твоей подмоги?

Ах, неужели с каждым взмахом тише:
Горит огонь, который дан был свыше?
Шагну ещё и будь оно, что будет,
Авось, хоть кто-то песню не забудет!..

Шагнул вперёд - и свод небес открылся,
Шагнул ещё – и ключ засеребрился.
Внизу в долине, ясно виден он,
Повсюду слышен громкий плеск и звон.

Возьми-ка мёд у пчёлок золотистых,
Добудь-ка яблок сладких и душистых,
Нарви салата, забредая в дали,
Что смертные доселе не видали.

Ах, осень, мчу с тобой, как на оленях,
И песню просвирелю с вдохновеньем!
Не знаю сам, куда я направляюсь?
Дай выговорюсь, в радость погружаясь!

Ах, осень, дай душе моей излиться:
Живу доныне в прошлом, как в темнице!
Пущу я рыбок стайкою волшебной
В твой ручеёк любимый и целебный.

Жемчужные ключи пусть станут горем
Иль, может, радость разольётся морем.
Любимая, вне всякого сравненья -
Объятья наши, – в этом нет сомненья!..»

Он говорил поспешно, в лихорадке,
Чтоб чувства, что метались в беспорядке,
Вернулись в состояние покоя.
И девушка, улыбкой удостоив,

Его горячность, - залилась слезами
И молвила, едва под небесами
Излили свет восточные долины:
«Любовь ли обратилась тут в руины,

Иль сердце успокоилось навечно,
Ведь жизнь земная, друг мой, быстротечна…
Возьмёмся, друг, мы за  руки друг друга,
И будем счастливы! – Цветами луга.

Я осени в подарок дам корону.
Вознагражу, мой друг, осенним троном,
И подарю все краски и все звуки,
И птицу счастья - в умные вам руки!..
 
Пускай в сердцах вам гимны запоются,
Со всех сторон друзья пускай сойдутся.
Пойдут во все концы иные пенья,
Иные засвирелются свирели…»

«Хочу с тобою жить уединённо,
Одной тобой, чтоб быть мне упоённым,
И, омывая новой песней душу, -
Со мной рассвет придёт в страну пастушью!

Любовь моя, как песня ты прекрасна,
О, россиянка милая, согласна ль, -
Мне быть сестрой, делить всегда со мною
Любовь и музу с русскою судьбою?!»

«Играй и пой, мой друг, и пусть сквозь грозы,
Почувствуем источники угрозы,
Когда зимы дыхания нагрянут,
Пусть эти звуки нам отрадой станут… 

Разлука предстоит с тобою вскоре,
Мы разойдёмся, словно лодки в море;
Тебя, прощаясь, я благословляю,
Живи, друг, вечно, ты - душа живая…»

И вот, представьте, поутру однажды
Её не стало рядом, сердце жаждой,
Как путника в пустыне охватило.
И, словно ядом сердце поразило.

Куда она исчезла? Неизвестно,
Был обеззвёзден этот свод небесный.
Я был тогда красив, на зависть многим,
Состарился, вдруг, вскоре стал убогим.

И, только лишь, - один счастливый случай,
Освободил меня от чар могучих…
Счастливый край был солнцем озарён.
Хрусталью засверкал со всех сторон…

И люди в серебре все прибывали.
Друг друга видя, шагу прибавляли.
Их лица лучезарные светились.
Алмазы в их коронах серебрились…

Гуляя на свободе, на просторе, -
Так ветры не волнуются на море,
Как волновались люди при свиданье,
Я это описать не в состоянье.

А кое-как описывать всё это, -
Грехом большим считаю для поэта;
Так завершу главу я торопливо,
Что б ни судил меня, читатель милый…

Я скромной песней закруглю сказанье,
Поэту петь, отнюдь, - не наказанье…
Послушайте, друзья мои, прошу вас,
Люблю я наши песни без прикрас…

ПАСТУШЬЯ ПЕСЕНКА:

На горЕ – калина,
Под горой – калина…
На гОре, на радость –
Растёт калина.

Ой, растёт калина,
Ягода-малина,
На гОре, на радость,
На мУки, на сладость…

Девица гуляла,
Калину ломала,
На гОре, на радость,
С миленьким ломала…

С миленьким ломала,
В пук их собирала,
На гОре, на радость –
Алых собирала…

Ярких собирала,
Веночек вязала,
На гОре, на радасть,
Веночек вязала…

Веночки вязала,
В ручей опускала,
На гОре, на радость, -
Пела, напевала:

«Ты плыви, веночек,
Аленький цветочек,
На гОре, на радость,
На Муки, на сладость…»

Песня хора:

Песня, бусен в ожерелье,
Самых ярких не жалей…
К нам вернётся в день весенний –
Запевала соловей!..

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ. Север кандальный.

СВИРЕЛЬЩИК СЕВЕРА.

Здравствуй, Север, слышу стон страдальный -
Колесницы Северного края, -
По Сиянью в Северном краю -
Звон кандальных песен узнаю…

- Слушай песни, строго не суди, -
Узник пел с наколкой на груди;
Грудь - вождей украсили портреты,
И слова вокруг портретов этих:

«Мать в тюрьме за колоски сидела,
Родила меня в бараке белом,
И со мной, баланду разделив,
Колыбельные под лай овчарок пела…»

То ли песня, то ли стон в груди…
Русь моя – мороз, метели, голод…
Сердце, сердце, тише… погоди, -
Ты послушай песню Гумилёва:

«В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Своё тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орёл не взмахивал крылами,
Звёзды жались в ужасе к луне,
Словно заревое розовое пламя, -
Слово проплывало в вышине…

А для низкой жизни были числа,
Как домашний подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передаёт.

Патриарх седой себе под руку
Покоривший и добро, и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью не песке чертил число.

Но забыли мы, что осияно,
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово – это Бог.

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчёлы в улье опустелом,
Дурно пахнут мёртвые слова…»

Ах, не растерять слова бы эти, -
Их потомкам в пору донести;
Для которых - Солнце Правды светит,
Освещая новые пути…

Чуть потише бег свой, колесница,
Не буди стон в Северном краю…
Вот она - Россейская Столица
Ледяная - в Ледяном раю…

Где ещё, столь хладные пределы?
Хочешь, нет? – Их созерцать изволь:
Было царство Снежной Королевы,
Воцарился Ледяной Король…

Ничего, что песни безымянны,
Ничего, что горечи полны;
Ты их слушай, слушай, друг желанный,
Песнь Великой Северной страны!

Для тебя не выдумал я песни,
Мне певал их мой отец казак,
Многое он пел мне каждый вечер,
И просил – другим пересказать…

Вам пою, отнюдь, не ради славы,
Ради памяти, друзья, пою;
Вам держать бразды иной Державы,
В Северном серебряном краю…

ПО СЛЕДАМ КАЗАКОВ ГУЛАГА*

Жизнь давно не балует меня, -
С детства обмывал я батьке раны;
Глядя на отцов - взрослели сыновья,
Глядя на детей - седели мамы…

Птиц язык учил я не напрасно,
По тропАм ГУГАГА проходил…
Северным сиянием их крыл,
Окрылён был. С юности безгласной…
 
Но сияний Северных нельзя
Самому озвучить, - на подмогу
Птиц Полярных призываю я,
Белокрылые  - мне петь помогут…

Стужа – птица первая моя,
А вторая – Севера Сиянье,
Перекличкой песен их, друзья,
Передам ГУЛАГА все сказанья…

* Здесь и далее - песни казаков ГУЛАГА

ПТИЦА СТУЖИ

***
Поёт седой певец, мороз дерёт по коже,
Частушечный напев –  романсового строже.

Он сядет в тесный круг – к огню костра меж нами,
Протянет кисти рук, ловя в ладони пламя.

Метелица метёт в слепом остервененье.
Седой казак поёт о гневе и терпенье.

С собой он приволок заржавленную банку,
Походный котелок, заветную жестянку.

Изгибы бледных губ в немом трясутся плаче,
Хлебать горячий суп – коварная задача.

Из дёсен кровь течёт, разъеденных цингою, -
Признанье и почёт, оказанных тайгою.

Он в рваных торбазах, в дырявых рукавицах,
И в венчиках слезах морозные ресницы.

Стоит, едва дыша, намерзшийся калека.
Поднимет не спеша заиненные веки.

Но в голосе слышна пронзительная сила,
И пенная слюна в губах его застыла.

Он славит в сотый раз свою казачью Трою,
Гремит его рассказ о подвигах героев…

Гремит его рассказ, почти косноязычный,
Гудит охрипший бас, простуженный и зычный.

А ветер звуки рвёт, слова разъединяя,
Пускает в оборот, в народ – перегоняя.

То их куда-то вдаль забрасывает сразу,
То звякнет, точно сталь, подчёркивая фразу.

Вокруг гудит оркестр, из лиственниц латунных,
Натянутых окрест, как арфовые струны.

А ветер – тот арфист, артист в таком же роде,
Что вяжет вой и свист в мелодию погоды.

Поём герой-казак, и много песня значит, -
В ответ не просто так, - Тайга поёт и плачет…

О том, что смерть и лёд над песнями не властны.
Седой казак поёт. И песнь его - прекрасна.

***
«Так смертник по камере мечется,
Как зверь, угодивший в капкан,
Железо грызёт и калечится
И гибнет от яростных ран.

Когда же на миг он забудется,
Ему, потрясённому сном,
Вечернее озеро чудится
В смолистом безлюдье лесном.

И алая, алая, алая
Струится вода в камыше,
И льнёт тишина запоздалая
К его оглушённой душе…»

***
«Не старость – нет! То голос сердце гложет.
Застыла ночь в заплаканном окне…
Далёкий друг, простись на грустном ложе,
Далёкий друг, подумай обо мне…

Прошли не годы – нет! – прошли эпохи.
Текли не воды – наша кровь текла.
И стихло всё. И только ветра вздохи
И дробь дождя по холоду стекла!

Где сил найти, чтоб жизнь начать сначала?
Какие муки вновь перетерплю?
Далёкий друг, проснись, чтоб сердце знало,
Что в эту ночь я не один не сплю.

ПТИЦА СИЯНЬЯ.

***
«Мы с тобой не виделись давно,
Но тебя расспрашивать не стану –
Я достану белое вино,
И на стол поставлю два стакана.

Может быть, когда-нибудь потом
Ты мне сам расскажешь понемногу,
По каким путям, каким дорогам
Возвратился ты в родимый дом.

Но сейчас неосторожным словом
Не взмутим мы горечь этих лет –
Будем пить за то, что вместе снова,
И за тех, кого уж с нами нет;

И за то, что всё же ты отмечен,
Что ты взыскан горькою судьбой,
Будем пить в сегодняшнюю встречу,
Будем молча пить, мой дорогой!..»

***
«Они в огне её сожгли,
Мою мечтательную лиру,
Но пели красные угли,
Вещая свет и мудрость миру.

И их засыпали землёй,
Сухой. Холодной, онемелой…
Но лира пела под землёй –
И всё кругом зазеленело…

И землю залили водой,
Вода бурлила и кипела,
Валы вставали чередой,
А лира пела, пела, пела…»

***
Мы живём на острове пустынном,
И кругом – зелёное кольцо…
Наша жизнь, как в повести старинной,
Равнодушно-скучное лицо…

Торопливо льдины уплывают
К морю вниз по вскрывшейся реке,
Ветер по-весеннему играет
Непослушной прядью на виске…

Ветер, ветер! Значит, ждать недолго –
По освобождённой глади вод,
К отступившим берегам пологим
Подойдёт и станет пароход…


ПТИЦА СТУЖИ. 

***
«Не старость – нет! То голос сердце гложет.
Застыла ночь в заплаканном окне…
Далёкий друг, простись на грустном ложе,
Далёкий друг, подумай обо мне…

Прошли не годы – нет! – прошли эпохи.
Текли не воды – наша кровь текла.
И стихло всё. И только ветра вздохи
И дробь дождя по холоду стекла!

Где сил найти, чтоб жизнь начать сначала?
Какие муки вновь перетерплю?
Далёкий друг, проснись, чтоб сердце знало,
Что в эту ночь я не один не сплю.

***
Тебе, прокопченной избе косарей,
Я кланяюсь низким поклоном
За чёрную стену декабрьских ночей,
Молчаний, пронизанных звоном.

За шум исковерканных ветром берёз.
Замученных нордами елей,
За редкое солнце, за крепкий мороз,
За арии диких метелей.

За первые капли дождя на крыльцо
В тумане весеннего пара,
За ветер колючий, покрывший лицо
Коричневой маской загара.

За стоны приливом изломанных льдин,
За дни без ночей и рассвета,
За первые почки у нежных осин,
За ласку короткого лета.

За то, что среди оскорблённых святынь,
Не ведая горькой утраты,
Святыню далёких, безлюдных пустынь
Доселе одна сберегла ты.
Я ей поклонился под кровлей твоей,
Курная изба стариков косарей.

***
Испуганным голосом сердце вскричало,
Ворвавшись надсадной - в метелистый гам:
Не моя ли любовь лебединым причалом
Всегда приставала к твоим берегам.

Не нам ли с тобой улыбались сполохи,
Посланники верные Северных стуж.
Птенец-недокормыш сиротские вздохи
Недаром просыпал в сосновую глушь.

Я, словно отшельник в суровом затворе,
Слезой неуёмной опалил рукава.
Припомнились мне Соловецкие зори,
Бросавшие в море цветные слова.

Тебе я молился стиховой обновой,
Из песенных ульев ты черпал мой мёд.
О белые ночи, о лов окунёвый,
Морошковый праздник – убранство болот.

И вереск лиловый нам под ноги стлался.
Он был нам дороже бухарских ковров…
И я восхищался, и я восторгался,
Смиряя молитвой мятежную кровь…

Теперь моя радость причалила к устью.
Беззвонной обедней скучает село…
Рыбацкую смелость подёрнуло грустью,
Волной беломорской разбило весло.

Всё сердце исходит большими слезами,
Закуталась в схиму орлиная мысль…
Прими мою душу на вечную память
В свою светозарно-безбрежную высь…

ПТИЦА СИЯНЬЯ.

***
Мне на подушку падал луч,
Пьянящий луч! Как блик намёка,
Как витый золочёный ключ
Из милых рук – по воле рока.

Но я не сетовал… Привык;
Привык мечтать под свисты ветра,
И полюбил глухой язык!
И каждую печать конверта.

О прелесть вскрытого письма!
О взор разбуженный и жадный!
Неразделённой скуки тьма
Уж не мерещится громадной;

Уже не кажется мне день
Мёртворождённым сиротою,
В мои глаза, мне в душу, в лень –
Ты брызнул влагой золотою

Помятым этим вот письмом!
Оно ещё мне не знакомо…
Что в нём? Там всё! Улыбка, дом.
И тень, упавшая от дома.

Неизречённые клочки,
Немого дружества скрижали,
О сказ невидимой руки!
О память воскрешённых далей!

***
Хочу одно: увидеть луг
С простыми пёстрыми цветами.
И рожь с родными васильками,
И неба светло-синий круг.

Хочу уйти без дум и слов,
В зелёные благоуханья,
Внимая птиц перекликаньям,
Стозвучьям шорохов и снов.

Хочу одно: печаль забыв,
Идти в полях с улыбкой ясной,
Встречая жизни самовластной
Всеисцеляющий призыв.

О трепет ласковых берёз
И неуёмные ветер воли!..
- Ах, в область снеговых раздолий
Я жизнь нечаянно занёс…

Такая, видно, полоса,
Но тяжелей мне год от года –
Реки бесплодная коса,
Задёрнутые небеса,
Вся эта мёртвая природа.

***
«Днём и ночью гибели последней
Я гляжу в холодное лицо…
Позабыть пора пустые бредни:
Жизни замыкается кольцо.

Всё, что так мучительно любимо,
Что душою выпито до дна,
Уплывает с папиросным дымом
Сквозь решётку чёрную окна.

И осталось к одному тянуться:
Чтоб, ни дрогнув, ни потупив глаз,
Стало сил спокойно улыбнуться
В час последний, неизбежный час…» 

СВИРЕЛЬЩИК СЕВЕРА.

Ничего, что песни безымянны,
Ничего, что горечи полны;
Ты их слушай, слушай, друг желанный,
Песнь Великой Северной страны!

Для тебя не выдумал я песни,
Мне певал их мой отец казак,
Многое он пел мне каждый вечер,
И просил – другим пересказать…

Вам пою, отнюдь, не ради славы,
Ради памяти, друзья, пою;
Вам держать бразды иной Державы,
В Северном серебряном краю…

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ. Здравствуй, племя золотое!

Какою долгой не была бы стужа,
Какой бы длинной не была зима,
Пора весны восторжествует всё же,
И вот приходит к нам весна сама…

Весна, весна, тобою сердце красно!
Весна, весна, волнуй сердца, волнуй!
А наша жизнь и тем уже прекрасна,
Что есть на свете первый поцелуй!

Катит с небес, сверкая колесница,
Четвёрки с колокольцами коней!
Спасибо, жизнь, что вновь смогла явиться,
Промчавшись новью по судьбе моей!..

Прошла зима и вот весна настала,
Для новой песни вдохновился бег;
К потомкам колесницу я направил,
Где с лирой - вдохновенный человек.

Так здравствуй внове племя молодое!
Спешит душа с напевами к душе…
Пленён я пеньем, счастьем и покоем,
Пусть, даже, сказка, ты приснилось мне…

Все любят здесь любовью необманной,
Людей здесь не бывает чужестранных.
Как чайки очарованы волною,
Так все друзья предстали предо мною.

Одна из них, так в шутку говорила:
«Пусть ты не молод, всё же, всем нам милый.
Как все ко всем, в тебе - души не чаю,
Позволь венок надеть тебе венчальный!..

Мы все здесь: братья, сёстры, - все любимы,
Здесь нет богатых, бедных, нет гонимых;
Тебе сестрою стать мне так приятно,
Люблю тебя, как сёстры любят брата…»

Жизнь начиналась, будто бы вначале,
Легли цветы на грудь моей печали;
Не слышал я чудеснее на свете,
Какие пели славные здесь песни!..

В том счастье, чтобы разумом стремиться
К союзу с Вечным и преобразиться;
Иных пространств, одолевая сферу,
Взглянуть на небо и понять их веру…

Здесь никакой печали нет в помине,
Стараясь подавить в себе сомненье,
Присел пришелец на лучистый камень,
Когда возжёгся светляковый пламень.

Созвездьями клянусь: сумел обресть я -
Вкус к новой жизни; и душой воскрес я!
Младое племя юных, вы поймёте,
Как мир прекрасен, коль душа – в полёте!..

Кремнистый путь не зря зовётся Млечным, -
Мой взгляд блуждал с восторгом бесконечным.
Мне отворилось небо для полёта,
Пусть не преодолимыми высоты

Казались мне, когда раскрыл в бессилье
Я лишь воображаемые крылья.
Однако звёзды, бывшие в покое,
Поплыли вдруг со скоростью такою,

Что я сгорал в завистливой досаде,
Что медленно плыву за ними сзади.
И, приобщаясь к звёздам, к их орбитам,
Я снова взором ясным и открытым.

И вот, вдруг, ярко полыхнуло пламя,
Что я закрыл глаза свои руками.
И понесло меня к вершинам звёздным,
Где главная звезда - со шлейфом гордым,

Храм перед нами, залитый сияньем
Плеяды звёзд, усыпанных сверканьем,
Я вдохновлён – сестра моя со мною
Летела рядом, спутницей-звездою…

Колонный храм, широкие проходы,
Ах, Боже мой, как источают своды
Благоуханье неземное… Скорым
Прошли мы шагом чудо коридоры.

Здесь были все небесные плеяды,
Эх, ночь бы провести с ней, с каждой - к ряду.
В них тайна тайн, но зреет убежденье,
Что получу я всё ж вознагражденье.

И понял я, что все наши страданья
С размерами небесных воздаяний,
Когда-нибудь покажутся смешными.
И без оглядки вслед иду за ними –

В строенье - с золотыми куполами,
В покои - с бирюзовыми полами,
Вот царский трон с брильянтовой балюстрой,
И мой отец меня встречает просто.

Он так всегда встречал меня, бывало,
Когда я был ещё ребёнок малый.
Легко приподнимал над головою,
И, обнимая, усадил с Собою

На царский трон. О многом мне поведал, -
Мы долго, долго с Ним вели беседу,
И, как уже давно, давно когда-то -
Сестра дала нам чай - Отцу и брату…

И где-то тихо музыка играла,
Мы любовались звёздным карнавалом,
Друзья мои, вне всякого сомнения
Поэме этой будет продолженье.

Ну, а пока, прошу я вас послушать,
Какую песню спели нам пастушки,
Когда пастух коров небесных стадо
Пригнал к ночёвке, где царила радость…

ПЕСНЯ ПАСТУШЕК.

Тот счастлив, кто тайну цветенья познал –
Венец новой жизни – царица Весна!..
О светоч надежды, - цветочный восход, -
Что весь озаряет зарёй небосвод!

Цветам бы запеть, ветви вскинувши ввысь, -
Цветами весны голосами!
Гирляндами звёзд, чтоб они родились -
В сердцах, полюбившихся нами!

Пускай опадём все на грудь мы земли,
И пусть мы умрём все - в дорожной пыли…
Но мы, ведь так счастливо, дружно цвели –
В сердцах, полюбившихся нами!

Пусть нам не вернуться цветами на куст,
Не стать нам былыми цветами…
Иные цветы после нас зацветут, -
В сердцах, полюбившихся нами!

И дружно листы им начнут  лепетать,
Цветы с новой силой начнут зацветать;
Весной соловей засвистит всем опять –
В сердцах, полюбившихся нами!

Победный венок вам сплетают цветы,
Богатства разбросившим всем на пути;
Мы новыми станем цветами цвести –
В сердцах, полюбившихся нами!

Цветы помогают воспрянуть в беде,
Подскажут маршрут к путеводной звезде…
Она негасимо горит впереди;
Цвети, моё сердце! О Солнце, свети!..

О светоч надежды, - цветочный восход, -
Что весь озаряет зарёй небосвод!
Тот счастлив, кто тайну цветенья познал –
Венец новой жизни – царица Весна!..

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ.  Живопись венчальная.

Я долго, долго наслаждался раем,
Так долго, что и сам уже не знаю, -
Быть может, сто; быть может, больше лет,
Всё дело в том, что времени там нет…

Нет времени там, не бывает ночи;
Нет ничего, что душу омрачает...
И вот однажды захотелось очень
Постранствовать, мечту душой встречая…

И вот иду - в сиянье и сверканье,
Вокруг - одно очей очарованье!
Ах, боже мой! Чего здесь только нет,
Что ни цветок, то – музыкант, поэт!..

Не выразить словами ни за что,
Шепчу: «Как хорошо! Как хорошо!..»
Моим блаженствам, просто нет предела,
До искреннейших слез, лесная птаха пела!..

Друзья мои, мне на слово поверьте,
Нет ничего чудеснее на свете!
И ни к чему: слова, слова, слова,
В восторге, лишь кружиться голова!

Оставив позади камней громады,
Я миновал, шагая торопливо,
Петляя по дорожкам прихотливым
И по тропе, где росы, что алмазы.

Вот к водопадам подошёл сердитым,
Что шлифовали каменные плиты.
Звучали фуги этого органа,
Под голубыми небесами храма…

Здесь в озере купался с наслажденьем,
Охваченный восторгом вдохновенным.
Давая сердцу полную свободу -
Воспеть всю несказанную природу!..

Приметил грот… Высокие аркады
Жемчужин украшали мириады,
И раковины, витые с манером,
Все разные: и формой, и размером.

Я здесь присел, среди чудес прохладных,
Ах, сколько чувств испытано отрадных,
И трон пастуший здесь перед глазами,
Дворец мой весь был окружён лесами…

И вскоре был приятно удивлён:
Отца вблизи увидел. Вижу Он
Сидит один на берегу реки,
И чертит знаки тростью на песке…

Я подошёл в приветственном поклоне,
Был вдохновлён, каким-то чувством новым.
Сказать об этом, вслух я не рискую:-
Такое чувство – Он мне жизнь рисует…

Я на песок уставился очами…
Он мне сказал: «Начнём мы всё сначала…
Всю снова жизнь нарисовать сумеем,
Сейчас мы вместе кистью овладеем…

Сей живописи тайну я открою,
Чтоб овладел премудростью такою:
Как драма жизни снова повторится,
Вживую не мешает поучиться…

Во всём царит круговорот в природе:
В любви и в жизни, в смене времён года…
Чтобы запомнить лучше и понять,
Я покажу, как надо рисовать!..»

Весну нарисовал Он на песке:
Колышутся цветы на ветерке,
И певчих птиц, восторженных привольем,
И в небе блещет солнце золотое!..

