***
Вот стена на меня отстраненно глядит
Сквозь висящие круглые чёрные точки-очки.
И молчит не привыкшее первым вступить в разговор фортепьяно.
Это всё - одиночества внутренний ритм
Проступает в пространстве, и вот он привычен почти.
Не уходит, сливается в гул, остается со мною упрямо.
Подмигнёт заговорщицки старый софит -
Электричество шутит, а может быть провод решил отойти.
Занавеска под ветром качнется безвольно, бессмысленно, пьяно.
Всё пространство как будто немного дрожит.
Вещи ближе людей. И понятнее. И вот почти
Становлюсь чем-то вроде. Что даже не кажется странным.
***
Сыграешь начало дня на белых костяшках клавиш,
И вечер убит вчерашний сегодняшним светлым днём.
Сыграешь лишь пару фраз, и свой инструмент оставишь:
Свободу, незавершенность ты ценишь теперь во всём.
Всё так, но нервозно блик дрожит на воде в стакане,
Что держишь в своей руке, и выключен телефон.
И ты ощущаешь, что проблема в какой-то тайне,
И вдруг понимаешь: все предметы молчат о том,
Что вечер вчерашний всё ещё насыщает тени,
Повис в абажуре лампы и в кресле твоем лежит.
Ты можешь о нём молчать. Но будут идти недели,
А вечер с тобой остался, и с этим придётся жить.
***
Глоток за глотком – понемногу вольется покой,
Сквозь лёгкую свежесть горячего мятного чая.
Он гонит нервозность и мысли дрянные долой.
И, всё-таки – после, уже в полусне – замечаю:
По осени старая снова тревожит шрапнель.
События, случаи в нас, в основном попадают
Навылет, но те, что застрянут – тревожат во сне
Гуляющей болью в груди где-то с левого краю.
И где-нибудь в третьем по счёту бессонном часу
Я снова почувствую: к сердцу находят дорогу
Осколки той встречи. Но, может, я всё же, усну.
А Время-хирург их потом удалит понемногу.
***
Бессознательно прожит ещё один день.
Вообще –
Бес сознательности не заходил уже третьи сутки.
И апатия длится и длится сквозь дым самокрутки.
И вотще
Ты пытаешься скинуть с себя раздобревшую лень.
Из гостей у тебя – голоса из колодца двора.
Сборище
Детворы голосит после школы калейдоскопично.
По соседству с тобой поселился, кажись, старый хрыч, но –
Он ещё
В свои годы кроватью скрипит и скрипит до утра.
Вот внизу каблучков лёгкий стук о ступень.
Тянуще
Сердце сжалось, как будто спортсмен перед гонкой.
Рядом. Мимо прошли. Где-то, кстати, бутыль с самогонкой.
Это так. Между прочим. На завтрашний день.
Так, на будущее.
***
Здесь всё простое и живое слишком.
Природный больно крут круговорот.
Здесь жалок, хил и хрупок мой домишко -
Но облачный огромен ледоход
Под рукавами звездного теченья.
Ночная тьма здесь гуще городской.
Туман тут собирается к вечерне,
С собой несёт прохладу и покой.
И небо всё пестреет звездной солью.
Здесь жизнью даже смерть напоена,
И потому не смутной духотою,
А светлою тоской печаль полна.
***
Неспешно плавит саксофон
Мелодию, и бармен замер.
Лишь изредка фортепиано
Подбросит пригоршню нот.
Ты платишь и выходишь вон.
Идёшь знакомыми местами,
Но сквозь мелодию так странно
И живо всё вокруг плывёт.
И жизнь твоя меняет тон:
На все тревоги и печали
Как будто смотришь с высоты, но –
Вот ты свернул за поворот.
И отзвук умер. Вот твой дом.
Он есть. А музыка – была ли?
Была. И тот, кто это помнит,
В себе мелодию несёт.
***
Деревья под ветром творят поклонение дому.
На небе-доске белый мел самолётных полос.
Весь город в жару погружен, как в глубокую кому.
И ты в ожиданье маршрутки к скамейке прирос.
Приходит на память сияющий жемчуг пломбира,
Холодная речка, во рту лимонадный салют.
Дом строился только, и стройка подобием мира
Была, после школьного плена ты царствовал тут.
Сокровища детства… К ним сердце весьма поостыло.
Подходит маршрутка. Ты юркнул в удушливый ад.
В салоне битком. А на сердце, напротив, пустынно.
И прежней энергии не возвратиться назад.
***
Ночной сквозняк сквозь занавеску дышит.
Гоняет миску невидимка-кот.
Вот вяз листвою протирает крыши,
Прохожий скрипнул кружевом ворот.
Машина по дождю шуршит наждачно
Там вдалеке смеется молодежь.
Ты мог бы дальше пробовать поспать, но –
Вот ты уже по Невскому идёшь.
И в общий ритм свою вливаешь долю.
Тебя внесла в волну кардиограмм
Своих сегодня ночь, и ты доволен.
Ты рад, хотя чему – не знаешь сам.
***
Лежу и взглядом пью ночную синь.
За стенкой льётся сочный храп соседа,
Сошедшего как будто с полотна
Какого-нибудь «Малого голландца».
В семействе сверху перед сном бранятся,
А я в прохладной полумгле одна,
И, кажется, дотронешься до неба –
Лишь только руку в форточку просунь.
А вот сосед внизу коснулся струн.
Доносит ветер запах мокрой пыли.
В гармошке батарей поёт вода.
И ночь всё это смешивает вместе
В своём бескрайнем мире, будто в тесте –
Легко, без напряженья и труда.
В ней все детали точно пряность были
И наполнялась вкусом темнота.
***
Там, позади, за оранжевой армией сосен,
Полон полынною горечью, плачет кулик.
А впереди снова город, так жёсток и тесен,
Только на вид он покажется слишком велик.
Там над рекою салют мошкары вечерами
Вьётся в луче. Крупный жук приклонил стебелек.
Помнишь, его мы ловили в ладони, а сами –
Пойманы городом в сети широких дорог.
Помнишь - смеялись, когда мотыльки и ночницы
Бились о лампу – так много ночей, столько лет...
Мы подъезжаем. Смотри, нас встречает столица.
Блещут огни и витринный неоновый свет.