Серебряной драхмой сияет луна
Над миром, застывшим в безмолвии.
Здесь песчинкам в пустыне подобны года,
Что текут в жилах рек вместо крови.
Гранитные склоны изъели ветра,
Бесстрастно и призрачно-вечно
Скитается ведьма по мертвым горам,
Шагая над бездной неспешно.
Ее лик некрасив и немолод давно,
В седых волосах паутина.
На одеждах застыл древний прах костяной,
А голос похож на звериный.
Ее путь пролегает по мглистым долам,
Где жизни дыханье истлело.
Там в объятьях земли кости ищет она,
Пытаясь спасти, что исчезло.
Последний осколок созвездья миров,
Последняя дочь Карнавала
Собирает скелеты погибших волков,
Помня, как прежде их оживляла.
Сплетаются белые кости в песке
В знакомый при жизни узор,
И думает ведьма, о чем бы ей спеть,
На пламя направив свой взор.
И La Loba поет, низкий голос ее
Сотрясает пустынную гладь.
Совершить ритуал этой песне дано,
И вот-вот зверь сумеет восстать.
Облекается плотью ребер узкая клеть,
Серебрит своим взглядом светило
Цвета пепла ночного колко-жесткую шерсть,
И в груди сердце жжет нестерпимо.
А La Loba поет, и кровь в венах кипит,
Вспоминая неистовство жизни.
Волк глаза открывает, их свет ночь слепит,
Словно не было траурной тризны.
Зверь полною грудью жизнь шумно вдыхает,
И в реках вновь слышится плеск,
И нить горизонта призывно мерцает,
И волка стремителен бег.
И La Loba поет, поднимая ветра,
Благие несущие вести.
И серебряной драхмой сияет луна
Над миром, внимающим песне.