Изобразил своим мазком Он лёгким:
За лесом холм виднеется высокий,
И луг, и речку рисовал правдиво,
И певчих птиц изобразил красивых…

И будто солнце на воде сверкало,
О берег волны на реке плескались.
И будто росы на лугу блестели,
И будто птицы, как живые пели…

И всё венчал - лазурный купол неба,
Нельзя было понять: где быль, где небыль?
От восхищенья просто трепетал я,
Восторгу не было конца и края…

Затем художник, рисовал искусно,
Изображая лето, осень, зиму,
Всё больше трости живопись послушна, -
Сменялась за картиною картина…

«Теперь ты видишь, – мастер Я искусный,
Любое оживляю я искусство,
Теперь же мы займёмся самым трудным –
Мы посвятим живописанье людям…»

И что ж я вижу: по лесной дорожке,
Две девушки пастушки шли с лукошком,
Душистые цветы у них в лукошке,
Как хороши пастушки на опушке!..

А рядом с ними, по траве росистой,
Шёл пастушок, он пел так голосисто,
Что у меня мурашки пробегали,
Пастушки - пенью с радостью внимали…

И вспомнил я в деревне – голосистых,
Хоть верьте, хоть не верьте, - как хотите,
Я вспомнил это на деревне пенье, -
Душа моя рыдала в умиленье…

Мне вспомнилось - распевы доносились
До облаков.… И как ручей струились…
То, словно в небе громом погремело,
То - рассыпалось соловьиной трелью…

Моё приметил мой Отец волненье,
Сказал, что я скучаю без сомненья
По этой, по Земной моей Отчизне,
И что желаю повториться в жизни…

Мне  захотелось было извиниться,
Но Он сказал: «Пора, мой сын, проститься,
Теперь уже до нового свиданья,
Под этой же звездою мирозданья…

На Землю надо вновь тебе явиться,
И роль твоя, пусть снова повторится…
Лишь об одном, мой сын, тебя прошу я,
Не забывай Отца, тебя люблю я…»

Взглянул на небо. Где ж овечье стадо?
Звёзд нет… Ну, что ж, - мы Солнцу будем рады.
С ним лучше ландыш разглядеть мне в чаще,
И ручеёк в траве, едва журчащий…

Приложениие 12.

ВОЛШЕБНЫЙ АПРЕЛЬ.
Маленькая сказочная поэма.

На цветы сели пчёлы влюблённые,
Рассказали мне сказку свою;
Были сказкой цветы опылённые,
Вам, друзья, эту сказку спою…

Действующие лица и исполнители:
Любовь-Берёзка
Тополёк
Берёзки-подружки
Светлячки
Карлик Мор

КАРТИНА ПЕРВАЯ.

Белые берёзы водят хороводы на снежной солнечной поляне. Только Любовь-Берёзка стоит одиноко в задумчивости.

ЛЮБОВЬ-БЕРЁЗКА (поёт)
Песня в чудесном наряде весны постучалась,
Что-то неясное с чем-то неясным шептала,
И, навевая весеннее благоуханье,
Синих подснежников грустное очарованье…

Вот полотно, полюбуйтесь, подруженьки, сами…
(Расстилает перед собою белоснежное полотно с синими цветами.)
Грех ли похвастаться этими чудо цветами?!
Ах! Заигрались, подруженьки, солнце встречая,
Этих цветочков голубеньких не замечая…

(Появились две Девушки-Берёзки, берут за руку Любовь-Берёзку, приглашают в хоровод.)

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА-БЕРЁЗКА
Ах, Любовь-Берёзка,
Милая сестрица,
Что ж ты не приходишь
С нами веселиться?

ЛЮБОВЬ-БЕРЁЗКА
Милые подружки,
Белые берёзы,
Из-под снега вышли
Нежные мимозы…

Милые сестрицы
Будьте осторожны –
Выйти из-под снега
Подснежникам сложно…

ВТОРАЯ ДЕВУШКА-БЕРЁЗКА
Зря ты о цветочках,
Милая, мечтаешь…
Весна запоздала,
Снег никак не тает…

ЛЮБОВЬ-БЕРЁЗКА
Девушки-подружки,
Вас не понимаю…
Видите: цветочки
Дружно оживают…

Полотно расшила
Синими цветами,
Видите, как мило -
Полюбуйтесь сами!
(Показывает белое полотно, расшитое синими цветами, подснежниками.)

Весело синеют
На снегу цветочки, -
Вот рушник расшитый -
Другу Тополёчку.

Милые подружки,
Друга навестите, -
Мой рушник весенний
Этот подарите.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА-БЕРЁЗКА
Ах, твои цветочки,
Словно оживают,
Весело лепечут
И благоухают…

Твой рушник подарим
Другу Тополёчку,
О весне расскажут
Синие цветочки…
(Берут белоснежный рушник с вышитыми на нём синими цветами, весело убегают.)

ЛЮБОВЬ-БЕРЁЗКА (поёт)
Если Топотёчек,
Мой рушник не примет,
Подарю веночек -
Из мимоз и лилий…

И без промедленья –
Веселей за дело, -
Для него веночек,
Рукотворный сделать;
Так хочу веночек
Тополёчку сделать!..

КАРТИНА ВТОРАЯ.

В снегу глубоком, под корнями -
Журчат весёлые ручьи;
Всё веселей весной с ручьями,-
Цветут весенние цветы…

В поле стоит одинокий Тополёк. Появляются две Девушки-Берёзки, дарят ему белоснежный рушник, украшенный синими цветами. Весело убегают.

ТОПОЛЁК
(Рассматривает рушник. Речитатив.)
Вот подаренный рушник
Белизной блистает.
Ах, вы, синие цветы,
В вас души не чаю!..

Но стремлюсь всем сердцем к воле,
К дивной сказочной стране,
Где с берёзкой на просторе,
Проживу, как в чудном сне!

В синем небе, как цветочки, -
Золотые блещут сны:
Звёзды, звёздочки-веночки, -
Все в сиянии Луны…

В этом чудном океане -
Все для радости живут:
Блещут звёздочки в тумане -
И поют нам там и тут!..

Станем жить легко и просто,
Веселее с песней жить!
И моя Любовь-Берёзка
Сердце будет веселить!
(Вечереет. Появляются яркие светлячки. Одни -  звонят в колокольчики и поют, другие – танцуют.)

ПЕРВЫЙ СВЕТЛЯЧОК (поёт)
В далёкой роще, на косогоре
Любовь берёзонька растёт;
Слеза горячая во взоре
Снега растопит, расплавит лёд…

Поют подружки, танцуют пары,
Берёзки водят хоровод…
В снегах родятся цветы и травы,
Весёлый ручеёк поёт…

В ручей глядеть никто не станет,
Пройти к ручью никак нельзя;
Там на снегу - цветы не вянут,
Венок сплетают для меня…

В снегу глубоком, под корнями -
Журчат весёлые ручьи;
Всё веселей весной с ручьями,-
Цветут весенние цветы…
(Смолкает песня.)

ТОПОЛЁК (Стоит в задумчивости. Речитатив.)
Благодарю подруг за утешенье,
Горят цветы, как украшенья…
Ах, если б одиночества мои -
Украсились венком цветов Любви!..

Ах, если б это милое создание, -
Берёзка белоствольная пришла,
Исполнила б заветное желание, -
Венок мне из живых цветов сплела…

Но сколько ждать венок её заветный?
Ведь можно долго безнадёжно ждать…
Она сама мне шлёт весны приметы,
Чего ж ещё мне Тополю желать?!

Взошла Луна и с тучками играет,
Пусть холодна ко мне моя Луна…
Пока зовёт берёзка молодая,
К ней поспешу, она совсем одна…
(Уходит.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ.

Не секите в лесу
Ради сока берёзы…
Люди, я вас прошу, -
Это русские слёзы…

ЛЮБОВЬ-БЕРЁЗКА (Музыкальный речитатив.)
Посылала Тополю
Синие цветы;
Где ж ты, стройный Тополь мой?
Милый, где же ты?

Вот сплела для Тополя
Из цветов венок…
Заблудился Тополь мой, -
Не нашёл дорог…

Я одна Берёзонька
На горЕ стою,
В хороводы не хожу,
Песен не пою…

Неужели тропочки
Тополь не найдёт?
Неужели мой дружочек
Так и не придёт?.. (Плачет.)

В зале гасится свет. Появляется безобразный карлик Мор. Подходит к Любви-Берёзке, обнимает её.

КАРЛИК МОР  (декламация.)
Берёзка стройная, белым бела,
Иль не заметила, - весна пришла?
Пойдём, Берёзонька, в мой сад со мной,
Есть уголок в саду, как рай земной!..

Хоть я и страшненький. Росточком мал,
Но крепко-накрепко тебя обнял…
Другое солнце нам сияет там,
Другим берёзонькам и тополям…

Там свет особенный, все сто светил,
Иные песни там, иной мотив…
Мы, как художники, рисуем жизнь…
- Меня согласна ль ты любить? - скажи…

Мир фантастический, сказочный мир, -
Устроим свадебку, и справим пир…
Хоть я и страшненький, росточком мал,
Но крепко-накрепко тебя обнял…
(Любовь-Берёзка резко отталкивает от себя Карлика Мора.)

КАРЛИК МОР (Говорит со злобой речитативом.)
Берёзка скверная, постой, постой!
Вся изойдёшь теперь, горюн слезой!
Мой ножик  острый кору сечёт,
Мне сок берёзовый пусть натечёт…

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ.

В снегу глубоком, под корнями -
Журчат весёлые ручьи;
Всё веселей весной с ручьями,-
Цветут весенние цветы…

Появляется Тополёк. Подходит к Любви-Берёзке. Слышится журчанье ручья.
 
ТОПОЛЁК  (Музыкальный речитатив.)
Несёт ручей по ветру льдинки,
Пришла весна, весна пришла!
Чуть слышно капают слезинки,
И ясен день, и даль ясна…

Слышнее ручейков журчание,
И ветра шум, и щебет птиц…
Дарит весна очарование -
Дней солнцеглазых голубиц…

Белее белых лебедей
Берёзонька души моей,
Ты сказка русская моя -
В сиянье солнечного дня!

(Громче поёт.)
Ах, туманов белеющий полог,
Ни к чему занавесы твои…
Век разлуки томительно долог,
Сладкозвучны напевы струи…

Что за очи по-детски невинны
На меня из Берёзки глядят?
Твой ручей несказанно гулливый,
Он не ведает к рекам преград…

(Обнимает Любовь-Берёзку. Речитатив.)
Любимая, вспомни наш песенный сон,
Которым цвели и дышали;
Хоть больше уже не привидится он, -
Забудется нами едва ли.

Ты, помню, росла, словно лебедь бела,
Была ты светла, мне на радость цвела…
И песни, что пел я с тобою одной,
Летали над вешней волной!..

(Замечает ранку на стволе берёзки, перевязывает её тонкий ствол подаренным рушником.)

Берёзонька, берёзонька,
Израненной стоишь…
О чём ты шепчешь, милая?
О чём ручьём журчишь?
(Замечает в руках Любви-Берёзки венок. Берёт его в свои руки, прижимает к своему сердцу. Поёт.)

Венок чудесный,
Твои цветы -
Мне навевают
Весны мечты.

Венок весенний,
Знак красоты,
В цветах оживших –
Любви мечты!..

Бежит, струится,
Журчит ручей,
Любви-Берёзки -
К Душе моей!..

Теперь, берёзонька,
Навек с тобой…
Мы не расстанемся, -
Цвети и пой!..
 
Приложение 13

                РАМАЯНА РОССЫ.  Поэма.

     Предлагаемая вниманию читателей «Рамаяне Росс» вызвана к жизни исторической параллелью нашей действительности, с историей давно минувших дней, преданий старины глубокой, времён «Рамаяны» автора Вальмике. Героиня Атиса, представленная в «Рамаяне Росс», является аллегорией похищенной России (по аналогии с похищенной Ситы демоном Раваном).
   Перед героем этой поэмы Сва-Рагом высокая цель – объединение и подъем своего народа, поверженного в прах иноземным сговором врагов.
   Духовным светильником Сва-Рага является образ древнерусского Бога Сварога. В герое объединены: божественная субстанция (aguna,  санскр.) и его человеческое воплощение (saguna, санскр.). Иными словами, Сва-Раг является воплощение божественного и человеческого начала. Он действует так, как должен действовать человек, поставленный в соответствующее  условие.
   По учению героя Сва-Рага, божество познаётся и постигается не столько знанием, сколько всепоглощающей любовью, при которой человек забывает весь мир и самого себя.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Сва-Раг – сын звезды вечерней (Звезды Любви)
Атисия – возлюбленная Сва-Рага
Иван Большой – рыбак
Алёна – (Дева-Царь-Рыба) – жена Ивана Большого
Намшкал – названный брат Сва-Рага
РАгрива – летающий крылатый конь
Навар – десятиликий демон  с острова  Акнал
Мудрый, Мудрейший, Наимудрейший - три мудреца демона Навара
Птица Сирин
Попугай Рамар
Шьям – юный пастух с волшебной флейтой.
Весна

В сценах: Деревенский народ Россов, жители лесного племени Нязебо, обитатели мрачных пещер острова Акнал, стражники.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ. Дитя звезды вечерней.

Между лесом и горою,
Между небом и землёю -
У Калинки у реки
Жили мирно рыбаки.
И в одной семье рыбачьей,
Слёзы радости не прячут:
Сын растёт - Иван Большой
С чистой праведной душой.
Как рыбак Иван был странным:
На рыбалке постоянно
Рыб ловил и отпускал, -
Рыбу-царь поймать желал…
И шутил над ним народ:
«Рыба-Царь, Иван, плывёт!..»

И случилось диво-чудо:
Рыбу-царь, почти в три пуда
Изловил Иван Большой;
Как принёс её домой,
Так и ахнул: «Боже мой!.. 
Боже мой! Ах, боже мой, -
Рыба – с золотой косой!..
Вместо чешуи на ней,
Блещут искорки огней!
Рыба-дева – вот дела:
Плавничками обняла
И сказала: «Друг ты мой,
Станем мужем и женой!..»

Что тут думать? Что гадать?
Надо свадебку сыграть:
Говорили, стар и мал:
«Рыбу-царь Иван поймал!..»
Веселись, честной народ!
Свадьба весело идёт!
Вышла свадьба из села, -
Свадьбе улица мала!..
Что ж Алёна хороша, -
Просто – солнышко-душа!
В сердце – с солнечным приветом,
Вся светилась звёздным светом!..
Птицы в небе щебетали,
Звонко пели свои песни:
«Будут радость и печали,
Будьте рядом, будьте вместе!..»

Солнце ласково глядело,
Сквозь тенистые аллеи,
И влюблённым нежно пело,
И играло на свирели…
Месяц лотосом цветочным
Мрак развеивал сияньем, -
И влюблённых в час полночный,
На любовь благословляя.
Быть женой в рыбачьем доме,
Стало ей предназначеньем,
Став женой его достойной,
Огоньком его вечерним.
Быть так любо было ей
Светлым солнцем для людей…

Он слагал для милой саги,
Он играл ей на свирели;
От напевов его славных,
Даже птицы хором пели:
«Ты грустишь, моя родная,
Мой лесной цветочек дикий,
Утром ветерку внимая,
Ты взгляни на солнца лико.
Так твоё дыханье сладко,
Как цветов благоуханье,
На тебя взгляну украдкой –
Ты очей очарованье!
Так отраден взгляд твой милый,
Как роса для нежных лилий,
Что на лепесточках лилий
В час вечерний на долине!..
Как цветы стремятся к солнцу,
Так стремлюсь я к сердцу милой;
Я стремлюсь к тебе всем сердцем,
Как к голубке сизокрылой!
И моё трепещет сердце,
И поёт тебе в восторге,
И дрожит оно и блещет,
Как на солнце блещут волны!
Пусть улыбкою сияют
Небеса, леса и воды,
И любовью озаряют
Это волшебство природы.
Так проснись скорей, родная,
Сердце так и замирает;
Без тебя не улыбаться
Мне, не петь и не смеяться!..»

Вечер тихий и прекрасный
Краской залил белый свет:
Небеса горят багрянцем, -
Краше зорь картины нет…
Искорка звезды вечерней
В небесах трепещет, тает…
От звезды идёт свеченье
И растёт, к земле слетая…

- Разве мыслимо подумать, –
Рыбаки пошли гуторить, -
Что звезда лучом вечерним –
Сына молодым подарит?..

Так оно, не так ли было:
Все заговорили разом, -
«Блеском со звездой поспорить,
Мог ребёнок ясноглазый…
Пусть на вид он неприглядный,
Но душою он прекрасен –
Сын Звезды Любви отрадной –
Трепетной, далёкой, ясной,
Звёзды строились в парад -
К чести имени - Сва-Раг…

И когда, окрепнув силой,
И окреп сполна душою,
Всё в нём так преобразилось,
Как сады цветут весною…
Если спросите: «Откуда
Эта сказка, это чудо?..»
Лишь одно могу заметить:
- Только небеса ответят…
Что за сказка и откуда
На земле явилось чудо?
Но об этом, обо всём,
Вам поведаем потом…
Небеса горят багрянцем, -
Краше зорь картины нет…
Вечер тихий и прекрасный
Краской залил белый свет…
Вырос он на диво всем –
Был красив, силён и смел!..

ПЕСНЬ ВТОРАЯ.  Прогулка под парусом мечты.

   На сук могучего дуба прилетают и удобно садятся две птицы: одна вслед за другой.  Первой прилетела птица Сирин, вслед за ней попугай Рамар. Попугай просит птицу Сирин рассказать историю о путешествии на парусной ладье за море Сва-Рага со своим братом Намшкалом и со своей возлюбленной Атисией. Птица Сирин обещает рассказать попугаю эту удивительную историю с тем условием, что попугай будет пересказывать эту историю без отсебятины.

ПОПУГАЙ РАМАР (обращается к птице Сирину)
Поведай мне историю, друг Сирин,
О путешествии Сва-Рага и Атисы;
Уверен, что подобной - в целом мире,
Истории влюблённых не услышишь…

СИРИН
Друг попугай, ты долгожитель мудрый;
Поведаю тебе я повесть эту,
Но обещай, что, разнося по свету,
Ты эту весть, смотри не перепутай… 

Сказанье в кратких расскажу словах,
Уму дать радость, скорбь прогнать и страх…
Сдержу волненье,  чтоб потом опять,
Прекрасное сказанье продолжать…

Я от Сва-Рага слышал повесть эту,
А ты её поведай всему свету…
Исполню песни на народном языке,
Чтоб в сердце пробудились песни те.

Кто песни все запишет и прочтёт,
Тот непременно радость обретёт.
Кто в сердце песни сохранит своём,
Тот будет счастлив навсегда потом…

Блажен, кто саги эти все прочтёт,
Поэт Сва-Раг пустяк не создаёт.
Богатством песни хороши лишь те,
Что блага дарят на Руси везде.

Расскажут они сердцу ту причину,
Божественность, питающих личину.
То путешествие влюблённые свершили,
Затем, чтоб люди в мире счастья жили.

Покинув царство, не его вина, -
Его заслуга явственно видна.
Не просто злого Навара убил,
Он истинное благо совершил.

Послушай же: как он и для чего,
Воссел на троне сердца своего.
Перескажи всем людям без прикрас,
Тот беспримерный Сва-Рага рассказ…

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ. Напевы птицы Сирина попугаю Рамару.

   Действие происходит в ладье, плывущей в зарослях чудных, густо растущих белых лилий и золотых кувшинок. В ладье плывут трое: Сва-Раг, Атисия, Намшкал. Сва-Раг сидит у руля, правит ладьёй, Намшкал владеет мастерски парусом, Атисия сорвала несколько лилий и кувшинок, любуется ими, поёт и разговаривает время от времени с Сва-Рагом, обмениваясь с ним взглядами, полными огня. Слова влюблённых Сва-Рага и Атисии полны изысканных значений, подобны пыльце и соку роскошных цветов с чудесным ароматом. Слова их служат прекрасным скоплением добрых дел в сердце, подобно мёду в ульях, собранному роями жужжащих пчёл. Взгляды их наполнены созерцанием, исполненных знания и блаженства любви, подобно тому, как обладают истинным знанием белые лебеди, умеющие пить молоко, отделяющее его от воды.

АТИСИЯ (плетёт венок из цветов, негромко поёт)
Праздник осени на лодке,
Встретила, приплыв издалека,
Этих лилий нет красивей,
Как роскошные шелка…
Как роскошные шелка…


Ветер, песни навевая,
Прилетел с порывом вдруг…
Нам привет с родного края,
Он принёс, как верный друг!
Он принёс, как верный друг!

Обхвати рукой за шею,
Крепче обними меня –
Вырываться не посмею,
Это праздник для меня…
Это праздник для меня…

Праздник наш в лазури неба,
И в кувшинках этих пруд…
И в прохладной этой неге,
В поле, где цветы цветут…
В поле, где цветы цветут…

Праздник, где на поле зреет
Море золотистых хлебов,
Где мой друг, что нет милее
В целом свете, сердца Бог!..
В целом свете, сердца Бог!..

Счастья чуть не потеряла,
В сетях неотложных дел…
Ты мне радость и отрада,
Ты мой светлый, ясный день.
Ты мой светлый, ясный день.

В голосе твоём мой праздник,
Флейтой нежною звучит.
Есть ли в мире выше радость,
Как твой ясный взор, лучист?!

СВА-РАГ (поёт)
Пой, моя странница юная -
Дальних моих путей!
Песня моя несказанная,
Солнце души моей!

Звёзды ли – очи светлые,
Душу волнуют сверканьем?!
Песни ль твои приветные -
Дарят очарованье?!

О, эта встреча внезапная,
Дар наших звёздных ночей!
Песня любви необъятная
Правит душою моей!

Рук твоих прикосновение,
Сердцу хмельное смятение,
Узами песни твоей   
Связан я тайной вестей.

Песня моя несказанная,
Солнце души моей!
Пой, моя странница юная -
Дальних моих путей!..

ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Сказы попугая Рамара (речитатив).

   О Сирин, я в твоём сказанье воочию увидел лиц сиянье - Сва-Рага и Атисии влюблённых, их пеньем несказанно очарован… Они подобны Солнцу и Луне, красою ослепляют очи мне; какое сердце не придёт в смущенье, увидев их и слыша это пенье?! Их взор изящный - восхищает мир красой, их волосы в кудрях, - живой пчелиный рой, и сами, как цветы с гирляндами цветов и в ожерельях из алмазов-жемчугов. Браслеты блеском дивным пламенеют, улыбки, как заря на небе рдеют… И молния б в их блеске не виднелась, и радуга красы б своей стыдилась… Там, где влюблённые, - пречистою водою наполнят океан они собою; бесстрастия и знаний заполняют берега; Их песня вас задержит, как пчёлку рот цветка…
   Что ж было дальше? - Сирин, не томи, - как с чувствами-то справились они?..

СИРИН
Так слушай дальше со вниманием двойным,
Как без огня, вдруг не возникнет где-то дым,
Так жизнь на свете не возможна без любви,
Любовь, как душу в сердце бережно храни.

Без любимого на свете жарче солнца жжёт печаль,
Кто любимого лишился, даже умереть не жаль…
Без любимого на свете,  всё – тоска и всё нам – боль,
Наслажденья, хуже боли, украшенья, как ярмо…

Тело без души никчемно, без воды - мертва река,
Всё не мило, всё не в радость, коль невеста далека…
Но расскажем по порядку, всё, как было, всё, как есть,
Ах, забыть бы и не вспомнить, эту новость, эту весть…

Плачь, послышался ребёнка, где шептались камыши,
Засмеялись девы громко, но не видно - ни души…
Что за диво, право слово, в деревенской здесь глуши:
Плачь и смех, так слышно громко, но не видно, ни души…

- Плача слышать не могу я, - так сказал друзьям Сва-Раг, -
Мне ребёнка успокоить, было б выше всех наград;
И, на звуки, устремившись, быстро бережком идёт,
Видит: семь девиц склонились, где ребёночек плывёт…

В люльке маленький младенец, то ли плачет, то ль поёт,
И девица в реку входит, намочила весь подол,
А другие-то девицы все смеются, им смешно,
Но по совести признаться, что смеяться так грешно…

И случилось в это ж время близко к парусной ладье
Чудесный конь золотогривый, подошёл попить к воде.
И на солнце, вся сияя, блещет грива золотая,
Конь красив по всем статьям, красотою призывая…

Дивное седло сияет - блеском чудным осеняя,
Кто увидит, сердце тает, радостью переполняясь!
В жемчугах оно, в рубинах, блещет множеством камней,
А уздечка, без сомненья, - знать, заря гнездится в ней!..

Не всегда желанья наши, нам дано осуществить,
И коня, всех в мире краше, как ручного приманить?
Шаг за шагом приближался к чудному коню Намшкал,
Конь манил, манил, играя, дальше в лес, и ускакал…

И к пустой ладье вернулись братья, ох, ни встать, ни лечь, -
Ой, какой позор, -  Атису не сумели уберечь…
- Чтоб ни лечь нам, и не встать нам, - С грустью повторил Намшкал, -
Так бездарно я Атису, глупый, глупый - проморгал…

- Где искать? Куда податься? От Атисы - нет следа…
Вот несчастье, так несчастье! Вот беда, так уж беда!..
Сколько звали, сколь искали, но, поди ж, -  зови, ищи, -
Нет Атисы! Нет Атисы! Нет, как нет - её души!..

ПОПУГАЙ РАМАР (речитатив)
   Друзья, добро другому делать – сего закона выше нет! Терпеть страданья наших ближних -  не знает большей злости свет! Средь леса тяжких заблуждений, нам женщина - всегда весна. Любимая нам дарит радость, без радости мужчина слаб.
   Над лебедем смеются цапли,  и жабы квакают в пруду.  Над чистою беседой люди - насмешки  злобные прядут. Поэта сердце, словно море безбрежное - одной любви; не счесть жемчужин, своим блеском - с алмазом равные они.
   Пусть песни, что в сердцах родятся, своей пленяют красотой, как Солнца утренней порою, нас луч пленяет золотой!..
   Вам не наскучат наши песни; эй, музыкант струн не жалей… Пусть будут песни будут всё чудесней, в станице белых лебедей…
   
ПЕСНЬ ПЯТАЯ. Атиса в плену у демона Навара.

   В садах десятиликого демона Навара росли дивные цветущие плодовые деревья. Царские дворцы и пышные сады были обнесены высокими каменными стенами крепости. Обитатели мрачных пещер острова Акнал с нескрываемой завистью смотрели на сверкающие дворцы демона Навара, которые значительно возвышались над крепостными стенами. Чудные деревья разных видов росли в саду  демона Навара; они всегда были цветущими и с дивными плодами. Стены дворцов были изукрашены россыпями блистающих драгоценных камней и были защищены неприступными крепостными стенами, которые омывались двумя реками. Демон ещё не являл себя Атисе, чтобы не напугать её насмерть своим ужасным десятиликим обличием.
   Под окошком Атисы появляется Шьям, играет на своей волшебной флейте, которая поёт, выговаривая слова, понятные лишь только тем, к кому они обращены. 

ШЬЯМ (Флейта удивительным образом поёт-играет, выговаривая слова сладкозвучные, как мёд.

Атиса по саду гуляла –
По чудному саду Навара,
Где плещут фонтаны в аллее, -
Весь день там Атиса гуляла...

В пруду – лебединая свадьба,
Средь лотосов белых и лилий,
Там, в зарослях, нежно цветущих –
Пастух притаился влюблённый...

Однажды Атиса, приметив
Флейтиста средь зарослей этих,
И строго Атиса спросила:
Откуда ты родом и кто ты?..

И ей пастушок отвечает:
- Кто любит, забыл всё на свете,
И только лишь флейта ответит,
Как я без любви погибаю...

Свидетели – лебеди эти,
Цветы, яркопёрые птицы, -
Не будет мне жизни на свете
Без ласковых песен Атисы...

АТИСА (Обращается к юному флейтисту через раскрытое окошко, высокого дворца.)

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Сумеешь узреть от земли ты мой лик настоящий?!
Ведь ты ни наветчик и ни песнопевец лукавый,
Ах, я здесь страдаю в своих униженьях бесславно…
Ты, верно, сумеешь увидеть души моей путь величавый,
Я знаю, заметишь ты взгляд мой свободно летящий;
Черты у нас общие есть, что навек породнить нас должны, -
Ответь мне, как другу, о друг голубой вышины!..

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Минувшей той встречи припомнил ли миг настоящий?!
Когда я младенцем в миру появилась сначала,
Когда меня Солнце моё на коленях в ту пору качало…
Цветущая радуга в небе навстречу струилась, бывало,
Нам запах дарила, ты помнишь, тот запах манящий?!
И мы, веселясь, по беспечного чувства ручью,
Пускали простую, счастливую песню свою…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Забудешь ли ты, что стою пред тобою молящей?!
Чиста я душою, не ведаю славы и мыслей неправых,
И ночи и дни проводить не желаю в беспечных забавах;
Я дочерью Неба была, возлюбленных звёзд златоглавых,
И здесь ли ленивицей быть суждено мне пропащей?!
Ведь песни, звучащие в жилах весенней земли,
Уносят покой, чтобы годы здесь зря не прошли…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Всего я лишилась, мой голос в разлуке скорбящий:
И реки тоскуют, бегущие вдаль торопливо,
И тучи тоскуют, порою осенней дождливой…
Ждёт встречи со мною Сва-Раг, мой дружок терпеливый.
Ах, с каждой минутой, грущу и грущу я всё чаще…
Неужто, когда-то, при мысли, что прежнего нет,
Поток слёз не хлынет ушедшему милому вслед…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Неужто, меня не спасёт голос флейты твоей говорящей?!
Ведь дни ликованья обходят меня стороною,
Полна ещё слишком весёлою силой земною,
Пропой же последнюю песню надежды сегодня со мною,
О друг мой прекрасный, о друг, пастушок мой молчащий!..
Взгляни на меня, ощути, что душа в нас одна,
Пред вечной разлукой, которая предрешена…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Неужто, не узнана буду тобой, к переправе спешащей?!
Для берега нового я снарядилась задолго заранее,
Куда перевозят паромами воспоминаний;
Ах, не расплескать бы нектара последних желаний, -
Нектар несравненный – напев веселящий…
Ничем я не стану, но лишь песнопеньям я друг,
Пусть вечная ночь свой покой простирает вокруг…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Играй-пой на флейте для сердца напев твой горящий, -
В безвестность уйти без личины имею я право,
Пускай разобьёт свой венец ослепительный слава;
Я сбросить хочу груз моей повседневности ржавой, -
Я сбросить хочу, этот панцирь неволи теснящий,
Веди, о флейтист, вдаль, по пыли незримой дороги, маня,
Так, чтоб помогла эта флейта во встрече с любимым меня. 
 
Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Когда я уйду, мир не станет ни горше, ни слаще, -
Для мира осыплюсь цветком в предвечернюю пору,
Погасну звездою, что днём не является взору,
Умчусь ветерком, подчиняясь судьбы приговору,
Из этого сада, из рощицы этой шумящей,
В мерцающем золоте сумерек звёздных солью,
Чистейшую, светлую, яркую душу мою.

ШЬЯМ (Подходит ближе к окну играет-поёт на своей волшебной флейте.)

Я с тобой в разладе в даре жарком, -
В том запястье – был тебе подарком…
У него названья нет, нет меры –
Жемчуга сокровищниц Куберы…
Дар Сва-Рага тот неоценимый -
Ты в безделку просто превратила…

Дар достойно принимать – уменье,
Ты понять, способна смысл даренья?
Ведаешь ли, как тот тар жемчужный, -
Я пронёс сюда с трудом натужным?!
Жемчуг тот из сердца был, быть может, -
Из души Сва-Рага был отторжен…
 
Ни к чему дарителю отдарок,
Коль любимой не любим подарок…
Спелый плод, упав, не возвратится,
Но душа паденьем тяготится…
Жемчуг сердца вам ли не добыча,
Для чего отвергли Вы обычай?!

Ветру, отдавая песню, птица,
Разве отдаёт её с оглядкой?!
Для чего отвергли Вы, Атисия,
Тот подарок, что я нёс с оглядкой?
Хорошо ль свирель моя играет?
Лишь влюблённый песню понимает…

От Сва-Рага Вам принёс запястье,
В нём своё тебе он дарит счастье…
Через это тайное даренье,
С ним иметь ты будешь сообщенье:
Обо всём тебе оно расскажет,
И к свободе путь тебе укажет…

Мне не отвечай теперь ни слова,
Скоро, скоро встретимся мы снова…
Лишь когда ты знаньем овладеешь, -
Молча говорить со мной сумеешь;
Я спешу к Сва-Рагу с доброй вестью,
Что жива, верна ему невеста…

ПОПУГАЙ РАМАР

Пой, свирель, мотивом чудным песни,
Ты играй, свирельщик, неустанно;
Дальше будет песня интересней,
О желанной встрече долгожданной…
Пусть поёт-играет нам опять,
Мы тем песням станем подпевать…


ПЕСНЬ ШЕСТАЯ.  Долгожданная весна.

   Во всём и всюду царят приметы весна: первых цветов свежесть и благоухание, роёв пчёл-работниц жужжанье, птиц весёлое щебетанье…
   У высокого  окошка сидит Атиса, полна грусти, вся в ожидании вестей от Сва-Рага.
   Мимо окошка Атисы проходит стража демона Навара. Атиса скрывается от их взоров за занавеской окна.

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК (Обращается ко второму стражнику.)
Вот и весна, царит в саду цветенье,
И певчих птиц немолкнувшее пенье,
Но сердцем чую – в мире не без Бога,
Не потому ль нам грешникам тревожно?

ВТОРОЙ СТРАЖНИК
Молчи, молчи… Здесь даже стены слышат,
Пусть обезьян проблемы лишь колышут…
У нас надёжно, демон наш, - что надо,
Неодолима крепости преграда.
Хозяин наш сломает дух Атисы,
А нам – не видеть это и не слышать…
Нам платят, - будет шито-крыто,
Оружие – нам лучшая молитва…

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК
Навар, наш демон, под окно приходит,
С Атисой речи, не шутя, заводит:
И всячески её он убеждает,
И унижаясь, долго умоляет;
Посылами и лестью сатаны,
Выискивая слабой стороны*…

* Все известные средства в Арийской науке о политике: посулы (dama, - санскр.), лесть (saama), запугивание (bhaya), поиск слабой стороны противника (bheda), внесение сомнений, - примечание автора.

ВТОРОЙ СТРАЖНИК
Она сквозь занавеску отвечала,
Лица ему в окно не показала;
И говорила так ему на это,
Как подобает истому поэту:
«Послушай, демон десятиголовый,
Я знаю погубить меня готовый,
Но разве может свет от светляка,
Заставить распуститься, хоть слегка
Прекрасный лотос?.. Склонен ты ко злу,
Но знай, получишь за меня стрелу…
Обманом подлым, затащил сюда,
Где совести нет, чести и стыда…
И до того ты гадок, подл и низок,
Но знай, - конец твой, демон, очень близок!..»

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК
И он поклялся, что решил теперь,
Ей голову отсечь…

ВТОРОЙ СТРАЖНИК
И отсечёт, поверь…
Рискует головою ведь она,
Как будто ждёт в помощники слона…
Мы только ведь уверены с тобой,
И муравью нет хода под стеной,
А стены, столь толсты и высоки,
А есть ли где такие вот клинки?!
(Вытаскивает из ножен клинок, любуется им…)

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК
Да, остаётся ей одно пока,
Послушать только флейту пастушка…
(Стражники, оглядев всё вокруг, удаляются).

АТИСА (Открывает занавеску окна.)
Уж, если нет друга, здесь рядом со мной,
Мне б встретиться только, хотя бы с весной…

Появляется Весна.

ВЕСНА (поёт)
Зовём мы Атису, чтоб с нами играть,
Волшебные можем слова мы шептать.
И пусть, даже будешь во тьме ты стоять,
Светильник весны тебе будет сиять!

Мы новые песни с собою несём,
В лесах и в полях мы привольно живём;
Зима, не упрячешь весны красоту,
Под старым тряпьём, не упрячешь фату…

Появляется свирельщик Шьям.

СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ (Играет на флейте. Флейта – поёт, выговаривая слова, понятные лишь Атисе).

О, сердце слышит, - весна близка,
Так долго, долго я ждал пока,
В ладонях сложенных цветка, -
Раскроется моя лиана…
И вот пришёл я посмотреть,
Как, соком наливаясь, ветвь,
Шептала Солнышку: ответь,
Ответь, своей лиане…

Пусть дней и ночей бесконечный поток,
Омоет Светило в положенный срок,
Польётся потоком божественный сок -
В ветвях, зеленеющей жилы…
И, странствуя, ветер до всех и всего
Доносит весны торжество-волшебство,
Как друга лиана приемлет его,
Сдержать больше трепет не в силах…

В божественном ритме, вблизи и вдали,
Впитав благовоний нектарных земли,
Зелёная флейта звенит нам: «Внемли, -
О звоны, сладчайшие звоны!..
И вот зацвела она с первым лучом,
Цветку каждый цвет был волшебным письмом,
Восторги весны принимаю я в дом,
И нет многоцветью препонов!..

О вечная нежность, где царствуешь ты?
В побегах ветвистых твои все черты,
В благоуханных лианах цветы
Сокрыты заветною тайной…
Не звали меня, я сама прибрела,
У дома ликую, светла, весела,
В глаза загляну к вам: звала – не звала, -
Пришла я весною медвяной.

АТИСА (поёт)
Скажи, скажи, о флейта золотая,
Живой ли мой любимый? Он здоров?
Хоть изредка меня он вспоминает?
О жребий мой, как ты ко мне суров…

СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ
Покойна будь, он жив, здоров, твой милый,
И собирает боевую рать;
Тебя отсюда извлечёт он силой,
С тебя довольно плакать и страдать…

Ещё, Атиса, для тебя просил он,
Колечко золотое передать…
(Словно нечаянно, осторожно роняет колечко.)

АТИСА (с невыразимой радостью)
Ах, это всё напоминает сон, -
Его колечко, так легко узнать…

Грозит мне смертью демон злой Навар,
Десятиликий страшен, как кошмар:
Мужские пять голов и женских – тоже пять,
На них без слёз не остановишь взгляд.
Пять женских чувств в нём, столько же мужских,
И каждая – ужаснее других…
Ничем Навару чувства не унять,
Их буйства ни насытить, ни понять,
Душа его, как в адовом огне,
Желает навязать все чувства мне…
Ах, Боже, Боже, где мне силы взять,
Чтоб против адской силы той стоять?!
Одной надеждой теплюсь только я,
Что мой любимый выручит меня!
Но сколько мне освобожденья ждать?
Как долго мне терпеть здесь и страдать?!
Скажи своей свирелью золотой,
Скажи, скажи, играй скорей и пой!..

СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ (Играет-поёт-говорит, музыкальный речитатив.)
Сказал Сва-Раг:  «Атиса, я с тобой,
В разлуке тягостной, охваченный тоской;
И почки древа моего, все, как огонь,
Сама почувствуешь, лучом лишь Солнца тронь…
Всё, что было милым раньше, мне приносит муки,
Даже ветерка дыханье, как шипенье змей в разлуке…
Только Шьяму, только другу я сумел то передать,
Чтоб тебе сказать об этом, всё свирельщик должен знать!
Любви взаимной наша тайна сокровенна навсегда,
Чистая душа лишь знает, где счастливая звезда…
Душа всегда и неизменно, милая, с тобой всегда;
И радоваться будем вместе и вместе будем мы страдать…
Храни, Атиса, стойкость в сердце, осталось мне немного дней,
Пришлю Рагрива на разведку и двинусь с армией моей!..
Я со своею ратью смелой, с любовью верною моей,
Всё одолею, преуспею, жди добрых, милая, вестей!..»

АТИСА (речитатив)
Благодарю, свирельщик милый! Так рада слышать я слова!
В них тожество, в них мощь и сила; его любовь всегда нова!
Я шлю ему благословенья, и повторяю вновь и вновь:
Мои молитвы, вдохновенья, мои и слёзы и любовь!      
 
СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ
На деревах души, Атисы, увидел дивные плоды,
Свирель Сва-Рагу перескажет, всё то, что мне сказала ты.

Свирельщик Шьям уходит.   Продолжение следует.

СЦЕНА ПЯТАЯ. Крылатый конь – Рагрива.

В чудесном саду демона Навара, на цветущем дереве перед самым окном Атисы расположился попугай Рамар. Он приветствует утро радости до появления Шьяма.

ПОПУГАЙ РАМАР (декламация)
В танце звёзд все ритмы первозданны,
Гармоничны телу с гибким станом.
Знать, радуга вся воплотилась в ней
В период летних ливневых дождей…
В чертах лица, шарм кисти рисовальной,
Атисы смех, что голос музыкальный,
А шеи белизна и белизна руки
Поспорят с лилией, раскрывшейся слегка.
В блистанье глаз – свободы воплощенье,
Один лишь взгляд – дарит освобожденье.
В походке лёгкой – о любви напевы…
«Радости утра» - имя славной девы.

Появляется обладатель волшебной флейты Шьям, исполняет гимн утренней зари.

ФЛЕЙТИСТ ШЬЯМ (Играет-поёт на волшебной флейте.)
Над гущей тьмы, где воцарялся сон,
Восходит Солнце – сад весь пробуждён,
И щебет птиц пока ещё не звонок,
Лишь только проба голосов спросонок;
Весь сад наполнен изумлённым созерцаньем,
Каким-то смутным, тайным ожиданьем,
Предвестием неведомых чудес
Наполнен сад и загородный лес…
Предчувствуя глубокий смысл восхода,
Атиса полнится бесстрашьем и свободой…
Самой себе становится открытьем,
Душа стремится к утренней молитве…
Обрывки мыслей строятся в напевы,
И радость наполняет сердце девы.
Благословляя жизни ликованье,
Её душа цветёт в благоуханье.
Знать, новый день ей раскуёт сознанье,
Спадут оковы сна и ожиданья…
Она, как гимн, как славословье  свету,
На зависть вдохновению поэта;
То Солнцу гимн, то гимн любви заветной,
Мне б «Зорькой  Утренней» назвать ты деву эту!..

   Раскрывается окно, появляется Атиса, светла и нежна, как сама душа.

АТИСА (музыкальный речитатив)
Мой милый свирельщик,
Ты знал бы, как рада,
Твоим песнопеньям,
Мне это награда!

Сравнить с чем не знаю
Твоё песнопенье,
И нежные звуки
Чудесной свирели…

Ах, если б ты знал,
Как ждала твоей вести,
Скорей расскажи
О любимом невесте…

Ах, всё в песнях флейты
Свежо так и ново,
Я тысячу лет
Её слушать готова…

(Вдохновенно поёт)
Милый друг, нежный друг,
Сколько счастья вокруг!
Не ленись, лишь бери,
Как уздечку зари!..

Видишь: Солнце встаёт?!
Слышишь: птаха поёт!
Миг счастливый лови, -
Это счастье любви!..

На заре золотой
Я встречаюсь с мечтой,
Об одной лишь любви, -
Нам поют соловьи!..

ФЛЕЙТИСТ ШЬЯМ

Смотри, Атиса, в сад цветущий,
Всё что увидишь, - запоминай,
Здесь конь крылатый, огонь несущий,
Себя проявит, - друзей встречай!..
Что не увидишь, в делах Рагривы,
Расскажет флейта моя сейчас,
Смотри, Атиса, на пламя гривы, -
Я начинаю свой рассказ!..

    Через высокие крепостные стены перелетает крылатый конь, Рагрива. От его гривы исходит такое яркое сияние, словно возгорается вторая заря, ярче утренней зари…

Смотри, Атиса, весьма усердно
Навара охраняют сад…
Но конь крылатый, легко и смело
В нём сокрушает всё подряд…

В саду натешился Рагрива,
Нагнал на всю охрану страх…
Ломал деревья он игриво,
Строенья превращая в прах…

Большая  гвардия Навара, -
Числа и сметы страже нет;
Сбежала от коня с позором,
И был не мил им  белый свет…

И спрятаться был всякий рад -
Кто не убит был – все вопят…
Смотри, Атиса, вот финал,
Достойный славы и похвал:

Рагрива залетел с разбега
На крышу царского дворца,
И запылал дворец Навара,
И нет там панике конца…

Кричат: «Кто нас спасёт от смерти?
Её уже нам виден лик!
На том нам и на этом свете
Спасенья нет, лишь стон и крик!..

Столица, как костёр пылает,
Без головы страна живёт!..
Мы погибаем, погибаем!
Не спасся ни один живот!..»

Рагрива с лёгкостью обратно
Переметнул через стену,
Вернулся в стан любимых братьев,
К себе, в родную сторону…

Была в том, лишь одна досада:
Рагрива хвост свой опалил,…
Зато была ему наградой, -
Народ его боготворил…

Как будто новое рожденье
Отныне он приобретал,
К победе новой вдохновеньем
Своим он братьев призывал…

Сва-Раг, Рагривой вдохновлённый,
В поход решился выступать,
Успехом друга окрылённый,
Стал рать для битвы собирать!

Ура, друзья!.. Неплохо для начала.
Хвала, хвала, Рагрива величавый!..
И декорацию заглавную спалил он,
И занавес весь разодрал на части!..
Десятилицему позор, разор, несчастье;
И на земле восторжествует счастье!..

ПОПУГАЙ РАМАР
Прибавилось у демона «цветочков»,
Теперь ему уже не до Атисы,
Пора, пора плоды собрать нам срочно:
Срубить все головы у главного артиста…

Дружней споём друзья Свободы песню!
Споёмте, взявшись за руки, друзья!
Жизнь с доброй песней станет интересней,
Без песен - победить врага нельзя!..

ХОР
Настежь храм растворён!
Звоном полнится храм –
Солнцу рады лучам!
Рады вольным ветрам!
Рады громам небес!
Рады зовам дорог!
Лейся, мощный поток, -
С нами Бог! С нами Бог!..
Грудь откроем мирам:
Миру мир, бой дворцам!..

Богатство наше в зарнице,
Богатство наше нетленно,
И денно и нощно искрится,
Блистает и нощно и денно!
Оно возникает мгновенно
И не исчезает бесследно,
В сердцах это наше богатство!
Свобода, любовь, вера, братство!
Богатство наше в зарнице,
Что в сердце от искры родится!..

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ.  Страсти мудрецов.

    К демону Навару явились три мудреца (Мудрый, Мудрейший, Наимудрейший). Они По-очереди, один за другим, подходили к трону десятиликого Навара, провозглашая демону мудрые советы. Выслушав советы одного из них, Навар страшно возмущался, приказывал бить кнутами, затем слушал следующего мудреца.

МУДРЫЙ  (льстивым голосом)
О светлейший, в самом деле,
Мне смолчать никак невмочь:
Страх мы не преодолели,
Неспокойны от тревог.
Конь Рагрива, вор, разбойник
Полстолицы нашей сжёг…

НАВАР  (Разгневанным голосом.)
Запрещаю всем об этом
В нашем царстве говорит,
Паникёров всех со света
Прикажу сейчас изжить…
Это буря разыгралась,
Страшная была гроза,
Много в целости осталось, -
Было так, как я сказал!

МУДРЫЙ
О Светлейший, в самом деле,
Был грозой спалён дворец;
И спастись нам еле-еле,
Удалось всё ж, наконец…
Но народец в нашем царстве
Сам ты знаешь, ой, какой!
Норовят из государства
Избежать, - текут рекой…

НАВАР (Топает истерично ногами.)
Запрещаю, запрещаю,
Запрещаю говорить!
Паникёров, паникёров
Разом всех изжить, изжить!..
Если буря разыгралась,
Если вспыхнула гроза,
Почему у нас все разом
Труса праздновать грозят…

МУДРЫЙ
О Светлейший, в самом деле,
Это вспыхнула гроза,
И бежать, совсем не дело,
Лишь куда глядят глаза…
Воеводы все в волненье,
Вещи стали собирать,
И, возможно, они тоже,
Все желают удирать…

НАВАР (Вне себя от ярости)
Запрещаю, запрещаю,
Запрещаю удирать!
Паникёров разом, разом,
Как заразу убивать!..
Это что ж за наважденье,
Что за хамство для царя!
Всем кнута поддать с соленьем!
К пяткам приложить огня…

МУДРЫЙ
О Светлейший, в самом деле,
Всем – погорячей огня!
Ведь не шуточное дело –
Бросить одного царя…
Но молва идёт по царству:
«Надо как-то, как-нибудь,
Нам Атису взять, - Сва-Рагу,
Ненароком возвернуть…

НАВАР (Вскочил, бешено вращая очами, прохрипел, как раскаты грома.)
Запрещаю, эти мненья,
Чтоб Атису возвращать;
Прикажу всех на деревьях
Рас-пи-нать, пинать, пинать!..
Прикажу и все их семьи -
На деревьях распинать!
Запрещаю, эти мненья,
Чтоб Атису возвращать!..

Здесь, мудрец, стоять на месте,
Прикажу тебе штук двести
Всыпать жареных ремней,
Будешь ты вперёд умней…

К Навару подходит следующий мудрец, - мудрейший. Падает ему в ноги. Навар, знаком приказывает ему стать и давать советы.

МУДРЕЙШИЙ
Ой, велик, Навар, велик!..
Слышал я тревожный крик:
Скоро конь сюда прибудет,
Что спалил всё царство вмиг!
   
НАВАР
(Громко, истерично долго смеётся… Речитатив.)

Пусть покажет этот пёс
В царстве свой поганый нос!..
Гром ему такой сыграю, -
Без хвоста его оставлю,
Ноги выломлю коню,
И в грязи его сгною…

Рода человечьего
Я губитель вечный;
Пять мужских голов имею,
Женских пять – держу на шее…

Чувств у человека пять,
Я на них мастак играть…
Человек изловлен мной,
Тонет в чувствах с головой…

(Поёт страшным голосом.)

Я – адово отродье,
Мой Бог – чревоугодье,
Живого места нету
От ран – к дыре дыра…
Люблю я сквернословить,
Пырнуть, убить и молвить
Словечко для начальства:
Да здравствует! Ура!..

В награду - ада мало,
Пройдоха я бывалый;
Мне гром сыграть всем людям,
Пора, давно пора!
Сварю погуще кашу:
Пускай рабы попашут;
Пуская они попляшут
На угольках… Ура!..

(Говорит назидательно.)

Кто со мной тягаться сможет?
Кто мне душу потревожит?
У меня двадцать ушей,
Двадцать глаз и десять шей!..
У них у каждого – по носу одному,
И тот у них с ушами оторву!
Подумай сам: как мог паршивый конь
Дворец мне сжечь?! Приди, кто только, тронь!..

Что ни глава моя, то царственный цветок!
А шеи, словно лотосов пучок!
Я горд, я смел, я доблестен в бою,
Люблю дворец и родину свою!..

Что конь? Ведь это жалкая скотина,
Служить мне отказалась, господину;
Повсюду скачет, тешит свой народ,
Надеется, что слава вознесёт
Его, ничтожного - до самых до небес.
Народ в голодный час, его же и заест.
Я доблестен, отважен и умён,
И болтовнёй глупцов не оглушён.

МУДРЕЙШИЙ
Повсюду ходят сплетни – там и здесь,
Сто ты отца родного можешь съесть;
Что мать родная у тебя – подстилка,
Невестам глаз выкалываешь вилкой…
И рты ничем им, подлым не закрыть,
И ропот их - ничем не укротить…

НАВАР
Да что отец и мать, в родне все мне враги,
Коль голоден, всю съем родню, как пироги…
Ты, вижу: слишком много наслышан обо мне,
Так первого тебя, мудрейший к ночи съем…

(Смеётся, душу леденящим голосом.)
Так вот послушай мой рассказ:
Врагов не просто ем, но прежде всякий раз -
Намучаю себе на радость, на забаву,
И крови напиваюсь – до отвала…
Ты что дрожишь, мудрейший, ты профан,
Коль о своей кончине не узнал…
А дрожь твоя, мне только в умиленье,
Иди на пыточный станок для наслаждений…

(Страшно смеётся… Мудрейшего советника палачи уводят, взяв его под руки. Появляется Наимудрейший советник.)

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ.  Погибель демона Навара.

ПОПУГАЙ РАМАР
До слуха демона Навара доносятся возгласа за крепостной страшный шум и боевые возгласы за стеной. Слышится бой барабанов и рёв боевых труб.

Говорят: мы озверели!
Говорят: С ума сошли!..
Долго демона терпели,
Выносили, сколь могли…

Хватит! Вволю натерпелись
От Навара-Сатаны!
Обезьяны и медведи –
Жители лесной страны!..

Нищету и униженье,
Зло, предательство, обман;
Закипело возмущенье:
Сгинь, ничтожество, тиран!..

Лучше всем нам здесь погибнуть,
С этой мерзостью в бою…
Только бы Навару сгинуть,
Смерть позорная ему!

Смерть! Позор ему, тирану!
Смерть Навару и позор!
Мы сподвижники Сва-Рагу
Станем дружно с этих пор!

НАВАР
- Что за шум, - скажи на милость, -
Что за вопли за стеной?
Отвечай, Наимудрейший,
Не рискуя головой!

Правду всю, как на ладони,
Как мудрец мне покажи…
Обезьяны ль недовольны?
Кто их нынче всполошил?

Или бедствия грозою
Им на головы легли?
Или недовольны мною,
Или мало им земли?

Мало ли у нас богатства?
Так сокровищ нам не счесть…
Что им надо, тунеядцам,
Что на крепость стали лезть?..

Если худо им, то хуже
Станет в миллионы раз;
Крови будет здесь - не лужи,
Море с речкою сейчас!..

У меня головорезов
Здесь в большом избытке есть, -
Главарям - ни встать, ни лечь им, -
Только за ноги - висеть…
 
НАИМУДРЕЙШИЙ
Что поделаешь, правитель, -
Уж такой лесной народ:
Сколько волков не кормите, -
Во вниманье не берут…

Я пытался их у храма
Поутру увещевать,
Только нашего-то хама
Можно, лишь петлёй унять…

Им – своё, они – своё мне
Все толкуют, сговорясь,
Что народ под гнётом стонет,
Натерпелись, хватит с нас!

Лучше всем нам здесь погибнуть,
С этой мерзостью в бою…
Только бы Навару сгинуть,
Смерть позорная ему!

НАВАР
Что хотят, каких уступок,
Что идут на риск и страх?
Был царём у этих глупых,
Вдруг, теперь стал главный враг.

НАИМУЖРЕЙШИЙ
У собравшегося сброда,
Всё одно лишь на устах:
Дать Атисии свободу,
Царь для них теперь - Сва-Раг…

Что им дело до Атисы,
До Сва-Рага – что за дело?
Я, Навар, понять не в силах,
Хоть и очень знать хотелось…

Никакие обещанья,
Не помогут, ни угрозы…

НАВАР
Жаждут лишь кровопусканья?
Будут им животным розы!..

Дать Атисии свободу?
Царь для них теперь - Сва-Раг?
Что ли мне бояться сброда?
Целовать Сва-Рагов флаг?

Крови будет здесь - не лужи,
Море с речкою сейчас!..
Если худо им, то хуже
Станет в миллионы раз;

У меня головорезов
Здесь в большом избытке есть, -
Главарям - ни встать, ни лечь им, -
Только за ноги - висеть…

ПОПУГАЙ СИРИН
    И сраженье закипело, - битва Неба и Земли; пламенем земля  горела,
небо пламенем горит… Молния стрелой пронзала, но Навар жив оттого, что Атиса обитала - в самом сердце у него…
   И Навар разросся до таких размеров, что никто не знал уж: что теперь с ним делать? И, казалось, с ним никто совладать не сможет, и одна надежда: Бог только лишь поможет.
   И такое чудо в небе совершилось: Радуга Господня в небесах родилась; И стрелой Навара радуга пронзила, голова и руки – разом отвалились. Разом отвалились, на земле лежат… Стали песней люди Бога воспевать! Славили поэты, и певцам под стать, то деянье Бога было прославлять!..   

ГИМН СОЛНЦУ
На Востоке светом ярым,
Туч скопленье, рассекая,
Зорька утра занималась,
Всеми красками играя!
Воссияй же Розой ярче,
Лепесточки, распуская,
Здравствуй, Солнце! Здравствуй утро!
Здравствуй, зорька золотая!..

Пук лучей, пробившись к жизни,
Светом Землю озаряли,
Зазвенев, как струны арфы,
И кудрями засверкали…
Наполняли душу пеньем,
То - forte, то, замирая, -
Музы - в сердце, кровь – по жилам,
К песнопенью пробуждая!..

Песнь сама самозабвенно,
Исступлённо проплывала,
Душу золотой иглою –
Сладко-сладко прожигала…
Хоры на душе запели,
В ней костры ярей зардели,
Отзывались дрожью в теле
Звуки пикколо  свирели…

И душа свирелью стала;
Солнцу трепетно внимала…
Начинала песня литься,
И в лучах его искриться!..
И душистые жасмины
Распускали лепесточки,
И росинки  зазвенели,
Как волшебные звоночки…

Жизнь моя – частичка Солнца;
На ладье его мелодий -
По сверкающим стремнинам –
Шла в объятия природе.
И лучи на волнах пляшут -
К изумлению очей…
Жизнь моя, бери богатство
Утра солнечных лучей!

Из сокровищницы света, -
Дар нетленный, дар чудесный!
Нанижу на нити бусы
Солнцу трепетные песни!
Пусть сребристым перезвоном
Напевают ключевым,
И сверкают, как алмазы
Все на нитях дождевых!..
 
Солнце, Солнце! Гимны наши
Принимай в своих чертогах!
Очищай огнём блаженства
Нам печали и тревоги!..
Пусть сердца сольются с гимном,
В общей песенной отваге!
Солнце, Солнце, ты нам даришь
Звёзд пленительные саги!..

Воссияй же Розой ярче,
Лепесточки, распуская,
Здравствуй, Солнце! Здравствуй утро!
Здравствуй, зорька золотая!..
На Востоке светом ярым,
Туч скопленье, рассекая,
Зорька утра занималась,
В сердце красками играя!

Приложение 14

                РАМАЯНА РОССЫ.  Поэма.

     Предлагаемая вниманию читателей «Рамаяне Росс» вызвана к жизни исторической параллелью нашей действительности, с историей давно минувших дней, преданий старины глубокой, времён «Рамаяны» автора Вальмике. Героиня Атиса, представленная в «Рамаяне Росс», является аллегорией похищенной России (по аналогии с похищенной Ситы демоном Раваном).
   Перед героем этой поэмы Сва-Рагом высокая цель – объединение и подъем своего народа, поверженного в прах иноземным сговором врагов.
   Духовным светильником Сва-Рага является образ древнерусского Бога Сварога. В герое объединены: божественная субстанция (aguna,  санскр.) и его человеческое воплощение (saguna, санскр.). Иными словами, Сва-Раг является воплощение божественного и человеческого начала. Он действует так, как должен действовать человек, поставленный в соответствующее  условие.
   По учению героя Сва-Рага, божество познаётся и постигается не столько знанием, сколько всепоглощающей любовью, при которой человек забывает весь мир и самого себя.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Сва-Раг – сын звезды вечерней (Звезды Любви)
Атисия – возлюбленная Сва-Рага
Иван Большой – рыбак
Алёна – (Дева-Царь-Рыба) – жена Ивана Большого
Намшкал – названный брат Сва-Рага
РАгрива – летающий крылатый конь
Навар – десятиликий демон  с острова  Акнал
Мудрый, Мудрейший, Наимудрейший - три мудреца демона Навара
Птица Сирин
Попугай Рамар
Шьям – юный пастух с волшебной флейтой.
Весна

В сценах: Деревенский народ Россов, жители лесного племени Нязебо, обитатели мрачных пещер острова Акнал, стражники.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ. Дитя звезды вечерней.

Между лесом и горою,
Между небом и землёю -
У Калинки у реки
Жили мирно рыбаки.
И в одной семье рыбачьей,
Слёзы радости не прячут:
Сын растёт - Иван Большой
С чистой праведной душой.
Как рыбак Иван был странным:
На рыбалке постоянно
Рыб ловил и отпускал, -
Рыбу-царь поймать желал…
И шутил над ним народ:
«Рыба-Царь, Иван, плывёт!..»

И случилось диво-чудо:
Рыбу-царь, почти в три пуда
Изловил Иван Большой;
Как принёс её домой,
Так и ахнул: «Боже мой!.. 
Боже мой! Ах, боже мой, -
Рыба – с золотой косой!..
Вместо чешуи на ней,
Блещут искорки огней!
Рыба-дева – вот дела:
Плавничками обняла
И сказала: «Друг ты мой,
Станем мужем и женой!..»

Что тут думать? Что гадать?
Надо свадебку сыграть:
Говорили, стар и мал:
«Рыбу-царь Иван поймал!..»
Веселись, честной народ!
Свадьба весело идёт!
Вышла свадьба из села, -
Свадьбе улица мала!..
Что ж Алёна хороша, -
Просто – солнышко-душа!
В сердце – с солнечным приветом,
Вся светилась звёздным светом!..
Птицы в небе щебетали,
Звонко пели свои песни:
«Будут радость и печали,
Будьте рядом, будьте вместе!..»

Солнце ласково глядело,
Сквозь тенистые аллеи,
И влюблённым нежно пело,
И играло на свирели…
Месяц лотосом цветочным
Мрак развеивал сияньем, -
И влюблённых в час полночный,
На любовь благословляя.
Быть женой в рыбачьем доме,
Стало ей предназначеньем,
Став женой его достойной,
Огоньком его вечерним.
Быть так любо было ей
Светлым солнцем для людей…

Он слагал для милой саги,
Он играл ей на свирели;
От напевов его славных,
Даже птицы хором пели:
«Ты грустишь, моя родная,
Мой лесной цветочек дикий,
Утром ветерку внимая,
Ты взгляни на солнца лико.
Так твоё дыханье сладко,
Как цветов благоуханье,
На тебя взгляну украдкой –
Ты очей очарованье!
Так отраден взгляд твой милый,
Как роса для нежных лилий,
Что на лепесточках лилий
В час вечерний на долине!..
Как цветы стремятся к солнцу,
Так стремлюсь я к сердцу милой;
Я стремлюсь к тебе всем сердцем,
Как к голубке сизокрылой!
И моё трепещет сердце,
И поёт тебе в восторге,
И дрожит оно и блещет,
Как на солнце блещут волны!
Пусть улыбкою сияют
Небеса, леса и воды,
И любовью озаряют
Это волшебство природы.
Так проснись скорей, родная,
Сердце так и замирает;
Без тебя не улыбаться
Мне, не петь и не смеяться!..»

Вечер тихий и прекрасный
Краской залил белый свет:
Небеса горят багрянцем, -
Краше зорь картины нет…
Искорка звезды вечерней
В небесах трепещет, тает…
От звезды идёт свеченье
И растёт, к земле слетая…

- Разве мыслимо подумать, –
Рыбаки пошли гуторить, -
Что звезда лучом вечерним –
Сына молодым подарит?..

Так оно, не так ли было:
Все заговорили разом, -
«Блеском со звездой поспорить,
Мог ребёнок ясноглазый…
Пусть на вид он неприглядный,
Но душою он прекрасен –
Сын Звезды Любви отрадной –
Трепетной, далёкой, ясной,
Звёзды строились в парад -
К чести имени - Сва-Раг…

И когда, окрепнув силой,
И окреп сполна душою,
Всё в нём так преобразилось,
Как сады цветут весною…
Если спросите: «Откуда
Эта сказка, это чудо?..»
Лишь одно могу заметить:
- Только небеса ответят…
Что за сказка и откуда
На земле явилось чудо?
Но об этом, обо всём,
Вам поведаем потом…
Небеса горят багрянцем, -
Краше зорь картины нет…
Вечер тихий и прекрасный
Краской залил белый свет…
Вырос он на диво всем –
Был красив, силён и смел!..

ПЕСНЬ ВТОРАЯ.  Прогулка под парусом мечты.

   На сук могучего дуба прилетают и удобно садятся две птицы: одна вслед за другой.  Первой прилетела птица Сирин, вслед за ней попугай Рамар. Попугай просит птицу Сирин рассказать историю о путешествии на парусной ладье за море Сва-Рага со своим братом Намшкалом и со своей возлюбленной Атисией. Птица Сирин обещает рассказать попугаю эту удивительную историю с тем условием, что попугай будет пересказывать эту историю без отсебятины.

ПОПУГАЙ РАМАР (обращается к птице Сирину)
Поведай мне историю, друг Сирин,
О путешествии Сва-Рага и Атисы;
Уверен, что подобной - в целом мире,
Истории влюблённых не услышишь…

СИРИН
Друг попугай, ты долгожитель мудрый;
Поведаю тебе я повесть эту,
Но обещай, что, разнося по свету,
Ты эту весть, смотри не перепутай… 

Сказанье в кратких расскажу словах,
Уму дать радость, скорбь прогнать и страх…
Сдержу волненье,  чтоб потом опять,
Прекрасное сказанье продолжать…

Я от Сва-Рага слышал повесть эту,
А ты её поведай всему свету…
Исполню песни на народном языке,
Чтоб в сердце пробудились песни те.

Кто песни все запишет и прочтёт,
Тот непременно радость обретёт.
Кто в сердце песни сохранит своём,
Тот будет счастлив навсегда потом…

Блажен, кто саги эти все прочтёт,
Поэт Сва-Раг пустяк не создаёт.
Богатством песни хороши лишь те,
Что блага дарят на Руси везде.

Расскажут они сердцу ту причину,
Божественность, питающих личину.
То путешествие влюблённые свершили,
Затем, чтоб люди в мире счастья жили.

Покинув царство, не его вина, -
Его заслуга явственно видна.
Не просто злого Навара убил,
Он истинное благо совершил.

Послушай же: как он и для чего,
Воссел на троне сердца своего.
Перескажи всем людям без прикрас,
Тот беспримерный Сва-Рага рассказ…

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ. Напевы птицы Сирина попугаю Рамару.

   Действие происходит в ладье, плывущей в зарослях чудных, густо растущих белых лилий и золотых кувшинок. В ладье плывут трое: Сва-Раг, Атисия, Намшкал. Сва-Раг сидит у руля, правит ладьёй, Намшкал владеет мастерски парусом, Атисия сорвала несколько лилий и кувшинок, любуется ими, поёт и разговаривает время от времени с Сва-Рагом, обмениваясь с ним взглядами, полными огня. Слова влюблённых Сва-Рага и Атисии полны изысканных значений, подобны пыльце и соку роскошных цветов с чудесным ароматом. Слова их служат прекрасным скоплением добрых дел в сердце, подобно мёду в ульях, собранному роями жужжащих пчёл. Взгляды их наполнены созерцанием, исполненных знания и блаженства любви, подобно тому, как обладают истинным знанием белые лебеди, умеющие пить молоко, отделяющее его от воды.

АТИСИЯ (плетёт венок из цветов, негромко поёт)
Праздник осени на лодке,
Встретила, приплыв издалека,
Этих лилий нет красивей,
Как роскошные шелка…
Как роскошные шелка…


Ветер, песни навевая,
Прилетел с порывом вдруг…
Нам привет с родного края,
Он принёс, как верный друг!
Он принёс, как верный друг!

Обхвати рукой за шею,
Крепче обними меня –
Вырываться не посмею,
Это праздник для меня…
Это праздник для меня…

Праздник наш в лазури неба,
И в кувшинках этих пруд…
И в прохладной этой неге,
В поле, где цветы цветут…
В поле, где цветы цветут…

Праздник, где на поле зреет
Море золотистых хлебов,
Где мой друг, что нет милее
В целом свете, сердца Бог!..
В целом свете, сердца Бог!..

Счастья чуть не потеряла,
В сетях неотложных дел…
Ты мне радость и отрада,
Ты мой светлый, ясный день.
Ты мой светлый, ясный день.

В голосе твоём мой праздник,
Флейтой нежною звучит.
Есть ли в мире выше радость,
Как твой ясный взор, лучист?!

СВА-РАГ (поёт)
Пой, моя странница юная -
Дальних моих путей!
Песня моя несказанная,
Солнце души моей!

Звёзды ли – очи светлые,
Душу волнуют сверканьем?!
Песни ль твои приветные -
Дарят очарованье?!

О, эта встреча внезапная,
Дар наших звёздных ночей!
Песня любви необъятная
Правит душою моей!

Рук твоих прикосновение,
Сердцу хмельное смятение,
Узами песни твоей   
Связан я тайной вестей.

Песня моя несказанная,
Солнце души моей!
Пой, моя странница юная -
Дальних моих путей!..

ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Сказы попугая Рамара (речитатив).

   О Сирин, я в твоём сказанье воочию увидел лиц сиянье - Сва-Рага и Атисии влюблённых, их пеньем несказанно очарован… Они подобны Солнцу и Луне, красою ослепляют очи мне; какое сердце не придёт в смущенье, увидев их и слыша это пенье?! Их взор изящный - восхищает мир красой, их волосы в кудрях, - живой пчелиный рой, и сами, как цветы с гирляндами цветов и в ожерельях из алмазов-жемчугов. Браслеты блеском дивным пламенеют, улыбки, как заря на небе рдеют… И молния б в их блеске не виднелась, и радуга красы б своей стыдилась… Там, где влюблённые, - пречистою водою наполнят океан они собою; бесстрастия и знаний заполняют берега; Их песня вас задержит, как пчёлку рот цветка…
   Что ж было дальше? - Сирин, не томи, - как с чувствами-то справились они?..

СИРИН
Так слушай дальше со вниманием двойным,
Как без огня, вдруг не возникнет где-то дым,
Так жизнь на свете не возможна без любви,
Любовь, как душу в сердце бережно храни.

Без любимого на свете жарче солнца жжёт печаль,
Кто любимого лишился, даже умереть не жаль…
Без любимого на свете,  всё – тоска и всё нам – боль,
Наслажденья, хуже боли, украшенья, как ярмо…

Тело без души никчемно, без воды - мертва река,
Всё не мило, всё не в радость, коль невеста далека…
Но расскажем по порядку, всё, как было, всё, как есть,
Ах, забыть бы и не вспомнить, эту новость, эту весть…

Плачь, послышался ребёнка, где шептались камыши,
Засмеялись девы громко, но не видно - ни души…
Что за диво, право слово, в деревенской здесь глуши:
Плачь и смех, так слышно громко, но не видно, ни души…

- Плача слышать не могу я, - так сказал друзьям Сва-Раг, -
Мне ребёнка успокоить, было б выше всех наград;
И, на звуки, устремившись, быстро бережком идёт,
Видит: семь девиц склонились, где ребёночек плывёт…

В люльке маленький младенец, то ли плачет, то ль поёт,
И девица в реку входит, намочила весь подол,
А другие-то девицы все смеются, им смешно,
Но по совести признаться, что смеяться так грешно…

И случилось в это ж время близко к парусной ладье
Чудесный конь золотогривый, подошёл попить к воде.
И на солнце, вся сияя, блещет грива золотая,
Конь красив по всем статьям, красотою призывая…

Дивное седло сияет - блеском чудным осеняя,
Кто увидит, сердце тает, радостью переполняясь!
В жемчугах оно, в рубинах, блещет множеством камней,
А уздечка, без сомненья, - знать, заря гнездится в ней!..

Не всегда желанья наши, нам дано осуществить,
И коня, всех в мире краше, как ручного приманить?
Шаг за шагом приближался к чудному коню Намшкал,
Конь манил, манил, играя, дальше в лес, и ускакал…

И к пустой ладье вернулись братья, ох, ни встать, ни лечь, -
Ой, какой позор, -  Атису не сумели уберечь…
- Чтоб ни лечь нам, и не встать нам, - С грустью повторил Намшкал, -
Так бездарно я Атису, глупый, глупый - проморгал…

- Где искать? Куда податься? От Атисы - нет следа…
Вот несчастье, так несчастье! Вот беда, так уж беда!..
Сколько звали, сколь искали, но, поди ж, -  зови, ищи, -
Нет Атисы! Нет Атисы! Нет, как нет - её души!..

ПОПУГАЙ РАМАР (речитатив)
   Друзья, добро другому делать – сего закона выше нет! Терпеть страданья наших ближних -  не знает большей злости свет! Средь леса тяжких заблуждений, нам женщина - всегда весна. Любимая нам дарит радость, без радости мужчина слаб.
   Над лебедем смеются цапли,  и жабы квакают в пруду.  Над чистою беседой люди - насмешки  злобные прядут. Поэта сердце, словно море безбрежное - одной любви; не счесть жемчужин, своим блеском - с алмазом равные они.
   Пусть песни, что в сердцах родятся, своей пленяют красотой, как Солнца утренней порою, нас луч пленяет золотой!..
   Вам не наскучат наши песни; эй, музыкант струн не жалей… Пусть будут песни будут всё чудесней, в станице белых лебедей…
   
ПЕСНЬ ПЯТАЯ. Атиса в плену у демона Навара.

   В садах десятиликого демона Навара росли дивные цветущие плодовые деревья. Царские дворцы и пышные сады были обнесены высокими каменными стенами крепости. Обитатели мрачных пещер острова Акнал с нескрываемой завистью смотрели на сверкающие дворцы демона Навара, которые значительно возвышались над крепостными стенами. Чудные деревья разных видов росли в саду  демона Навара; они всегда были цветущими и с дивными плодами. Стены дворцов были изукрашены россыпями блистающих драгоценных камней и были защищены неприступными крепостными стенами, которые омывались двумя реками. Демон ещё не являл себя Атисе, чтобы не напугать её насмерть своим ужасным десятиликим обличием.
   Под окошком Атисы появляется Шьям, играет на своей волшебной флейте, которая поёт, выговаривая слова, понятные лишь только тем, к кому они обращены. 

ШЬЯМ (Флейта удивительным образом поёт-играет, выговаривая слова сладкозвучные, как мёд.

Атиса по саду гуляла –
По чудному саду Навара,
Где плещут фонтаны в аллее, -
Весь день там Атиса гуляла...

В пруду – лебединая свадьба,
Средь лотосов белых и лилий,
Там, в зарослях, нежно цветущих –
Пастух притаился влюблённый...

Однажды Атиса, приметив
Флейтиста средь зарослей этих,
И строго Атиса спросила:
Откуда ты родом и кто ты?..

И ей пастушок отвечает:
- Кто любит, забыл всё на свете,
И только лишь флейта ответит,
Как я без любви погибаю...

Свидетели – лебеди эти,
Цветы, яркопёрые птицы, -
Не будет мне жизни на свете
Без ласковых песен Атисы...

АТИСА (Обращается к юному флейтисту через раскрытое окошко, высокого дворца.)

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Сумеешь узреть от земли ты мой лик настоящий?!
Ведь ты ни наветчик и ни песнопевец лукавый,
Ах, я здесь страдаю в своих униженьях бесславно…
Ты, верно, сумеешь увидеть души моей путь величавый,
Я знаю, заметишь ты взгляд мой свободно летящий;
Черты у нас общие есть, что навек породнить нас должны, -
Ответь мне, как другу, о друг голубой вышины!..

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Минувшей той встречи припомнил ли миг настоящий?!
Когда я младенцем в миру появилась сначала,
Когда меня Солнце моё на коленях в ту пору качало…
Цветущая радуга в небе навстречу струилась, бывало,
Нам запах дарила, ты помнишь, тот запах манящий?!
И мы, веселясь, по беспечного чувства ручью,
Пускали простую, счастливую песню свою…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Забудешь ли ты, что стою пред тобою молящей?!
Чиста я душою, не ведаю славы и мыслей неправых,
И ночи и дни проводить не желаю в беспечных забавах;
Я дочерью Неба была, возлюбленных звёзд златоглавых,
И здесь ли ленивицей быть суждено мне пропащей?!
Ведь песни, звучащие в жилах весенней земли,
Уносят покой, чтобы годы здесь зря не прошли…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Всего я лишилась, мой голос в разлуке скорбящий:
И реки тоскуют, бегущие вдаль торопливо,
И тучи тоскуют, порою осенней дождливой…
Ждёт встречи со мною Сва-Раг, мой дружок терпеливый.
Ах, с каждой минутой, грущу и грущу я всё чаще…
Неужто, когда-то, при мысли, что прежнего нет,
Поток слёз не хлынет ушедшему милому вслед…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Неужто, меня не спасёт голос флейты твоей говорящей?!
Ведь дни ликованья обходят меня стороною,
Полна ещё слишком весёлою силой земною,
Пропой же последнюю песню надежды сегодня со мною,
О друг мой прекрасный, о друг, пастушок мой молчащий!..
Взгляни на меня, ощути, что душа в нас одна,
Пред вечной разлукой, которая предрешена…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Неужто, не узнана буду тобой, к переправе спешащей?!
Для берега нового я снарядилась задолго заранее,
Куда перевозят паромами воспоминаний;
Ах, не расплескать бы нектара последних желаний, -
Нектар несравненный – напев веселящий…
Ничем я не стану, но лишь песнопеньям я друг,
Пусть вечная ночь свой покой простирает вокруг…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Играй-пой на флейте для сердца напев твой горящий, -
В безвестность уйти без личины имею я право,
Пускай разобьёт свой венец ослепительный слава;
Я сбросить хочу груз моей повседневности ржавой, -
Я сбросить хочу, этот панцирь неволи теснящий,
Веди, о флейтист, вдаль, по пыли незримой дороги, маня,
Так, чтоб помогла эта флейта во встрече с любимым меня. 
 
Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Когда я уйду, мир не станет ни горше, ни слаще, -
Для мира осыплюсь цветком в предвечернюю пору,
Погасну звездою, что днём не является взору,
Умчусь ветерком, подчиняясь судьбы приговору,
Из этого сада, из рощицы этой шумящей,
В мерцающем золоте сумерек звёздных солью,
Чистейшую, светлую, яркую душу мою.

ШЬЯМ (Подходит ближе к окну играет-поёт на своей волшебной флейте.)

Я с тобой в разладе в даре жарком, -
В том запястье – был тебе подарком…
У него названья нет, нет меры –
Жемчуга сокровищниц Куберы…
Дар Сва-Рага тот неоценимый -
Ты в безделку просто превратила…

Дар достойно принимать – уменье,
Ты понять, способна смысл даренья?
Ведаешь ли, как тот тар жемчужный, -
Я пронёс сюда с трудом натужным?!
Жемчуг тот из сердца был, быть может, -
Из души Сва-Рага был отторжен…
 
Ни к чему дарителю отдарок,
Коль любимой не любим подарок…
Спелый плод, упав, не возвратится,
Но душа паденьем тяготится…
Жемчуг сердца вам ли не добыча,
Для чего отвергли Вы обычай?!

Ветру, отдавая песню, птица,
Разве отдаёт её с оглядкой?!
Для чего отвергли Вы, Атисия,
Тот подарок, что я нёс с оглядкой?
Хорошо ль свирель моя играет?
Лишь влюблённый песню понимает…

От Сва-Рага Вам принёс запястье,
В нём своё тебе он дарит счастье…
Через это тайное даренье,
С ним иметь ты будешь сообщенье:
Обо всём тебе оно расскажет,
И к свободе путь тебе укажет…

Мне не отвечай теперь ни слова,
Скоро, скоро встретимся мы снова…
Лишь когда ты знаньем овладеешь, -
Молча говорить со мной сумеешь;
Я спешу к Сва-Рагу с доброй вестью,
Что жива, верна ему невеста…

ПОПУГАЙ РАМАР

Пой, свирель, мотивом чудным песни,
Ты играй, свирельщик, неустанно;
Дальше будет песня интересней,
О желанной встрече долгожданной…
Пусть поёт-играет нам опять,
Мы тем песням станем подпевать…

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ.  Долгожданная весна.

   Во всём и всюду царят приметы весна: первых цветов свежесть и благоухание, роёв пчёл-работниц жужжанье, птиц весёлое щебетанье…
   У высокого  окошка сидит Атиса, полна грусти, вся в ожидании вестей от Сва-Рага.
   Мимо окошка Атисы проходит стража демона Навара. Атиса скрывается от их взоров за занавеской окна.

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК (Обращается ко второму стражнику.)
Вот и весна, царит в саду цветенье,
И певчих птиц немолкнувшее пенье,
Но сердцем чую – в мире не без Бога,
Не потому ль нам грешникам тревожно?

ВТОРОЙ СТРАЖНИК
Молчи, молчи… Здесь даже стены слышат,
Пусть обезьян проблемы лишь колышут…
У нас надёжно, демон наш, - что надо,
Неодолима крепости преграда.
Хозяин наш сломает дух Атисы,
А нам – не видеть это и не слышать…
Нам платят, - будет шито-крыто,
Оружие – нам лучшая молитва…

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК
Навар, наш демон, под окно приходит,
С Атисой речи, не шутя, заводит:
И всячески её он убеждает,
И унижаясь, долго умоляет;
Посылами и лестью сатаны,
Выискивая слабой стороны*…

* Все известные средства в Арийской науке о политике: посулы (dama, - санскр.), лесть (saama), запугивание (bhaya), поиск слабой стороны противника (bheda), внесение сомнений, - примечание автора.

ВТОРОЙ СТРАЖНИК
Она сквозь занавеску отвечала,
Лица ему в окно не показала;
И говорила так ему на это,
Как подобает истому поэту:
«Послушай, демон десятиголовый,
Я знаю погубить меня готовый,
Но разве может свет от светляка,
Заставить распуститься, хоть слегка
Прекрасный лотос?.. Склонен ты ко злу,
Но знай, получишь за меня стрелу…
Обманом подлым, затащил сюда,
Где совести нет, чести и стыда…
И до того ты гадок, подл и низок,
Но знай, - конец твой, демон, очень близок!..»

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК
И он поклялся, что решил теперь,
Ей голову отсечь…

ВТОРОЙ СТРАЖНИК
И отсечёт, поверь…
Рискует головою ведь она,
Как будто ждёт в помощники слона…
Мы только ведь уверены с тобой,
И муравью нет хода под стеной,
А стены, столь толсты и высоки,
А есть ли где такие вот клинки?!
(Вытаскивает из ножен клинок, любуется им…)

ПЕРВЫЙ СТРАЖНИК
Да, остаётся ей одно пока,
Послушать только флейту пастушка…
(Стражники, оглядев всё вокруг, удаляются).

АТИСА (Открывает занавеску окна.)
Уж, если нет друга, здесь рядом со мной,
Мне б встретиться только, хотя бы с весной…

Появляется Весна.

ВЕСНА (поёт)
Зовём мы Атису, чтоб с нами играть,
Волшебные можем слова мы шептать.
И пусть, даже будешь во тьме ты стоять,
Светильник весны тебе будет сиять!

Мы новые песни с собою несём,
В лесах и в полях мы привольно живём;
Зима, не упрячешь весны красоту,
Под старым тряпьём, не упрячешь фату…

Появляется свирельщик Шьям.

СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ (Играет на флейте. Флейта – поёт, выговаривая слова, понятные лишь Атисе).

О, сердце слышит, - весна близка,
Так долго, долго я ждал пока,
В ладонях сложенных цветка, -
Раскроется моя лиана…
И вот пришёл я посмотреть,
Как, соком наливаясь, ветвь,
Шептала Солнышку: ответь,
Ответь, своей лиане…

Пусть дней и ночей бесконечный поток,
Омоет Светило в положенный срок,
Польётся потоком божественный сок -
В ветвях, зеленеющей жилы…
И, странствуя, ветер до всех и всего
Доносит весны торжество-волшебство,
Как друга лиана приемлет его,
Сдержать больше трепет не в силах…

В божественном ритме, вблизи и вдали,
Впитав благовоний нектарных земли,
Зелёная флейта звенит нам: «Внемли, -
О звоны, сладчайшие звоны!..
И вот зацвела она с первым лучом,
Цветку каждый цвет был волшебным письмом,
Восторги весны принимаю я в дом,
И нет многоцветью препонов!..

О вечная нежность, где царствуешь ты?
В побегах ветвистых твои все черты,
В благоуханных лианах цветы
Сокрыты заветною тайной…
Не звали меня, я сама прибрела,
У дома ликую, светла, весела,
В глаза загляну к вам: звала – не звала, -
Пришла я весною медвяной.

АТИСА (поёт)
Скажи, скажи, о флейта золотая,
Живой ли мой любимый? Он здоров?
Хоть изредка меня он вспоминает?
О жребий мой, как ты ко мне суров…

СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ
Покойна будь, он жив, здоров, твой милый,
И собирает боевую рать;
Тебя отсюда извлечёт он силой,
С тебя довольно плакать и страдать…

Ещё, Атиса, для тебя просил он,
Колечко золотое передать…
(Словно нечаянно, осторожно роняет колечко.)

АТИСА (с невыразимой радостью)
Ах, это всё напоминает сон, -
Его колечко, так легко узнать…

Грозит мне смертью демон злой Навар,
Десятиликий страшен, как кошмар:
Мужские пять голов и женских – тоже пять,
На них без слёз не остановишь взгляд.
Пять женских чувств в нём, столько же мужских,
И каждая – ужаснее других…
Ничем Навару чувства не унять,
Их буйства ни насытить, ни понять,
Душа его, как в адовом огне,
Желает навязать все чувства мне…
Ах, Боже, Боже, где мне силы взять,
Чтоб против адской силы той стоять?!
Одной надеждой теплюсь только я,
Что мой любимый выручит меня!
Но сколько мне освобожденья ждать?
Как долго мне терпеть здесь и страдать?!
Скажи своей свирелью золотой,
Скажи, скажи, играй скорей и пой!..

СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ (Играет-поёт-говорит, музыкальный речитатив.)
Сказал Сва-Раг:  «Атиса, я с тобой,
В разлуке тягостной, охваченный тоской;
И почки древа моего, все, как огонь,
Сама почувствуешь, лучом лишь Солнца тронь…
Всё, что было милым раньше, мне приносит муки,
Даже ветерка дыханье, как шипенье змей в разлуке…
Только Шьяму, только другу я сумел то передать,
Чтоб тебе сказать об этом, всё свирельщик должен знать!
Любви взаимной наша тайна сокровенна навсегда,
Чистая душа лишь знает, где счастливая звезда…
Душа всегда и неизменно, милая, с тобой всегда;
И радоваться будем вместе и вместе будем мы страдать…
Храни, Атиса, стойкость в сердце, осталось мне немного дней,
Пришлю Рагрива на разведку и двинусь с армией моей!..
Я со своею ратью смелой, с любовью верною моей,
Всё одолею, преуспею, жди добрых, милая, вестей!..»

АТИСА (речитатив)
Благодарю, свирельщик милый! Так рада слышать я слова!
В них тожество, в них мощь и сила; его любовь всегда нова!
Я шлю ему благословенья, и повторяю вновь и вновь:
Мои молитвы, вдохновенья, мои и слёзы и любовь!      
 
СВИРЕЛЬЩИК ШЬЯМ
На деревах души, Атисы, увидел дивные плоды,
Свирель Сва-Рагу перескажет, всё то, что мне сказала ты.

Свирельщик Шьям уходит.   Продолжение следует.

СЦЕНА ПЯТАЯ. Крылатый конь - Рагрива

В чудесном саду демона Навара, на цветущем дереве перед самым окном Атисы расположился попугай Рамар. Он приветствует утро радости до появления Шьяма.

ПОПУГАЙ РАМАР (декламация)
В танце звёзд все ритмы первозданны,
Гармоничны телу с гибким станом.
Знать, радуга вся воплотилась в ней
В период летних ливневых дождей…
В чертах лица, шарм кисти рисовальной,
Атисы смех, что голос музыкальный,
А шеи белизна и белизна руки
Поспорят с лилией, раскрывшейся слегка.
В блистанье глаз – свободы воплощенье,
Один лишь взгляд – дарит освобожденье.
В походке лёгкой – о любви напевы…
«Радости утра» - имя славной девы.

Появляется обладатель волшебной флейты Шьям, исполняет гимн утренней зари.

ФЛЕЙТИСТ ШЬЯМ (Играет-поёт на волшебной флейте.)
Над гущей тьмы, где воцарялся сон,
Восходит Солнце – сад весь пробуждён,
И щебет птиц пока ещё не звонок,
Лишь только проба голосов спросонок;
Весь сад наполнен изумлённым созерцаньем,
Каким-то смутным, тайным ожиданьем,
Предвестием неведомых чудес
Наполнен сад и загородный лес…
Предчувствуя глубокий смысл восхода,
Атиса полнится бесстрашьем и свободой…
Самой себе становится открытьем,
Душа стремится к утренней молитве…
Обрывки мыслей строятся в напевы,
И радость наполняет сердце девы.
Благословляя жизни ликованье,
Её душа цветёт в благоуханье.
Знать, новый день ей раскуёт сознанье,
Спадут оковы сна и ожиданья…
Она, как гимн, как славословье  свету,
На зависть вдохновению поэта;
То Солнцу гимн, то гимн любви заветной,
Мне б «Зорькой  Утренней» назвать ты деву эту!..

   Раскрывается окно, появляется Атиса, светла и нежна, как сама душа.

АТИСА (музыкальный речитатив)
Мой милый свирельщик,
Ты знал бы, как рада,
Твоим песнопеньям,
Мне это награда!

Сравнить с чем не знаю
Твоё песнопенье,
И нежные звуки
Чудесной свирели…

Ах, если б ты знал,
Как ждала твоей вести,
Скорей расскажи
О любимом невесте…

Ах, всё в песнях флейты
Свежо так и ново,
Я тысячу лет
Её слушать готова…

(Вдохновенно поёт)
Милый друг, нежный друг,
Сколько счастья вокруг!
Не ленись, лишь бери,
Как уздечку зари!..

Видишь: Солнце встаёт?!
Слышишь: птаха поёт!
Миг счастливый лови, -
Это счастье любви!..

На заре золотой
Я встречаюсь с мечтой,
Об одной лишь любви, -
Нам поют соловьи!..

ФЛЕЙТИСТ ШЬЯМ

Смотри, Атиса, в сад цветущий,
Всё что увидишь, - запоминай,
Здесь конь крылатый, огонь несущий,
Себя проявит, - друзей встречай!..
Что не увидишь, в делах Рагривы,
Расскажет флейта моя сейчас,
Смотри, Атиса, на пламя гривы, -
Я начинаю свой рассказ!..

    Через высокие крепостные стены перелетает крылатый конь, Рагрива. От его гривы исходит такое яркое сияние, словно возгорается вторая заря, ярче утренней зари…

Смотри, Атиса, весьма усердно
Навара охраняют сад…
Но конь крылатый, легко и смело
В нём сокрушает всё подряд…

В саду натешился Рагрива,
Нагнал на всю охрану страх…
Ломал деревья он игриво,
Строенья превращая в прах…

Большая  гвардия Навара, -
Числа и сметы страже нет;
Сбежала от коня с позором,
И был не мил им  белый свет…

И спрятаться был всякий рад -
Кто не убит был – все вопят…
Смотри, Атиса, вот финал,
Достойный славы и похвал:

Рагрива залетел с разбега
На крышу царского дворца,
И запылал дворец Навара,
И нет там панике конца…

Кричат: «Кто нас спасёт от смерти?
Её уже нам виден лик!
На том нам и на этом свете
Спасенья нет, лишь стон и крик!..

Столица, как костёр пылает,
Без головы страна живёт!..
Мы погибаем, погибаем!
Не спасся ни один живот!..»

Рагрива с лёгкостью обратно
Переметнул через стену,
Вернулся в стан любимых братьев,
К себе, в родную сторону…

Была в том, лишь одна досада:
Рагрива хвост свой опалил,…
Зато была ему наградой, -
Народ его боготворил…

Как будто новое рожденье
Отныне он приобретал,
К победе новой вдохновеньем
Своим он братьев призывал…

Сва-Раг, Рагривой вдохновлённый,
В поход решился выступать,
Успехом друга окрылённый,
Стал рать для битвы собирать!

Ура, друзья!.. Неплохо для начала.
Хвала, хвала, Рагрива величавый!..
И декорацию заглавную спалил он,
И занавес весь разодрал на части!..
Десятилицему позор, разор, несчастье;
И на земле восторжествует счастье!..

ПОПУГАЙ РАМАР
Прибавилось у демона «цветочков»,
Теперь ему уже не до Атисы,
Пора, пора плоды собрать нам срочно:
Срубить все головы у главного артиста…

Дружней споём друзья Свободы песню!
Споёмте, взявшись за руки, друзья!
Жизнь с доброй песней станет интересней,
Без песен - победить врага нельзя!..

ХОР
Настежь храм растворён!
Звоном полнится храм –
Солнцу рады лучам!
Рады вольным ветрам!
Рады громам небес!
Рады зовам дорог!
Лейся, мощный поток, -
С нами Бог! С нами Бог!..
Грудь откроем мирам:
Миру мир, бой дворцам!..

Богатство наше в зарнице,
Богатство наше нетленно,
И денно и нощно искрится,
Блистает и нощно и денно!
Оно возникает мгновенно
И не исчезает бесследно,
В сердцах это наше богатство!
Свобода, любовь, вера, братство!
Богатство наше в зарнице,
Что в сердце от искры родится!..

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ.  Страсти мудрецов.

    К демону Навару явились три мудреца (Мудрый, Мудрейший, Наимудрейший). Они По-очереди, один за другим, подходили к трону десятиликого Навара, провозглашая демону мудрые советы. Выслушав советы одного из них, Навар страшно возмущался, приказывал бить кнутами, затем слушал следующего мудреца.

МУДРЫЙ (льстивым голосом)
О светлейший, в самом деле,
Мне смолчать никак невмочь:
Страх мы не преодолели,
Неспокойны от тревог.
Конь Рагрива, вор, разбойник
Полстолицы нашей сжёг…

НАВАР (Разгневанным голосом.)
Запрещаю всем об этом
В нашем царстве говорит,
Паникёров всех со света
Прикажу сейчас изжить…
Это буря разыгралась,
Страшная была гроза,
Много в целости осталось, -
Было так, как я сказал!

МУДРЫЙ
О Светлейший, в самом деле,
Был грозой спалён дворец;
И спастись нам еле-еле,
Удалось всё ж, наконец…
Но народец в нашем царстве
Сам ты знаешь, ой, какой!
Норовят из государства
Избежать, - текут рекой…

НАВАР (Топает истерично ногами.)
Запрещаю, запрещаю,
Запрещаю говорить!
Паникёров, паникёров
Разом всех изжить, изжить!..
Если буря разыгралась,
Если вспыхнула гроза,
Почему у нас все разом
Труса праздновать грозят…

МУДРЫЙ
О Светлейший, в самом деле,
Это вспыхнула гроза,
И бежать, совсем не дело,
Лишь куда глядят глаза…
Воеводы все в волненье,
Вещи стали собирать,
И, возможно, они тоже,
Все желают удирать…

НАВАР (Вне себя от ярости)
Запрещаю, запрещаю,
Запрещаю удирать!
Паникёров разом, разом,
Как заразу убивать!..
Это что ж за наважденье,
Что за хамство для царя!
Всем кнута поддать с соленьем!
К пяткам приложить огня…

МУДРЫЙ
О Светлейший, в самом деле,
Всем – погорячей огня!
Ведь не шуточное дело –
Бросить одного царя…
Но молва идёт по царству:
«Надо как-то, как-нибудь,
Нам Атису взять, - Сва-Рагу,
Ненароком возвернуть…

НАВАР (Вскочил, бешено вращая очами, прохрипел, как раскаты грома.)
Запрещаю, эти мненья,
Чтоб Атису возвращать;
Прикажу всех на деревьях
Рас-пи-нать, пинать, пинать!..
Прикажу и все их семьи -
На деревьях распинать!
Запрещаю, эти мненья,
Чтоб Атису возвращать!..

Здесь, мудрец, стоять на месте,
Прикажу тебе штук двести
Всыпать жареных ремней,
Будешь ты вперёд умней…

К Навару подходит следующий мудрец, - мудрейший. Падает ему в ноги. Навар, знаком приказывает ему стать и давать советы.

МУДРЕЙШИЙ
Ой, велик, Навар, велик!..
Слышал я тревожный крик:
Скоро конь сюда прибудет,
Что спалил всё царство вмиг!
   
НАВАР
(Громко, истерично долго смеётся… Речитатив.)

Пусть покажет этот пёс
В царстве свой поганый нос!..
Гром ему такой сыграю, -
Без хвоста его оставлю,
Ноги выломлю коню,
И в грязи его сгною…

Рода человечьего
Я губитель вечный;
Пять мужских голов имею,
Женских пять – держу на шее…

Чувств у человека пять,
Я на них мастак играть…
Человек изловлен мной,
Тонет в чувствах с головой…

(Поёт страшным голосом.)

Я – адово отродье,
Мой Бог – чревоугодье,
Живого места нету
От ран – к дыре дыра…
Люблю я сквернословить,
Пырнуть, убить и молвить
Словечко для начальства:
Да здравствует! Ура!..

В награду - ада мало,
Пройдоха я бывалый;
Мне гром сыграть всем людям,
Пора, давно пора!
Сварю погуще кашу:
Пускай рабы попашут;
Пуская они попляшут
На угольках… Ура!..

(Говорит назидательно.)

Кто со мной тягаться сможет?
Кто мне душу потревожит?
У меня двадцать ушей,
Двадцать глаз и десять шей!..
У них у каждого – по носу одному,
И тот у них с ушами оторву!
Подумай сам: как мог паршивый конь
Дворец мне сжечь?! Приди, кто только, тронь!..

Что ни глава моя, то царственный цветок!
А шеи, словно лотосов пучок!
Я горд, я смел, я доблестен в бою,
Люблю дворец и родину свою!..

Что конь? Ведь это жалкая скотина,
Служить мне отказалась, господину;
Повсюду скачет, тешит свой народ,
Надеется, что слава вознесёт
Его, ничтожного - до самых до небес.
Народ в голодный час, его же и заест.
Я доблестен, отважен и умён,
И болтовнёй глупцов не оглушён.

МУДРЕЙШИЙ
Повсюду ходят сплетни – там и здесь,
Сто ты отца родного можешь съесть;
Что мать родная у тебя – подстилка,
Невестам глаз выкалываешь вилкой…
И рты ничем им, подлым не закрыть,
И ропот их - ничем не укротить…

НАВАР
Да что отец и мать, в родне все мне враги,
Коль голоден, всю съем родню, как пироги…
Ты, вижу: слишком много наслышан обо мне,
Так первого тебя, мудрейший к ночи съем…

(Смеётся, душу леденящим голосом.)
Так вот послушай мой рассказ:
Врагов не просто ем, но прежде всякий раз -
Намучаю себе на радость, на забаву,
И крови напиваюсь – до отвала…
Ты что дрожишь, мудрейший, ты профан,
Коль о своей кончине не узнал…
А дрожь твоя, мне только в умиленье,
Иди на пыточный станок для наслаждений…

(Страшно смеётся… Мудрейшего советника палачи уводят, взяв его под руки. Появляется Наимудрейший советник.)

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ.  Погибель демона Навара

ПОПУГАЙ РАМАР
До слуха демона Навара доносятся возгласа за крепостной страшный шум и боевые возгласы за стеной. Слышится бой барабанов и рёв боевых труб.

Говорят: мы озверели!
Говорят: С ума сошли!..
Долго демона терпели,
Выносили, сколь могли…

Хватит! Вволю натерпелись
От Навара-Сатаны!
Обезьяны и медведи –
Жители лесной страны!..

Нищету и униженье,
Зло, предательство, обман;
Закипело возмущенье:
Сгинь, ничтожество, тиран!..

Лучше всем нам здесь погибнуть,
С этой мерзостью в бою…
Только бы Навару сгинуть,
Смерть позорная ему!

Смерть! Позор ему, тирану!
Смерть Навару и позор!
Мы сподвижники Сва-Рагу
Станем дружно с этих пор!

НАВАР
- Что за шум, - скажи на милость, -
Что за вопли за стеной?
Отвечай, Наимудрейший,
Не рискуя головой!

Правду всю, как на ладони,
Как мудрец мне покажи…
Обезьяны ль недовольны?
Кто их нынче всполошил?

Или бедствия грозою
Им на головы легли?
Или недовольны мною,
Или мало им земли?

Мало ли у нас богатства?
Так сокровищ нам не счесть…
Что им надо, тунеядцам,
Что на крепость стали лезть?..

Если худо им, то хуже
Станет в миллионы раз;
Крови будет здесь - не лужи,
Море с речкою сейчас!..

У меня головорезов
Здесь в большом избытке есть, -
Главарям - ни встать, ни лечь им, -
Только за ноги - висеть…
 
НАИМУДРЕЙШИЙ
Что поделаешь, правитель, -
Уж такой лесной народ:
Сколько волков не кормите, -
Во вниманье не берут…

Я пытался их у храма
Поутру увещевать,
Только нашего-то хама
Можно, лишь петлёй унять…

Им – своё, они – своё мне
Все толкуют, сговорясь,
Что народ под гнётом стонет,
Натерпелись, хватит с нас!

Лучше всем нам здесь погибнуть,
С этой мерзостью в бою…
Только бы Навару сгинуть,
Смерть позорная ему!

НАВАР
Что хотят, каких уступок,
Что идут на риск и страх?
Был царём у этих глупых,
Вдруг, теперь стал главный враг.

НАИМУЖРЕЙШИЙ
У собравшегося сброда,
Всё одно лишь на устах:
Дать Атисии свободу,
Царь для них теперь - Сва-Раг…

Что им дело до Атисы,
До Сва-Рага – что за дело?
Я, Навар, понять не в силах,
Хоть и очень знать хотелось…

Никакие обещанья,
Не помогут, ни угрозы…

НАВАР
Жаждут лишь кровопусканья?
Будут им животным розы!..

Дать Атисии свободу?
Царь для них теперь - Сва-Раг?
Что ли мне бояться сброда?
Целовать Сва-Рагов флаг?

Крови будет здесь - не лужи,
Море с речкою сейчас!..
Если худо им, то хуже
Станет в миллионы раз;

У меня головорезов
Здесь в большом избытке есть, -
Главарям - ни встать, ни лечь им, -
Только за ноги - висеть…

ПОПУГАЙ СИРИН
    И сраженье закипело, - битва Неба и Земли; пламенем земля  горела,
небо пламенем горит… Молния стрелой пронзала, но Навар жив оттого, что Атиса обитала - в самом сердце у него…
   И Навар разросся до таких размеров, что никто не знал уж: что теперь с ним делать? И, казалось, с ним никто совладать не сможет, и одна надежда: Бог только лишь поможет.
   И такое чудо в небе совершилось: Радуга Господня в небесах родилась; И стрелой Навара радуга пронзила, голова и руки – разом отвалились. Разом отвалились, на земле лежат… Стали песней люди Бога воспевать! Славили поэты, и певцам под стать, то деянье Бога было прославлять!..   

ГИМН СОЛНЦУ
На Востоке светом ярым,
Туч скопленье, рассекая,
Зорька утра занималась,
Всеми красками играя!
Воссияй же Розой ярче,
Лепесточки, распуская,
Здравствуй, Солнце! Здравствуй утро!
Здравствуй, зорька золотая!..

Пук лучей, пробившись к жизни,
Светом Землю озаряли,
Зазвенев, как струны арфы,
И кудрями засверкали…
Наполняли душу пеньем,
То - forte, то, замирая, -
Музы - в сердце, кровь – по жилам,
К песнопенью пробуждая!..

Песнь сама самозабвенно,
Исступлённо проплывала,
Душу золотой иглою –
Сладко-сладко прожигала…
Хоры на душе запели,
В ней костры ярей зардели,
Отзывались дрожью в теле
Звуки пикколо  свирели…

И душа свирелью стала;
Солнцу трепетно внимала…
Начинала песня литься,
И в лучах его искриться!..
И душистые жасмины
Распускали лепесточки,
И росинки  зазвенели,
Как волшебные звоночки…

Жизнь моя – частичка Солнца;
На ладье его мелодий -
По сверкающим стремнинам –
Шла в объятия природе.
И лучи на волнах пляшут -
К изумлению очей…
Жизнь моя, бери богатство
Утра солнечных лучей!

Из сокровищницы света, -
Дар нетленный, дар чудесный!
Нанижу на нити бусы
Солнцу трепетные песни!
Пусть сребристым перезвоном
Напевают ключевым,
И сверкают, как алмазы
Все на нитях дождевых!..
 
Солнце, Солнце! Гимны наши
Принимай в своих чертогах!
Очищай огнём блаженства
Нам печали и тревоги!..
Пусть сердца сольются с гимном,
В общей песенной отваге!
Солнце, Солнце, ты нам даришь
Звёзд пленительные саги!..

Воссияй же Розой ярче,
Лепесточки, распуская,
Здравствуй, Солнце! Здравствуй утро!
Здравствуй, зорька золотая!..
На Востоке светом ярым,
Туч скопленье, рассекая,
Зорька утра занималась,
В сердце красками играя!

Приложение 14

РУСЬ КОЛОКОЛЬНАЯ.
Историческая поэма.

Гудят колокола святые -
Живое эхо старины.
В них - кубков звоны золотые
И стоны тяжкие страны...
«Э-гей, вы там, кто Русью правит
На передке, на облучке!..
Не повредите песен память -
Жар-птице тесно в кулаке...»

 О БОЛЬШОМ ИВАНЕ И ГРОЗНОМ ИОАННЕ

1. ИВАН БОЛЬШОЙ

Из-за дальних гор, океян-морей,
Из под ласковой утренней зореньки,
Над рекою туман разгоняючи,
 По щитам, по кольчугам играючи,
 Поднималося солнышко красное,
 Озаряя всё полюшко бранное...

Выходил татарин перед войско русское,
Закричал он, вражина во всю голову:
«Выходи, казачина, поборемся,
У меня в плечах - косая сажень;
Я тебе, казак, ножку выломлю,
Твоим лаптем, твоё рыло мигом вычищу»...

Души русские возмутилися,
Бранью дружною разразилися...
Ой, крепка ты, ругань русская,-
И бедовые станут смирными.
На Руси до дела не хвастают,
А виновному - нет прощения.
Уж на что были богатыри славные -
Алеша Попович да Чурила Пленкович,
А и к ним, было, нет снисхождения...

Говорили Алеше Поповичу:
«Ты хвастунишка, поповский сын,
Ты живи, знай во Киеве со бабами,
Да не езди с нами по чисту полю...

Соберутся, было, к князю ласковому
Все богатыри могучие
За почестный стол на беседушку.
Испивали чаши зелена вина,
Вели речи по-чинному, истово,
Гостеприимство расхваливая...
Пировать бы им так до полуночи,
От полуночи и до бела света,
Да один из них прихвастнёт слегка...
И начнут над ним надсмехатися,
На чём белый свет стоит - ругатися.
Затрещат груди молодецкие,
Зубы по полу рассыпаются,
Кудри хлопьями разлетаются.
И уж так расходятся, разгуляются,
Белолицей княгини не смущаются,
Словом княжеским не укрощаются...

Как же тут стерпеть - в чистом полюшке.
 На широком русском раздолюшке,
 Эти речи непристойные,
 Похвальбища недостойные,
От татарина забритого,
 Хоть и лысого, но не битого,
Басурмана нечестивого,
Страхолюдины постылого...
Оскорбились люди русские:
«Это мы - в плечах-то узкие?
 Образина-каракатица,
Он нам шкурою поплатится...

Выходил казак Иван Большой,
Поклонился войску русскому:
«Вы доверьте мне, други верные,
Вырвать жало у татарина
И примерно наказать его
За хвальбу такую нескромную...

То не две горы скатилися -
Два детинушки схватилися.
Всякий борется по-своему,
Русский бой-борьба отличается:
С ножки на ножку перепадает,
Из-под ручки выглядает,
Правой рукой бьет повыше пупа,
Правой ногой пинает позади,
Над собою злодея воздымает,
На сырую землю кидает...
Не одежда вспархивала -
На татарине кожа треснула,
А лежачий татарин в драку не ходит -
Где упал, там и жить остаётся...
А Иван Большой - и рукавицы долой.

На Руси до дела не хвастают...
Терпелив мужик до зачину -
Ни кулаком, ни калачом не шутит,   
А каков в бою, таков и на пиру:
Что есть - все спустит,
Что будет, и на то — угостит...

2. ЦАРСКИЙ ПИР.

По исконному, по русскому обычаю
Все победы пиром отмечаются,
Долго русская земля потом качается...

Царь наш - свет Иван Васильевич
Всех зовёт на пир да на гульбище:
«Весь народ, пируй во славу русскую!»

Собирался народ на зореньке –
Тихой, теплой, погодливой -
На гульбище, игрище, играть-тешиться
До новой до зореньки до утренней.
Напасено всего, наготовлено:
Пива-браги ячменныя,
Старые меды стоялые...
Гости просто с ног сбивали,
Кашу «в лапти обували»,
Калачами заедали,
Брагой-мёдом запивали...
Эх, вот нам с царем покушать,
Гуся-лебедя порушить!..

Загудели, заиграли дудки-самогудки,
Запели струны стоголосые,
Поударили бубнами да блюдами,
И пошли дела неплохи –
Появились скоморохи:

«Вот и мы с пыли, с дороги,
У-ух! под царские ноги!..
Каждой бороде поклон,
На том свете отдохнём!..
Чашу пенную на круг –
Огонёк в груди потух!..
Э-эх! дружки-ребятушки,
Красные сопатушки!
Больше браги, меньше баб!..
Я ли, Сенька, пьяный слаб?!
Ну-ка, руки, ну-ка, ноги!
Ну-ка, лапотцы мои!..
Навалюсь голодным брюхом
Да на сытный стол с сивухой!..»

Ай, да Сенька-скоморох -   
На весь свет переполох!..
Даже царь не удержался,
Словно сокол поднимался,
Стул откинул золотой,
Словно, как чужой, ногой!..
Почему бы не потешиться,
Если руки-ноги чешутся?!

Скоморохам пляска нравится -
«У царя-то - получается!..»
 А царю все легче шутится:
«Из царя-то шут получится!..»
Ручкой-ножкой царь потряхивает,
Посошком своим помахивает,
 В такт под музыку постукивает
Да при этом прибаукивает:
«Раз!» - по гладеньким по спинушкам...
«Два!» - по спинушкам детинушкам...
«Три!» - по знатным по головушкам,
По бобровым по головушкам!..
«Сколь ни пляшешь,- есть пословица,-
Всё ж когда-то остановишься»...

И ко царскому удивлению,
Ко всеобщему смущению,
Богатырь лихой - Иван Большой
Стал ругательства высказывати,
Кулаки всем им показывати:
«Расплодили дармоедов-скоморохов,
Где татары-басурманы, там им - плохо
Не Москва, но - прихлебаловка,
Не дворец, но - забегаловка...
Ах ты, Русь победоносная,
Для народа жизнь несносная:
Скоморохи — околпачивают,
А бояре - одурачивают.
Не плясать мне с дармоедами,
Я не так воспитан дедами!..»

«Ой, вы, ой еси, палачи московские,
Палачи мои немилостивые!..
Вы возьмите казака за белы рученьки,
Отведите-ка на место торговое,
Отрубите ему голову хмельную,
Выньте из него сердце с печенью,
Принесите-ка мне на показание,
А дворцовым псам - на съедение...»

Причитал Алеша, Скуратов сын:
«Ты дозволь-ка мне, Иван Васильевич
Принести его сердце с печенью ...»
 И снимал с казака платье белое,
Надевал на него платье чёрное,

Выводил на крыльцо красное,
Да повёл на место торговое.
Как Иван Большой передом идёт,
Вслед ему - палач на коне верхом.
На плече палач держит свой палаш...

«Что так скоро ты, Алеша, возвращаешься?
Отчего ты весь побитый и шатаешься?..»
Тут Алёша на колени опускается
Да горючими слезами обливается:
«Ой, же, ясный ты наш свет-Иван Васильевич!
Прикажи казнить раба недостойного
Смертью лютою, позорною,
Коль я волю царскую не выполнил:
Не убил я Ивана-разбойника,
Не принес, его сердце с печенью...
Как он, шельма, за волосы сграбился.
Потешался злодей поволочками,
Во все стороны перекидывал,
О колено сопатку расквашивал,
Измочалил до полного ослабления,
И на семя силушки не о сталося...
Отродясь со мною не случалося,
Чтобы сердце так напужалося...»

Лико царское омрачилося,
Думой лютою помутилося...

3. ЕРМАК ТИМОФЕЕВИЧ.

Живут казаки, люди вольные:
Все Донские, Гребеньские да Яицкие.
Бранным пламенем закаляются,
Только Богу одному поклоняются...
Как по морю синему разгуляются,
Песней вольною возгораются:
«Воля-вольная, ты зорька наша ранняя,
Эх, казачье наше дружное собрание!..
Вы, ребятушки-братушки, не робейте,
Знай, гребите, белых ручек не жалейте!..

По утру-та было раным-рано,
На заре-та было на утренней -
На восходе красного солнышка.
Собирались вместе вольные казаки
На крутом, на красивом бережке,
Против пристани матки Волги-реки,
Становились они во единый круг.

Речь Ермак говорил, как в трубу трубил:
«Думайте, ребятушки, думайте,
Да меня, казака, послушайте.
Где мы зимушку зимовать зачнём?
Здесь на Волге жить - все ворами слыть,
Да и быть нам тут переловленными,
Обезглавленными и повешенными»...
Крепко думали думу единую,
Со крепка ума, с полна разума:
«Не корыстна у нас шутка закручена,
Но веревка петлею закручена.
Царь пошлет на нас рать великую,
Чтоб надеть на нас кандалы-кандалики
И спросить у нас да повыспросить:
Где, казак, бывал? сколько погулял?
Сколько знатных душ ты загубливал? 
Эх, беда-беда, клюква-ягода,
Станет красною Волга-мать вода...»

«Думайте, ребятушки, думайте,
Да меня, казака, послушайте:
А не лучше ль нам во Сибирь идти
На Кучума, царя татарского?
Мы возьмем Сибирь - не сломаемся.
На всё русское царство прославимся.
Не с пустыми руками заявимся
К царю Грозному, так представимся:
«Ты, наш батюшка, надежда царь,
Не дозволь казнить, дозволь речь говорить...
Много ты, наш царь, господ жалуешь,
Много любишь их, много балуешь.
Чем же ты своих казаков пожалуешь?
Ты пожалуй нас славным тихим Доном -
Снизу-доверху, сверху-донизу,
Да со всеми его притоками!..»

К Волге-матушке становилися,
На восход Богу помолилися,
Красну солнышку поклонилися
И пошли на царство Сибирское
Через Уральский пояс каменный,
Сквозь леса дремучие да болота вонючие,
И дошли-таки до Иртыш реки...

Понаделали чучел соломенных,
Палки длинные в руки им сунули,
На плоты те чучела поставили,
По Иртыш реке вниз направили...
Неразумные татары напугалися
И тому они диву дивовалися:
«Каковы люди русские крепкие-
В них летят стрелы каленые,
Что дожди осенние частые,   
Как в деревья в них стрелы впиваются,
Но они стоят, лишь качаются,
И не единого убить не могут...»
И тогда татары покорилися,
К Ермаку с подарками явилися -
С дорогими соболями,
С чернобурками, с песцами -
Немалыми сороками...

Казаки победу справили,
Ермака с Иваном славили,
А Иван Большой и тем прославился -
За татарочку сосватался.
Дочка хана - раскрасавица,
Лишь о нем одном печалится...
Расступись, тайга дремучая,
Вековая и могучая,
Едет первая неузкая
По Сибири свадьба русская!..

Во Москве то было да во каменной,
В самом сердце царства русского...
Площадь Красная - не двор,
Всему миру есть простор!
Казаки по ней похаживают
Да бородушки, поглаживают:
Как один - Ермак Тимофеевич
Как другой - Иван Большой...
Сапожки на них шелком тачанные,
Шапки черные на рыжих на кудрях,
Ярко-красные перщатки на руках,
На могучих плечах - куньи шубоньки:
Полы правыя - по пятьсот рублей,
Полы левыя - близу тысящи...
Ну, не шубоньки - храмы божия!..

Говорит Ермак Тимофеевич:
«Я один явлюсь к царю-батюшке,
Коль помилует, так тебе дам знать,
И ты явишься - с неба свалишься!..
Не помилует — ты и сам с умом,
Не обманешься, догадаешься –
Казакам и Дону поклонишься,
За помин души хоть помолишься...

Царь принял Ермака за товарища,
Супротив себя посаживал,
Со вниманием расспрашивал:
Как Кучума-царя покорили?
Много войска его полонили?
Чем же мне казаков пожаловать?..
Отвечал Ермак Тимофеевич:
«Ты отдай нам, Государь, тихий Дон –
«Снизу-доверху, сверху-донизу...»

«Так и быть, Ермак, будь, по-твоему:
Принимайте Дон на веки вечные
Да со всеми его притоками...»
И устроил царь тут почестный пир:
Столы ставили дубовые,
Дак и хлеб-то у царя на столе,
Да питьё-то у царя на столе,
И яства-то у царя на столе!..
Столованьице было - почестный пир,
Во многие князья да бояра.
Да и все они пьют да едят,
Пьют-едят потешаючи,
За царя, за царицу Богу молятся.
Белый день идёт к вечеру,
Батюшка Грозный царь весел стал...

Не золотая труба вострубила,
Заговорил сам Иван Васильевич:
«Что же это у меня во беседушке
Никто ни о чем не похваляется?
Или нам, русакам, нечем хвастаться?..»

Один хвастает чистым серебром,
Другой хвастает красным золотом,
А и третий тоже хвастает:
«Двор у меня на семи верстах,
Светлица моя вся в седых бобрах,
Потолок у меня в черных соболях,
Крюки да скобы по булату злачены,
В кладовых, в погребах мёду - озеро,
Вина с брагою - море с речкою,
На гумне моём девятьсот стогов,
Горы товара тяжелого:
Железа да меди, да олова.
А злата-серебра - несть числа!..»

Лишь до солнца звезды блещут,
До царя - бояре тешат...
Не серебряная свирель возыграла,
Грозный царь слово вымолвил:
«Не делами вы похваляетесь,
Злато-серебро - не заступа,
Богатый двор - не оборона.
Вот я, царь-государь, чем похвастаю:
Как повывел я изменушку великую -
Новгородскую, московскую да псковскую,
Мимоходом я взял царство казанское,
Да шутя, взял царство астраханское,
Как звезду сорвал царство сибирское!..»
И все пили, царя славили:
«Высоко живешь-летаешь,
Ясно солнце затмеваешь!..»

На Ермака царь удивляется:
«Отчего ты, Ермак, не похваляешься?
Отчего не ешь, не пьешь, не тешешься?
Отчего шубонька с плеч не снимается?..»
Не сине море колыхается,
Не сухой бор возгорается,
Воспылал то царь Иван Васильевич:
«Ой, ты, лихой казак Ермак Тимофеевич!
Пошто же ты царским столом гнушаешься?
Иди пойла на столе нехмельные?
Или мяда у царя несладкие?
Аль не сахарна закуска гуси-лебеди?..»

Поклонился Ермак Тимофеевич,
Отвечал он так царю Грозному:
«Уж ты, светлое наше красное солнышко!
Уж ты светишь, солнышко, во весь долгий день
Ты свети во весь день Москву камену!
Нам черпать - не исчерпать твоей милости.
И казнить ты нас волен, и миловать ...
Не могу я пить, православный царь,
Мне без друга казака колом водочка;
Он прославил нашу землю русскую,
Но дорога во дворец ему заказана:
Прогневил он тебя своей дерзостью -
Как он рвал Малюте усы-бороду,
Разлетались волосы по всему городу;
Царь ты наш, государь Иван Васильевич,
Кабы я позвал на беседушку,
Да на званый пир удалого казака -
Не обнес бы ты его своей милостью...»
И сказал ему царь, с полна сердца:
«Усадил бы я гостя почетного
О праву руку вместе с тобой,
Одарил бы его золотой казной...»

Распахнул Ермак кунью шубоньку –
Из под правой полы друга выпустил...
Оба низко царю поклонилися
И о праву его руку садилися...

Все такому диву дивилися,
В один голос все припужахнулись;
Большие - за малых попрятались...
(На пиру были гости бывалые,
Видят: дело тут выйдет немалое).
Только вскорости туча растучилась,
Засияло вдруг небо чистое —
Грозный царь широко улыбается,
Словно солнце горит-разгорается...
Тут и гости уже не стеснялися
И с царем от души посмеялися...

И сказал Грозный царь тут на радостях:
«Ах, донцы-молодцы, наши соколы,
Хорошо вы нас позабавили,
Да и землю ко царству прибавили,
Что попросите - всё пожалую!..»

Отвечает тут казак Иван Большой:
«Кабы я ввечеру не так хмелен был,
Кабы ныне не болела головушка,
Кабы мне-то приоправиться...
Прикажи, Государь, нацедить вина,
Как не мало - полтора ведра...»
Брал он чару единой рукой.
Да единым духом опрокидывал,
Царю-батюшке в пояс кланялся:   
«Православный царь Иван Васильевич,
Не с пустой полой я к тебе пришёл,
Для тебя есть важный подарочек;
Н е диковина заморская,
Но на царский пир будет вовремя...»
В шубонке он полу отворачивал,
Запускал руку в шаровары широкие,
Доставал простую бутылочку,
С деревянной липовой пробочкой:
«Накося, испей, Иван Васильев,
Из Иртышской заводи водицу,
Да гляди, не захмелей, родимый –
Далеко нам ещё идти до моря-океяна...»

Как дитя, с бутылочкой царь играет,
На ладонь ту водицу наливает,
Нюхает, глотками отпивает:
«Ой, казак, водица твоя хмельная,
И хлебнул-то из горсти, а пьяный,
Ой, напьюсь же я, как конь напьюся...
Молодчина ты, казачина,
От души мне ныне уважил...
Мы дойдем до морей-океянов,
Стала Русь нам душной берлогой,
Все лежим, как ленивые медведи...
Эх вы, други мои верные!
Вам моими б очами увидеть
Нашу землю с морями-океянами...
Вот расправим мы крылья-перышки,
Чтоб лететь нам до самой Балтии!
Поведём мы торг со всеми стягами...
На Руси у нас всё для моря есть:
Есть сосна у нас корабельная,
И полотна есть для паруса,
И железо есть для якоря...
Заживет-таки мужик русский,
Так что лучше-то жить и не надо!..
Эх, морская Русь! Русь Державная!
Колокольная! Православная!..

4. ГРОЗНЫЙ ИОАНН.

То не черные тучи затучились,
То не сильные громы грянули –
Собирается с юга крымский хан
Захватить царство Московское.
И задумал он думу лютую –
Поделить, подробить Русь Великую;
Сам-де сяду в Москве белокаменной,
Мой старший сын - во Владимире,
А другой мой сын - в Нижнем городе,
А племянник - в граде Суздале,
А сородичи - во Звенигороде,
А боярину-конюшему
Повелю держать Русь старую...
Разъезжать по широкой, прохлаждаться.

То не сильные тучи с Запада
На страдалицу Русь надвигаются,
То войска литовские, шведские да польские...
Короли накопили силушку –
Много сметы нет боевым полкам...
 Их послы входят к царю - не докладывают,
Во палаты восходят - не бьют челом,
Но кладут ярлыки на столы дубовые,
Чтобы отдали им города стольные
Без боя, без драки великия,
Без того уголовия смертного,
Преклонят бо всех до единого
Под мечи свои булатные...

Во Москве среди пожарища,
За опаленными кремлевскими стенами,
Стоит Грозный царь Иван Васильевич,
И у ног его лежит царь-колокол
С ним-то царь-Государь разговаривает:
«Эх, колокол - родимец мой Великий,
Откуда с тобой зачнем плакать?..
Грабят Русь супостаты-браненосцы
И оружны, и конны, и людны.
Как воронье слетаются со всех сторон -
Богатую поживу чуют.
Королям; и ханам путь к Москве открыт,
Раздробят нас на крошки мелкие,
Все разделят басурманы ненасытные,
Всё растащит немчура кровожадная:
Золоту казну бессчетную,
Табуны коней, одежды драгоценные,
Города с пригородами,
Сёла с просёлками...
Увы, же мне - грешному,
Горе мне - окаянному,
Ох, же мне - скверному!..
Что бы мне изменить? Где совета взять?
У Господа Бога спросить -
Смею ли на такую Высоту дерзать?
Где мне взять Светильник Разума
Чудотворца нашего Кирилла?
Осветить путь убогому духом
И нищему благодатию.
Мала заря света разума...
Кому бить челом до лица земного?
Не поднять мне бояр из праха,
Не вернуть мне изменника Курбского...

Ой, же вы, гонцы скороходные!
Поспешите на Дон-батюшку
Да спросите у Большого Ивана:
Не зазубрились ли еще сабли казачьи?
Пусть посвищет по Дону молодцов,
Авось нагрянут соколы на стаи воронов.
Наденьте Ивану Большому мой крест,
Пусть он именем царя распоряжается,
Божьим именем священствует...»

Как во поле травка зашаталася,
Низко-низко до земли преклонялася,
То - не белым степь забелелася,
То - не черным степь зачернелася,
То - слеталась стая соколов,
То - донские казаки машуг саблями.
А Иван Большой передом идёт,
У Ивана меч обоюдоостр,
У Ивана-казака зверовиден конь.
Вихри в гривах разгулялися,
Мечи русские в крови купалися...
Степь не скатертью расстилается -
Изобильно вражьей кровью заливается,
Да поганые их головы катаются...
Вот уж будет пир чёрным воронам!
Господи Иисусе! Враг, как гуси - с Руси!
Кто живым ушёл - заклинается:
«Не дай, Господи, по Руси гулять,
И ни детям, и ни внукам, и ни правнукам
И давно бы пора врагу понять:
Отошла им честь - по Руси гулять!..

Закурили на радостях зелена вина,
Заварили на радостях мёды пьяные,
Пировали на радостях почестный пир.
Две недели царь победу праздновал,
В городах не смолкал колокольный звон!

  5. ПОП.

Жил да был-таки поп на погосте,
Ходил в церковь он реже, чем в гости.
Хлеба на погосте - ни горсти,
Но есть что слушать, - звону много...
Почернела до времени церковь,
Дожили: церкву вычинить нечем...

В кабаках царевых поп валяется,
Чуть просохнет - и вновь «накачается»,
Нагуливал крупную печень.
По базарам нередко шатался,
Говорил вслух крамольные речи,
Слово истины грамотно правил:
«Слишком истово на Руси живем,
Слёзы поздние, как водицу льём...»,
Из-под шляпы-то волосы всклочены,
В бороде - пух и перья запутаны,
Подпоясанный липовым лычком.
На плечах рясы чудом лишь держатся
(Можно бить об заклад - на них больше заплат),
А лаптишки худы – ни годны, ни куды.

Помолился поп колоколенке,
Поклонился он всем четырём ветрам
И пошёл искать доли счастливой.
Шёл он, близко ли, далеко ли,
Изустал... Пала новая в ноги дорога,
А на ней стоит царская стража:
- Кто? да что?
- Да так, мол, и так:
«Всех собак и ворон перекушал,
Да иду вот за долей счастливой...»
- А откуда идёшь?
- Всё оттуда...
- Так, понятно, а куды?..
- Да все ж туды...
- Ты, как раз, в нашем деле и нужен.
- Мы царю-то, как раз, и услужим...
- Да в охапку его, да в телегу
И - айда во дворец, что есть мочи –
Самому царю пред грозные очи... 

Царь кивнул, и все прочь удалились,
Много раз до земли поклонились.
Грозный царь с попом уединяется,
Неспеша за беседушку принимается...
И царя болезнь не украсила:
Тело язвами изъязвлено
И до ужаса распухшее,
Очи красные навыкате,
Губы синие запенились.
Царь с трудом по горенке похаживает,
По словечку Государь выговаривает:
«Мой народ-то из царства уходит,
Словно как вода сквозь пальцы,
Без народа кем же я стану?
Словно колокол без языка...
Мужичина мне был, как природа.
Из него, как из речки водицу,
Черпал все я для духа и тела,
Да забыл про него, разве помнишь
О реке, когда пьешь её воду?
И бежит он, душа христианская
С исконных земель за новой долей...
Во дворце-то мне правду не сказывают,
Языками лишь только подмазывают.
Приказал я тогда своим слугам,
Чтобы беглого, разумного доставили...
Отвечай мне по-совести, почести:
Для чего ты уходить из царства?
За подачкой ли к хану подался,
Или к вольным казакам бродяжить?
Правду-матку наизнанку выворачивай,
Ничего не черни, не прикрашивай.
Знать хочу, что толкуют в народе
О царе и о царском правленье?
Не слукавишь - казной изобилую,
Но слукавишь - гляди - не помилую!..»

Государь ты наш Иван Васильевич,
Мне ведь Русь - не платье, но шкура,
А её добровольно не скинешь,
Смерть здесь слаще, чем жизнь на чужбине...
Босяки за рубеж не уходят -
Дым свой лучше огня на чужбине.
Не гневись, Государь ты наш, батюшка,
Худо жить нам, но жить, всё же, хочется.
Волен всех казнить ты и миловать,
Знать, судьба моя незавидная.
Уж казнил ты всех своих опричников —
Палачей и кромешников отъявленных,
Неуемных своих собутыльников.
Да туда им дорога красная. 
Уж казнил ты всех священников
По всей Руси православной,
Уж казнил ты сына своего Иоанна
Посошком-то пристукнул его востреньким;
А уж мне-то, рабу бесприютному,
Не спастись от твоей царской милости -
Во всём свете обо мне не скатится
Ни единая слезиночка...
Как отрекся ты вдругорядь от короны,
Да призвал на трон хана татарского -
Басурмана Семиона Бекбулатовича,
Говорили, что продал ты душу дьяволу...
Знать, не с мёду-воску побежал народ
Из того царства Великого,
Где во храмах божьих, лишь коты поют...»

Встрепенулся тут царь-Государь Васильевич:
«Есть в словах твоих слово истины -
Нет прощенья мне, псу смердящему,
Мне ответ держать перед Господом...
Ты возьми-ка, поп, это золото,
Раздавай всем нищим, где встретятся,
Пусть помянут всех, мною загубленных:
И бояр, и дворян, и опричников,
Всех казнённых в погромы Московские,
Новгородские и Псковские...
Есть созвездие в царстве Грозного,
Что виднеется и при солнышке:
То казак Ермак Тимофеевич
Да богатырь донской Иван Большой!
Только слава их не затмит моей,
И моя звезда - не прах земной,
И моя судьба ни с кого не списана...»

Не от грома земля содрогается –
Грозный царь-Государь наш кончается,
Суматоха в Москве поднимается,
Колокола гудят-надрываются,
Кричит русский народ - убивается:
«Закатилося солнышко красное,
Как мы станем жить без кормильца?
Как нам грешным жить без поильца?
Уж восстань-восстань, первый ты наш царь!
 Православный ты наш царь-батюшка!..»

ПЕТР ВЕЛИКИЙ.

Ой, велик ты, Пётр, велик –
То - красив, то - страшен лик...
Много ты земель прошел,
До всего своим умом дошёл:
Сам - ковал, сам - стругал,
Сам и саблей махал...
Но вот принялся лапти плести –
Концы с концами не смог свести...
Сами-то лапти сплел - и один, и другой,
Да на запятниках бросил,
Плюнул с досады и поддал ногой!
«Вот, скажи ты, беда:
На чухонцах-то обувь худа,
Хотел было сделать лаптёжников
Из моих придворных пьяниц и картёжников,
Да сам сию науку не одолел...»

Покончив с этим делом,
Петр принялся за другое -
Топнул об пол ногою:
«Позвать писаря - пьяницу и грешника,
Заядлого картежника и кромешника...»
- Рассказывай, писарь, что в Москве слышно,
Сердцем чую, как бы чего не вышло,
Не было ли где ночью разбоя?
- Как не быть? Нет никому покою:
- Случится, кому проехать или пройти,
- Рады, если ноги смогли унести...
- Эх, мужик, я его к свету волоку,
- Как волчонка к молоку,
А он, серый - упирается,
Словно сукин сын, огрызается.
Ему только бы сивухи нализаться,
Да на печи поваляться...

Выбью я Русь, как шубу со вшами и клопами,
Мужики мне спасибо скажут сами.
Пиши, писарь, Указ, чтобы не в бровь, а в глаз
Всюду, где пахнет русским духом,
Должны быть царский глаз и ухо,
Чтобы и в самых глухих местах


Налогами мужика достать.
Всех, кто не повинуется и лается –
До смерти пороть не возбраняется...
Вот отвоюем Балтийское море –
Русский вовек не будет знать горя...
Что еще в Москве слышно и видно?
Всё говори, хоть слышать постыдно...
- Кликуш по всей Москве «взяли»,
До поздней ночи пытали,
Все свое ремесло признали,
Что народ облыгали.
Лишь одна вины не признала
И на дыбе по-петушиному кричала,
Так что у палача рука онемела
Сечь её, пока она пела,
А под утро принялась опять
По-петушиному кричать...

- Пиши, писарь, новый указ,
Который избавит царство от преподобных проказ.
А заодно пиши указ о дураках и дурах
В самых крепких словах,
Чтоб отныне им в брак не вступать,
К наследству дураков не допускать,
Дабы государство не дураками укреплять,
Но их деньгами казну пополнять.
Да не забудь же указать,
Чтоб женатых уже - не разлучать...

Да, чуть не забыл, надо мой сон записать
И на досуге его разгадать:
Приснилось, будто я Россию с Европой повенчал,
А русский мужик за то на меня осерчал -
Какие-де мы пара? Россия - в худых лаптях,
А Европа - шибко узка в костях...
А что ежели взять, да вдруг -
Построить крепость Санкт-Петербург?!
Не быть мне без Балтийского моря,
Но со шведом воевать, кому нынче не горе?
Сорвать большое - звезда зовет,
А малое и само упадет!..
Ох, и круто мысль загнута,
Но и, то сказать: всю жизнь робеть,
Великого - не одолеть...

Пиши, писарь, указ, чтоб не забыть:
Отныне царю челом не бить.
Люди любого силача обескровят по мелочам.
Мне тягостны дела дворцовые,
Когда в груди - дела свинцовые!..
Но вот задача: чем казну пополнять,
Чтоб со шведом воевать?
Пушки нужны мне, как хлеб и вода,
А меди нет - вот, в чём беда.
С бород казны не настрижёшь -
Лица голые рядом да сплошь,
Мужик гол и хрен без хлеба доедает,
Купцы и дворяне - сами себя едва питают,
Князья да бояре со своими дворовыми
Ходят с кистенями большими дорогами...
Эх, тяжело быть царем на Руси -
Боже упаси!..

Эй, вельможи, пьяные рожи,
Что под царским окном за прохожий?
С утра туда-сюда ходит-бродит,
С царских окон глаз не сводит...
Что-то у него на уме есть такое —
Пока не узнаю, не будет мне покоя...
А ну, вельможи-господа,
Живо доставить его сюда!

- Отвечай царю: чего ты хочешь?
Зачем мне глаза морочишь?..
- А прикажи-ка прежде мне чарку поднести –
- С похмелья тяжело языком плести...
Вина поднесли. Выпил. Закусил и забасил:
- Царь, ты хочешь удивить планету, а меди - нету?..
- (Спросить - спросил и замолк, как язык прикусил.)
- Что же ты замолк, каналья?
-  Говори же, что далее?
- А прикажи, царь, поднести мне чарку вторую,
-  Истинно - не опохмелился одною...
(Сколь ни досадна наглость такая,
Но важность сей речи большая...)
Поднесли вновь вина. Выпил. Закусил и забасил:
-У тебя, Государь, как у Бога - всего много...
На церквах колоколов -
Больше, чем на Руси голов...
Не будет большой петрушки,
Если половину их переплавишь на пушки.
А шведов побьёшь - пушки вновь на колокола перельешь,
Я тебе все пушки даром отолью;
Позволь, я себе третью чарку сам налью!..

- Пиши, писарь, указ:
Чтобы и пушек было вдоволь у нас,
И чтоб колокольный звон на Руси не угас!..

МАСЛЕНИЦА.

Ой, народец ты народ!..
Ой, московский нищий сброд!..
 Снег-то, Господи, прости –
И с ногами - не пройти,
А безногим как ползти?
Посмотреть - с ума сойти...
Все калеки у собора
Просят милостыню хором,
Шепчут синие уста:
- Ради Господа-Христа,
- Помогите убогому слепому,
- Безрукому и хромому,
- Сотворите милостынку-монетку
- Темному человеку...
- Мать Небесная Царица –
- У бояр-то скобленые лица!..
- Да молчи уж, едрена вошь,
Ты и с бородой в рай не попадешь...
- Подайте пытанному-застеночному...
 -Глядите: милостивцы идут,
Денежки подают.
Успеть бы, как бы ни обделили...
- Батюшки!.. Слепенького задавили!..
- Такая сила люда бродячего,
- Раздавят, не то — слепого, и - зрячего...
- Вчера у лобного - и гроша не подали,
А семерых до смерти замяли...
- Батюшки-родители!..
Отцы-святители!..
Ой, сердце моё разорвется!..
Ай, душа с телом расстается!..
Ой, Иона-митрополит!..
Ой, глаза лезут из орбит!..

Пошёл праздник своим чередом:
Ходили славильщики из дома в дом.
На перекрестках и площадях Халдеи
Творили бесовские идеи:
Ходили по всему городу,
Подпаливали встречным бороды.
Валялись по улицам пьяные гуляки,
Ползали по сугробам, как раки.
Орали песенники, не жалея пупа,
Бегали ряженые в вывороченных тулупах.
На Москве-реке до поры ночной
С утра кипел кулачный бой.
Для пропойц на две недели
Бражные тюрьмы отворили двери...
«Вот жизнь-то»,- говорил подьячий,
На один глаз зрячий,-
«Бороду, кому не оскоблили, так опалили
И, как на смех, по-немецки нарядили...»
«А нам-то что за печаль», - возразил сапожник,-
За грехи-то все в ответе Пётр-безбожник...
Пусть всех хоть арапами размалюют,
Все одно - в лапти-то русские обуют...»-
- Да с сапожником-то говорить, только время терять:
Арапы-то на страшном суде, на какой стороне стоят?
У патриарха нету уж и сил молиться,
Видючи, какое поругание творится.
Не бывало такого на Москве-Руси,
Чтоб царевых сестер - в монастырь- Боже упаси!..
- А они - не балуй, воду - не мути,
Не становись поперек пути...
Хоть жена в семье воду замутит,
Что за муж, если бабенку не скрутит?..
- Полно вздор-то молоть хмельным делом,
Пока нам не отделили душу от тела...
-Я и пью, но разум не теряю,
Я царя Петра - во как почитаю!..
Вон, как боярам поспустил животы,
А то разжирели, как коты...
- Что ты, сапожник, али разумом плох?

Упекут нас в застенок, сохрани Бог!..
- А я и в застенке скажу то же,
Хоть царя сюда, за правду не сдерут кожу.
Небось, слыхал про стрелецкого атамана,
Раскурил-таки трубку Разина Степана...
Погоди, погоди, матушка-Русь,
Я еще тоже подерусь...
Народ-то из года в год
Несет на своем горбу господ.
Только русский-то народ
Долго терпит, но больно бьёт!..

    ТРУБКА РАЗИНА.

 1. СТРЕЛЕЦКОЕ ДЕЛО И ЦАРСКОЕ СЛОВО.

Штык — не плата,
Честь - не злато,
Не хочу идти в солдаты,
Лучше пальцы отрублю...
Без штыка народ люблю.
 (Из народной песни)

За Волгой, на синих горах,
При самой дороге,
На скалах отлогих,
Где только орел кружит –
Трубка Разина лежит...
Кто Свободу крепко полюбит
Да ту трубку покурит –
Сам себя не узнает,
Словно Разиным станет.
И все ему клади дадутся,
И песни о нем запоются...
Многие тую трубку держали,
Но раскуривать не стали –
Не хватило силы-духу
На такую поруху.

Прискакал ко дворцу атаман стрельцов.
Восходил в палаты царские,
На ковры ступал татарские,
Крест кладет по-учёному,
Кланяется по писанному:
На все три – на четыре сторонушки,
А царю с царицей на особице.
- Царь ты наш батюшка Петр Алексеевич,
Я пришёл к тебе за стрельцов просить:
Не можно ли нас, стрельцов, простить?
Признаём, что деяние наше пагубно,
Мы за то возьмём город, какой надобно...
Прикажи - и мы одолеем врага,
Без свинцу одолеем, без пороха,
Без снаряда царского дело сделаем –
Возьмем город грудью белою...

И сказал ему царь-батюшка:
- Ой, же ты, стрелецкий атаманушка,
Взбунтовались вы с жиру-сытости,
И не ждите от меня царской милости...
Ступай, собирай хоробрую дружинушку,
Приводи ее на Красную площадушку,
А кого - на Куликово поле —
Будет вам на поле раздолье:
Кого велю вешать, кого - казнить,
А с тебя, атаман - голову рубить...

Зашатался атаман, как в бурю дуб-великан;
Пошёл он на стрелецкую улицу,
А голова сама на грудь клонится...
Поклонился он стрельцам ниже пояса
Да и вскричал тут громким голосом:
- Ой, стрельцы-молодцы, добры молодцы,
Нет нам от царя Петра милости,
А чтобы пыток лютых не вынести -
Вон из города ступайте, убегайте,
Кровь свою без бою-драки не проливайте...

- Нет, - сказали стрельцы - добры молодцы, -
Лучше легко помрём,
Хуже, если кости помнут,
А умереть не дадут...
Не те нынче времена;
 Не всходят казачьи семена...
Уж на что был  Разин Степан удалой атаман,
Но Персией царю не сумел поклониться,
Как Грозному поклонился Сибирью Ермак...
Не с чем и нам к царю Петру явиться.
Остаётся с участью своей смириться,
Да царской плахе поклониться...
Авось-либо, смерть-то и минет,
Авось-либо, царь-батюшка и помилует...

- Ну, спаси вас Божья мать-царица,
Но не время ещё воронам мной поживиться...
Раскурю-ка я трубку Разина Степана!..
Кто из вас разделит участь атамана?..

Из всех стрельцов вперёд шагнул,
Лишь одноглазый Есаул.

2. ЕСАУЛ

Подходи ко мне скорей,
Говори со мной смелей...
        (Старая русская поговорка)

-А ку-ка, есаул, поставить парус!..
Мигом поднимись на один ярус -
Марш на скамью, как в капитанскую рубку,
Зри в мою подзорную трубку,
Сказывай скорей, как по-щучьему велению:
Что видишь окрест?..
Гляди с надеждой, как грешник - на крест!..
- Стою, смотрю, гляжу и вижу:
На воде - из бревен колода,
А в колоде, никак воевода?!
- Молодец, есаул, зри верней, спрашивай скорей:
«Кто в наших водах гуляет?»
Да пусть живо отвечает,
А не то, так он и сам себя не узнает...
- Эй, кто ты таков?..
- Иван Пятаков...
- Пошто ты в наших водах гуляешь,
- Или боли не ведаешь, не знаешь?
- Да я вас и знать не желаю,
- Где хочу, там и гуляю,
А не то - всех перестреляю!..

- Есаул, на словах с ним не будет сладу,
Живым его взять надо...
Снимай-ка штаны свои, и айда - в воду,
Подныривай под Пятакову колоду,
Да покажи ему, такому сыну - свободу!..
Ну, что ты стоишь, как баба,
Или у тебя кишки слабы?..
-Атаман, Дон-реку всю поперек по дну прошагаю,
А вот за Волгу-матушку - не ручаюсь...
Ну, да авось, колоду-то не проморгаю,
Даст Бог, за ноги Пятакова поймаю:
Что кусается - всё перекусаю,
Остальное - вывихну или переломаю!..
Ну, с Богом!.. Ныряю!..
- Так, есаул, сыграй с ним шутку,
Пока я тут выкурю капитанскую трубку...

Ой, есаул, ты явно перестарался,
Как только он жив остался?..
- Ничего, это ему будет наука,
- Тут ему все: и аз, и бука!..
- Гляди, атаман, он уже моргает,
- Всё, как миленький понимает...
- Да, есаул он совсем уж, как герой,
Окати-ка его еще живой водой!..
Отвечай, Пятаков, пошто колодой пужаешь,
Вольным людям плыть мешаешь?..
Чей ты, откуда и чем промышляешь?
Сказывай правду, если себе зла не желаешь...

- Рода и племени своего не знаю
И знать не желаю...
Надоела горькая доля,
Захотелось разгуляться на воле.
С утра до вечера в колоде отдыхаю,
Никого и близко не подпускаю.
Но блеснет лишь месяц среди небес,
Я - вон из колоды, да в тёмный лес:
Кто бы ни ехал по дороге -
«Стой!» кричу, «не то - переломаю ноги»...
Купец ли богатый,
Чин ли брюхатый,

Барин ли сопатый –
Всякого побью, все заберу,
Да на их же кобыле
До первой харчевни и пирую:
Ем, пью, сколько хочу
И ни гроша не плачу.
А утром залягу в свою колоду
 И сплю, опустив ноги в воду...
Коль возьмете к себе служить,
Вам не придётся тужить...
- Ну, как ты, есаул, ты доволен?
- Хорош ли будет наш первый воин?..
- Да, атаман, я доволен вполне -
Воин нам нужен больше, чем на войне!..

3. ПЕРВЫЙ «БЛИН».

Руки - ноги сечены,
 Носы – уши резаны...
 (Из старинной рекрутской песни)

—Ну-ка, воин, поставить парус,
Да поднимись-ка на один ярус,
Марш на скамью, как в капитанскую рубку,
Зри в подзорную трубку.
Сказывай скорей, как по-шучьему велению:
Что видишь окрест?..
Гляди, как грешник на крест!..
А то прикажу вкатить тебе розгов двести.
Чтобы было ни встать, ни сесть!..
- Смотрю, гляжу и вижу на бережке большое село,
- Это нам хорошо, а то брюхо подвело...
- Поворачивай, ребята, к бережку крутому,
- Слышите, как в брюхе кишки стонут?..

А вот и дом самый богатый:
Настежь ворота, купчина рогатый!..
Рад ли ты нам, дорогим гостям?..
- Рад, как чертям...
- то ты сказал? Повтори, шакал...
- Рад вам, как милым друзьям...
- Ну, то-то, живей тащи - без разговору:
Горького - реку, да съестного - гору,
Лавку настежь открывай,
Пиво-брагу подавай!..
Гуляй, рванина, во славу Господа и Его сына!..

- Поднесите мне, люди хорошие,
Я с утра, как подкошенный...
Вчера пропил нательный крест,
Я ведь тоже не с этих мест;
Как и вы, странник-скиталец,
От «щепотки» откинул большой палец -
Лучше на плаху к палачу,
Но кукишем отмахиваться не хочу!..
Теперь и с царём, и с верой в расколе -
Убежишь тут в лес поневоле.
Лучше как зверь стану жить,
Но дьяволу не заставят служить...
Ныне бегут мало не все -
По всей Руси босиком по росе...
Кого поймают - носы, уши отрезают,
Клеймами прижигают,
К бесовским работам принуждают.
Одни - пальцы себе отрубают,
Другие - вновь убегают,
Знать, народу-то — не мёд
На горбу своем тащить дармоедов-воевод.
Народ-то кору древесную жуёт, да помоями запьёт,
А господам жизнь создает -
Не жизнь, а мёд!..
У царской казны большие прорехи –
Бесстыдства, балы да потехи...
Эх, жизнь наша в помойку брошена!..
- Поднесите мне, люди хорошие...

- Пей, мужик, я тобою доволен,
- Будешь у нас второй воин,
- Поможешь к утесу путь пробить,
- Где трубка Разина лежит...
- Наливай, атаман, сивухи,
А там веди, хоть к дьяволу в брюхо...
Налей-ка, атаман, и вторую –
Одной – не поправить голову больную.
А потом я тебе за беседою
Тайну свою поведаю...
Ну, кажись, после второй полегчало.
Слушай, атаман, с самого начала:
Вот грамота - написанная кровью атамана
Разина Степана...
Сказано в ней мало, но густо:
Место всех городов сделать пусто,
Всех знатных передавить, как мух,
Всюду ставить вольный казачий круг.
Пока города стоят, они и ангела совратят.
В городах и божественная власть
Продастся за разврат и сласть...
- Хорошо, мужик, грамоту эту я возьму
И говорю: быть и быть по сему!..
Только вот трубку Разина раскурю -
Все города испепелю!..
Пьём, ребята, до отвала...
Слава - мужику!
Мужику - слава!..

4. ПЛАТА.

... Первое тебе местице - передняя,
 А второе местице - подле меня,
 А третье место - место лобное...
                (Царская притча)

Помолился поп на вечернюю зарю,
Задрав голову, кричит звонарю:
- Что глядишь, как сова, -
Ударь в «Большой», дурья голова...
Ударь громче, чтоб любо да мило!
Звони, звони, постное рыло!..

Ударил «Большой»: раз-другой и третий, -
Пошёл звон гулять, как ветер...
Поплелись нищие, калеки и уроды
(На площади столько народу,
Что выдохнешь, а попробуй вдохни -
Никак не можешь, хоть и ноги подогни…)
Многие сами не идут,
Поджали колени, и так несут...
- Иди, иди - не упирайся!..
Напирай, напирай - толкайся!..

- А что нынче, ребятушки,
Будет на Красной площадушке?
- Эх, темнота, просто беда,
Идёт, и сам не знает, куда...
Казнить будут немецких псов,
Да голову рубить атаману стрельцов,
Чтобы, значит, того - не дурил,
Трубку Разина не курил ...
- Слава Богу, добрались и до немчуры,
Давно бы их в тартарары!..
Всех людей обворовали,
Всю Рассею ободрали,
За табак, да за картофь
Выпивают нашу кровь...
Им - пряники на меду,
Нам - кору да лебеду.
Драть бы всех их, как скотину
За кофей да никоцину!..

Тут послышались топот и ржанье –
Кони несут на людское собранье...
- Дорогу, дорогу, а не то - сомнем...
 Сторонись, кто не хочет пищать под конём!..
- Батюшки, троих в клетке везут,
Того и гляди - они прутья разгрызут...
Кто и кто из них таков?..
- Атаман, есаул, да Иван Пятаков...
Уж они-то покуражились вволю, —
Вольготно жили, как щепки в море.
Да купцы царю услужили-
Напоили их да пьяных скрутили,
Приковали к клетке по рукам и ногам –
Теперь им и сама жизнь недорога...

Стал атаман царя просить:
- У меня за пазухой трубка Разина висит...
Дозволь, Петр Алексеевич, от секиры палача прикурить?

МАСТЕР.

- Царь-батюшка, что неутешен?
 Не я ли, раб твой, в чем-то грешен?
Так прикажи ты подлеца
Стереть меня с земли-лица...
- Слуга мой верный, друг сердечный,
Царю, ты служишь безупречно.
Но я устал: от поля брани,
От крови, казней и интриг,
И горько мне от меда-браги,
Отравлен жизни каждый миг...
Слыхал я, будто на Урале
Живёт умелец-чудодей,
Он знает в камнях тайну граней,
Слыхал от верных я людей:
Взглянувшему на эти грани,
Любое горе - не беда,
И все забудутся печали,
Что накопились за года...
А величать его - Никита,
Известный мастер-чудодей!..
Моя казна тебе открыта,
Ты подбери себе людей
И с Богом отправляйся в путь,
Да про указ мой не забудь:
Чтоб был Никита во дворце,
Не опечалившись в лице...

Пробежали дни за днями
Неприметными шагами,
И доставлен молодец –
Сам Никита - во дворец...

Промолвил с трона грозный царь:
- Никита?
- Я, мой Государь...
- По нраву ль мой тебе дворец?
Скажи по чести, коль не льстец...
- Достоен всех похвал дворец –
России матушки венец...
- Сумел ли бы добавить ты
К венцу достойные цветы?
- Помилуй Бог, мы, мужики
Добавим только две руки...
- Однако же, прослышал я,
- Что можешь будто бы в три дня
- Ты чудо-чашу сотворить,
Чтоб жизнь я вновь мог полюбить
И наслаждаться всякий час,
Всем сердцем, с чашей обручась...
Так вот, Никита, мой наказ:
Чтоб в третий день, к исходу дня
Ты создал чашу для меня;
Сию бы чашу мне поднес,
Достойную любви и слез.
Чтоб даже царство всё своё
Не пожалел я для нее!..
Исполнишь волю - молодец!
Иначе - грустен твой конец...

- Мне воля царская - закон,
Свидетель главный - царский трон:
Исполню все, как ты сказал, -
Мир лучшей чаши не видал.
Но чтоб сбылись сии слова,
Нужна твоя, царь, голова!..
Лишь прикажи и дай свой меч,
 Сниму я чашу с царских плеч,
Ты даже царство все своё
Не пожалеешь за нее.
И видит Божий сын Христос –
Достойна чаша царских слез!..
И, тем закончив смело речь,
Поцеловал он царский меч...

- Ну, сукин сын!.. Ай, молодец! –
Смеялся шут во весь дворец...
И царь, завистникам назло,
Целует мастеру чело...

КРАСНЫЙ ПЕТУШОК.

Было ль, не было ль?- вот глупость,
Было все, что может быть;
Вывел царь в народе скупость,
Припеваючи стал жить!..
Но опять указ выходит:
«Кто подарком удивит
И царю, печаль разгонит, -
Из казны царь наградит...»

Вот на площади дворцовой -
Пушкой не пробить народ,
Все ж один мужик бедовый
Путь пробил себе вперед...
И, собрав остаток силы,
Протянул царю мешок:
- Полюбуйся - вот красивый,
Красный Петя-петушок!..

- Что еще за искушенье?
Что за притча для царя?
Мужику - кнута с соленьем!
Петуху под хвост - огня!..

Мужика под руки взяли,
На конюшню увели,
Петушка схватить пытались
Палачи-богатыри...
Но петух не поддается:
Клюнет раз - палач лежит ...
Удивленный царь смеется,
Стража в панике бежит...

Петушок без промедленья
Подлетел орлом к царю:
- Обещал вознагражденье
За улыбку, царь, свою!..
Убежать бы без оглядки –
Неспроста петух так смел!..
Боевой свой дух в порядке
Русский царь держать умел.
Чтобы толк придать законный
И в зачатке «спесь» пресечь:
- Вот тебе, подарок скромный,
Друг горластый, - царский меч!..
 Царь не промах в бранном деле,
И верна его рука.
Только перья полетели
И не стало петушка...

В тот же миг дворец пылает,
Только - ах! - и нет дворца.
Царский посох догорает,
Панике же - нет конца!..
И с тех пор цари боятся
Пуще всякого греха,
А чего - смешно признаться -
В красных перьях петуха!..

КОЛПАК ШУТА.

- Ах ты, вошь, плешивый шут!..
Снова смуту сеять тут?!
Ну, постой же, ты, ублюдок
В колпаке из женских юбок!..
Призовите-ка сюда
Эту гниду, господа!..

В кабаке шута схватили,
На аркане притащили,
Как собаку, во дворец...
- Отвечай царю, подлец!..
Заикнись-ка, вошь хромая –
Кто в Кремле - собака злая?
Кто посеял тут разврат?
Кто слезам народным рад?
Не ловчи!.. Кончай молчать,
На колу чтоб не торчать!..
Что ты - слопал ком земли?..
Говори!.. Да не юли!..

- Хочешь, верь, царь, хочешь - нет:
В колпаке моём ответ,
Но пока к тебе вели,
Мой колпак присвоили...
Бедный красный мой колпак,
Пропадай - за просто так!..
Обокрали, палачи,
Живодёры, стукачи!..


Подскочил к шуту палач:
-Ах ты, вор, ворюга, рвач!..
Врал царю и не краснел,
Сам же ты колпак свой съел:
На куски зубами рвал,
Не жуя, подлец, глотая...
Погоди же ты, свинья,
Навизжишься у меня!..

Царь со смеху покатился –
Чудом с трона не свалился,
Так задорно хохотал,
Головой, как тать мотал: 
- Ай, да шут!..
Ну, ты ж прохвост!..
Засмешил меня до слез!..
Надо б шельму отодрать,
Чтобы красным стал плевать...
Ну да ладно, знай, дурак,
Милость - это не пустяк...
Порешил царь сделать как:
Новый сшить шуту колпак!..

НАГРАДА.

«Русь, вот ты и за холмами,
Конь не виден из травы...
Князь послал врагу с гонцами:
«Принимай!.. Иду на Вы!..»

Что гонцы потом узнали, ...
Горько князю доложить:
«Где обозы ожидали -
Крепость крепкая стоит!..
Враг поганый нам ответил:
«Не страшна нам русских вонь,
Уж мы вас, как надо, встретим!
Вот приди, попробуй, тронь!..»

Князь густые сдвинул брови,
Гневом вспыхнули глаза:
«Не пролить, знать, вражьей крови!
И пустяк - моя гроза!..»
(Князь в шатре, как в клетке пленник...)
- Что за шум? Никак - беда?..
- Это - вражеский изменник...
Сам пожаловал сюда...
- Чье пришел ты время тратить?
- Князь, тебе я послужу...   
Если щедро мне заплатишь,-
Ход потайный покажу...

Утром, крепость опрокинув,
Без потерь, доволен князь,
И с победой степь покинул,
Русским землям поклонясь...

- Зря не лей, изменник, слезы,
Князь вручал награду сам –
Сам верхушки двух березок
Привязял к его ногам...

ПЕТР И БОСЯК.

Бьют молодчика босого и раздетого.
Правят с молодца казну монастырскую...
- Я скажу тебе, православный царь,
 Правду всю скажу и всю истину:
Я не крал казну монастырскую,
Мне с осинушки казна свалилася.
Я вложил её да не в малый дом,
Но в большой твой дом,
в царский твой кабак!

У дворца то было Государева,
У крыльца то было крашеного.
И сказал тут Петр Алексеевич:
- Как поборешь меня, то - помилую,
Не поборешь - прикажу казнить!..

Тут детинушка на рученьки поплевывал,
Босой ноженькой о ноженьку почёсывал,
Левой рученькой царя Петра побарывал,
Правой рученькой сердешного подхватывал -
Не давал упасть на сырую землю...

Тут князья да бояре напужалися,
По палатушкам дворца разбежалися,
Друг за дружку становилися,
Большие - за малых хоронилися...

Царь всё шибче удивляется:
Как в детине столько силушки вмещается?..
- Чем же, молодец, тебя дарить-жаловать?
Чем же мне тебя, детинушка, побаловать?!
Тут детинушка царю поклоняется,
И по-русски широко улыбается:
- Ты пожалуй мне, Петр Алексеевич,
По твоим кабакам пить безденежно...

ПЕТЕЛИНСКИЕ РАПСОДИИ. Маленькая поэма.
Валентине Матлашевской, вдохновительнице моей музы посвящаю.

Брожу одиноко, средь мирных дубрав,
Ах, память – огонь негасимый!..
Где дикая роза в объятиях трав
Услышала плач соловьиный...

УВЕРТЮРА.

Поэма родилась, где дует ветерок -
Между дубов и чутких строк,
Где у ручья ракита золотая,
Врачует дух, листочками играя.
Здесь в простоте святой, такая сила!
Отрадой бескорыстною красива,
Лишь только птицы песней отвечали,
На все мои сокрытые печали;
И песнь души припевами венчали…
Мне вспомнилось, как в детстве, в месте том,
Венчался девушкой я - ивовым венком,
И песни сами, с той поры звучали…

ПРИЮТ ВДОХНОВЕНЬЯ.

Вот и пригорок тот… Там, за ручьём,
Родитель мой обрёл свой вечный дом,
И матушка моя… Дай, Бог, им радость рая, -
Всем сердцем к Богу часто я взываю…

Петелино лежит, как на ладони,
Где юность наша разливалась морем,
Несла меня на волнах бытия,
Здесь первых радостей познал секреты я…
И жизненный подарен мне урок,
Здесь, на пригорке, затканном туманом,
Вот над ручьём густой туман залёг,
Клубясь, как из кувшина джина, странно…
И в небе облаков белеют вереницы,
Овечьи будто - тучные стада.
От юности знакомые картины,
Нам дороги, как лик невесты милой.
Порой во сне являются ко мне,
С годами прошлое нам дорого вдвойне.
Не изменить и не придать забвенью,
Ни в горе, ни в печали, ни в веселье.

Внизу ручей, сокрытый тростниками,
Питается ключами-родниками,
Как я люблю студеный бег ручья,
Где всякий раз в жару купался я.
В нерукотворной каменной запруде,
С каймой порфировой травы, как в блюде;
И покидал запруду, окрылённый,
Как будто в мир был заново рождённый.

Весь косогор в гвоздиках и в ромашках,
Жужжанье пчёл в цветочных красных кашках,
У мостика одна ракита золотая,
В ручей, сколь помню, косы опускает.
А у корней её - трава густая
С фиалками ей корни украшает,
Шиповники колючие кустятся,
И птахи певчие в кустах густых гнездятся.
Журчит напевы им ручей студеный, быстрый,
Ключи повсюду бьют из-под корней,
Питая все побеги, как детей -
Ракиты серебристой и кустистой…

Чем тише у ручья журчанье,
Тем пенье его сердцу величавей.
По камням белым бульканье и всплески,
И капли-жемчуги, рассыпанные в блеске
В лучах полуденного солнца;
И, словно, у волшебного колодца,
Я замер в ожиданье чуда,
Всё помню, не забыть, покуда, жив я буду.
Всё тот же здесь бревенчатый мосток,
Отзывчивый всегда на каждый шаг,
Где по излучине ручья живой поток -
Ручей, чуть слышный в камышах…
Паук легко скользит по глади вод,
С травинками зелёными плывёт
На быстрину, где звонкое теченье, -
Невыразимо водяное пенье…
А в заводи, в кореньях у ракиты
Рыбёшки то стоят, то слишком быстры.
И сколько здесь для глаз моих услад –
В лучах полуденных и от ручья прохлад!

Откинусь на спину в траву и на цветы,
И к небесам летят крылатые мечты!
Ужель закончится когда-то эта нежность:
И мыслей новизна, и теплота, и свежесть?!
Сравнить могу с радушием друзей,
Дарить при встрече щедростью своей.
Вот жаворонок надо мной витает
По кругу, чуть крылом не задевает,
Возможно здесь гнездо его родное,
И в нём птенцы живут гурьбою…
Пусть мир души ничто не потревожит,
Пусть этот день, как вечность будет прожит.
Пусть льётся душ отрады и краса
Не упорхнёт бесследно в небеса…
Ах, слиться бы с хрустальными струями,
Остановив мгновенье чудесами!
Чтоб за строкою этой стихотворной,
Не возвращалась жизнь к толпе притворной.
Остаться бы здесь, в сказке, столь пьянящей,
Под тихий шёпот ручейков звенящих;
Где заросли, чуть слышно шелестят,
И так пьянит цветочный аромат.
Цветов незримых здесь в шатре прохлады
Неизъяснимый аромат - за песнь в награду…

Но что я вижу! Не солгу, ей - Богу! –
Пастушка с луга вышла на дорогу,
В деревню гонит небольшое стадо
И, словно мне в награду – хорошо
Играет на свирельке небольшой…
И долго я стоял, заворожённый:
Не Эхо ли Эллин явилось в дол зелёный,
Чтоб барду-страннику явить своё виденье –
Игру свирельки и живое пенье?!

Что было дальше? – Вспомнить не дерзаю…
То был ли сон, иль грёзы? – я не знаю.
Глазам своим не верил, суеверный,
Меня, как воскрешали всей деревней…
Как брата обнимали и ласкали,
По-очереди к сердцу прижимали,
И дружелюбных глаз не отводили,
По всей деревне с песнями водили.
И я ходил, исполнен изумленья,
Как будто было новое рожденье!
Чудесной нитью нас судьба связала,
И радость неземную показала!
Хотите, верьте: жизнь, как от начала,
Плыла, как будто - лодка от причала.
И радостью спешу я поделиться,
Как трепетна в груди моей синица!
Ах, как уйти, расстаться мне покорно
С цветами дикими в ковре этом из дёрна?!
Теперь, когда в душе покой и тишина,
Мечтам моим уж будет не до сна…

Уединюсь в обители лишь той,
Где ярче свет поэзии святой!
Там стану петь и опыт песен мой,
Пусть будет венчан только тишиной.
И, коль не в силах одолеть тревогу,
Природу призову я на подмогу.
Когда родится песня в тишине, -
Она слышней в эфирной вышине.
В грядущий день лететь прелестней ей.
Насытившись спокойным светом дней.
Чуть тронешь струны в тишине: вот-вот,
Свободней песня вылетит в полёт!
Не зря пастушки дудочка мне пела,
Поэта вдохновить – её святое дело!
Меж мной и ею – беспредельны дали,
В которые - проникнуть мне – едва ли
Сподобиться; но всё же, верю, - с ней
Незримой нитью связан был Орфей!..

В ПАМЯТИ – ВСЕЙ ЖИЗНИ СУТЬ.

Цветы, цветы, весенний блеск мгновенный,
Под сенью дуба храм мой незабвенный,
Фиалкам нежно-синим нет числа,
И с каждой – долго борется пчела.
Порой повеет ветерок залётный,
Дохнёт легонько музой мимолётной,
Мне душу, словно Солнце озарит,
Одна строка к другой благоволит.
И вот уж песни полилась струя,
Ах, пой, певунья, Родина моя!
И листья дуба шепчут мне в ответ:
Пиши! Прекрасней песен дела нет!

Вы, птахи милые, напойте на прощанье,
До новых встреч, до песенных свиданий!
Пора с Природой слиться воедино,
Вздымая к Солнцу – знамя гражданина,
Кто сердце воспитал для мирозданья,
Тот слушает призыв, тая дыханье!..

Проносятся мгновенья вдохновений,
Ничто не приведёт мечту в смятенье.
Здесь всё привносит, только мир и лад:
Стволов могучих, богатырских ряд,
Пространство с временем позолочу стихами,
Из чистых кладезей напьюсь живых отрад,
И пенье птиц, и плеск, и шум дубравы,
И благовеста гул небесной славы,
Всё это – не докучный шум витает,
Дубрава строй гармонии рождает…

Дохнул вечерний ветерок и свеж, и бодрый,
Глядят созвездья на мою дорогу,
Мои надежды крепнут понемногу,
Пора идти к домашнему порогу.
Наполнен тем, что слышалось в дубраве,
Делиться радостью отрадно со звездами…
Они свидетели - души ничто не гложет,
Смотреть на них ничто мешать не может.
Никто не опорочит цель мою,
Её, как честь врагам не отдаю!
Дух лучезарный, мчи к заветной цели,
В Петелино мечты мои созрели!..
Будь звучной, величавою строка,
Для неба петь – награда велика!..

БЕРЁЗА И БАНЬЯН.
Маленькая поэма по напевам Востока - «Шри Вриндавана-Махимамрита».

ЗАПЕВ БЕРЁЗЫ.

Несу безропотно, смиренно униженья,
Я послушаньем вызываю изумленье;
Свои все лучшие года веду в пустыне,
Путь в одиночестве - к распятию отныне.

Иду сознательно сама к своей свободе,
Ни от кого здесь независима - в народе.
Пусть здесь я, схимница в Содоме и Гоморре.
Я вне его, презрев всей  этой мути море…

Вся суета и эта сутолока века,
Как червь подтачивают сердце человека.
Ничто не вызовет во мне смятенье духа,
Лишилась зренья добровольно я и слуха.

И вот Берёза я, и нет меня счастливей,
Спасаюсь я своим распятием в пустыне.
Свободна я! Вполне свободна отныне!
Пою осанну здесь, пред изумлённым миром.

Дух воспарил, Летит душа моя к Востоку,
У Гималаев я не буду одинокой.
И вот стою во всей красе перед Баньяном,
Мне гимн воспел о чудо-граде ВриндавАна.

Звезда вела отсюда  мудрых к Вифлеему,
Чтоб всему миру о Спасителе поведать.
И в юности своей Христос сюда явился, -
Здесь проповедовал, учился и молился.

Душа воспрянула моя, для новой жизни,
Легко к Небесной устремляется Отчизне.
Мне радость сладкую дарует чудо это!
Хочу поведать эту радость всему свету!..

ШАТАКА  I. Лучезарный ВриндавАн.
(Песнь Баньяна Берёзе.)

1.

Пусть в твоём сердце проявляется Вриндаван,
Там Радхарани наслаждается нектаром.
Блаженство наслажденья все здесь жаждут,
И счастлив тот, кто был здесь, хоть однажды.

В святой земле течёт священная  Ямуна,
В ней воды сладкие и хмельны, словно вина.
На ветвях листья все изысканно так вкусны,
Павлины с криками танцуют так искусно.

Здесь овевает ветер ласковым потоком,
Доставив сладость чувствам радостью высокой.
Прославлен - рощами, озёрами, холмами,
Сколь неудачлив был бы я, тот край оставив.

Нет, не оставлю этот край, навек любимый,
Мне в самом сердце поселился город дивный.
Как лучезарная обитель всех влюблённых,
Как остров сладости нектарной, бесподобной!

Здесь все сады с благоуханными цветами,
И с удивительными сочными плодами.
Холмы искрятся все камнями самоцветов,
И звери, чуть с ума не сходят, от блаженства.

Кто б ни был ты, мой друг, - один совет лишь мой:
Прими святой ВриндАван жизнью и душой.
И пусть земным не привлёчётся сердце-лебедь, -
Пусть привлекает только Солнце счастья в небе.

Бегите от соблазнов дальше без оглядки,
И наслаждайтесь, лишь игрою лилы   [1] сладкой,
Лишь созерцанием небес душой живите,
Вас вдохновит на жизнь Небесная Обитель.

Когда проявится Вриндаван в твоём сердце,
То пусть любовь к нему чистейшая проснётся.
Всегда звучит в душе божественная флейта,
И чистой музыкою Небо отзовётся!..

2.

Нет пользы миру от людских бесплодных целей;
Лишь только жизнь сама собой полна значенья.
Прекрасно слушать просто звук небесной флейты,
Её нектар любовью наполняет сердце.

Вриндаваны Луна светла, как белый лебедь,
А сам Вриндаван, словно Солнце золотое!
Здесь расцветают пышным цветом быль и небыль,
Жить только здесь  на свете этом стоит.

Лишь во Вриндаване возможны слёзы счастья,
Здесь не бывает никогда в душе ненастья.
В ладонях трепетно взлелеяна свобода, -
Она в молитвах воспевается народом.

Когда парикраму   [2] ведут с восходом Солнца,
Легко молитва здесь всем городом поётся.
Все исполняются заветные желанья.
Благословляет город Солнца мирозданье.

3.

Лишь посмотри: какой сияющий Вриндаван!
Какие рощи здесь с деревьями желаний.
Легко гуляют лоси, лани и олени,
Здесь мириады птиц, всех опьяняют пеньем.

И восхваляют птицы гимнами Вриндаван,
Земле чудесной воспевают дружно славу.
Хочу открыть я удивительную тайну,
Мне позволительно, как древнему Баньяну.

Друг, прекрати искать иные ты дороги,
Здесь обрети любовь беспримесную к Богу.
Тебе проявится любовь в прекрасной форме -
Как экстатическою светлою игрою.

Здесь можно вольно жить под деревом Баньяна,
И жажду утолять потоками Ямуны   [3].
Любовью чистою прославился Вриндаван,
Что воспаряется из сердца, к Солнцу-бубну!..

Порви все цепи разом, бегством во Вриндаван,
Прими  прибежище здесь, прямо под Баньяном.
Где всё заполнено божественным нектаром, -
Сплошь от Ямуны, до подножья Говардханы   [4].

В лесу Вриндаваны, где девушки танцуют,
Свой танец раса  ночью с полною луною,
Все ловят милостивый взгляд танцора Шьяма,
Но, как ручной олень для Радхи Шьям желанный.

Здесь Радха в Шьяме будит страстные желанья,
Своей  любовью чистой сердцу шлёт посланье.
Не в силах Шьям отвергнуть сладкий тот нектар,
Что наполняет сердце Радха силой чар!

Будь, хоть учёный ты, благоразумный друг,
Или работник будь, или простой пастух;
Ты взор твой внутренний к Ямуне обрати, -
Всё оставляй и во Вриндаван жить иди…

И пить сознательно яд горький прекрати,
Думай лучше ты о пройденном пути.
ВриндАван станет пусть и жизнью, и душой,
Я пять тысяч лет живу здесь очень хорошо!

ШАТАКА II.  Любовь к Вриндавану.
(Песнь Берёзы Баньяну.)

Баньян, Баньян, я переполнена блаженством,
Что святой земле ВриндАвана скитаюсь.
И со слезами на глазах душой взываю:
Очаровалась Вриндаваси   [5] совершенством.

Здесь наслаждается Шьям в рощах Вриндавана,
Подобен внешне Он сиянию сапфира.
Столь удивительная флейта-мурли   [6] Шьяма, -
Что под мелодию танцуют все павлины.

Когда в короне из павлиньих чудных перьев,
Он призывает всех кукушек к кукованью.
В восторг меня приводит флейты пенье,
И в сердце пробуждает  ликованье.

Пойду ли к озеру с зарёю, - к Радхе Кунде,
К другим озёрам возле Говардханы,
Наполненных сверканьем изумрудов, -
И там дышу  чарующим нектаром.

И те цветы, что распустившись у лианов,
Неизъяснимо радуют пастушек.
Сады, леса и рощи ВриндавАны, -
Садов Аллаха несравненно лучше!

И тем довольствуюсь, что, лишь само приходит,
В лесу чарующем я странницей скитаюсь.
И Радхарани, в моём сердце проявляясь,
Сокровищ новых для игры находит.

Она красой такой чарующей владеет,
Такою грацией и сладостною речью, -
Что завладела сердцем Шьяма и свирелью,
Игрой волшебной, сладкой и сердечной!..

Как со свирелью шла она на Радха Кунду,
Резвятся рыбки золотые ума Шьяма;
Игрой своею на свирели опьяняла,
Нектакром чистым опоила Шьяма-Сундру.
«Баньян, Баньян, блаженства не скрываю,
Что по земле Вриндавана скитаясь!..»

ССЫЛКИ.

[1]   Лилы – танцы расы и игры гопи Вриндавана в полнолуние.
[2]   Парикрама – всё население Вриндаван,  ежедневно, ещё до восхода Солнца обходит этот сказочный город с молитвенным песнопением.
[3]   Ямуна – Священная река, протекающая по землям Вриндавана.

[4]   Говардхан – священный холм в окрестностях Вриндавана, окружённый изумительными озёрами, в т.ч. священное озеро Радха Кунда.
[5]     Вриндаваси -  ласкательное наименование Вриндавана.
[6]      Мурли – мелодии флейта Шьяма.


СОДЕРЖАНИЕ.

  1. Душа гармонии – древняя Эллада …………………….………2
  2. Вселенский маскарад ………………………………………………………….4
  3. Рождение театра из духа музыки……………………………..9
  4. Солнечная арфа……………………………………………………………………..16
  5. Завет «Наука души»…………………………………………………………….22
  6. Нерукотворных дел мастер…………………………………………..24
  7. Воскресение……………………………………………………………………… ...28
  8. Борение Света и тьмы……………………………………………………..31
 9. Соловьиный сад……………………………………………………………………...33
10.Кукольный незнакомец…………………………………………………………….38
11.Путешествие к потомкам……………………………………………………..42
12.Волшебный апрель ………………………………………………………………...64
13.Рамаяна Россы ……………………………………………………………………....69
14.Русь колокольная…………………………………………………………………..103
15 Берёза и Баньян ………………………………………………………………….…190