ТЁМНОНОЧНЫЙ ПЛАЧ
Уже мне не в жилу. Уже мне невмочь.
Пора заиграть бы мне "Темную ночь"-
ведь мы победили, что в ступе толочь
какую-то бестолочь немноговатную?
Не в пору ль пред "Вермахтом" нам лебезить,
ведь мы не могли их в момент порозить
слезою над детской кроваткою.
О чём же мерцают нам тусклые звёзды?
Медалей свисающих тучные гроздья...
О гневе народном, которому роздан
сухпай пенсионный, ключи легковушек?
Парады по площади -толпами пёстрыми,
о чем, легковерным, гремят нам оркестры,
и так многотрубые дуют нам в уши,
что рвут перепонки...А надо бы спеть
негромко. Ведь ей у кроватки не спать,
ведь ей же слезу по сей день утирать,
пока мы тот "Вермахт" пойдём покарать,
меня не дождавшись к победе.
Ведь пули не даром свистят по степи,
слезами не даром икону слепит,
она мироточит к обедне.
Сквозь доску с темперой- слеза за слезой.
Вот так и терпела , рождая сказание.
И песенку пела врагу в наказание,
как с клироса хор в том соборе Казанской
Святой Богоматери...Как Ярославна
в Путивле, пока её Игорь в пути,
чтоб душу его от пучины спасти...
Вот в чём она -наша победа и слава.
ЧЕМ
Поэт в России больше чем
и Чемберлен, и чем Берлинской
стены непобедимый крен,
и тяжба Гоголя с Белинским.
Он даже больше, чем сюжет
на телевиденье центральном…
И выглядит куда свежее,
чем перед смертью генеральный.
Он больше, чем генсека речь
бисексуально-надтрибунная,
и трибунальная картечь
союзписательско – картонная.
Он птицу-тройку запрягал,
и напрягал стихом гэбиста,
и весь-то он, как мадригал,
на дуэлянта меткий выстрел.
Тот выстрел выстроил бы нас,
как то не сказано в уставе,
но в полку, как в иконостас,
золотокорый томик вставлен.
Блажен, кто посетил сей мир
в его минуты роковые,
стал нашим всем. И вот кумир
уходит в дали вековые.
Поэт в России больше чем -
мощь бомб и топливо ракетам…
Молитесь ризам и свечам,
и явленным в миру Поэтам.
2. июнь, 2010 г.
СТРЕЛЬБА ПО МИШЕНЯМ
Куда же,полковник, стрелять,
коль перед прицелом ромашка-
и пуле прийдется скривлять
полёт свой? И выйдет промашка.
В кого, командир, всё же целить,
когда на травинке кузнечик,
и песни его не оценит
гранаты моей наконечник.
Пускай, выполняя задание,
я врежу по танку фанерному,
но будет ли то назиданием
противнику высокомерному?
Допустим, попал я -и в клочья
разнёс вожделенную цель,
и тварь насекомая прочая
забилась испуганно в щель...
Отличник!И все же рюмашку,
пожалуй,полковник, накатим,
чтоб, сидя на белой ромашке,
кузнечик нам пел на закате.
2010
НЕПРОЕЗЖАЯ РУСЬ
Там где танки увязли "Вермахта",
в непролазной грязи дорог,
я пройду босиком - за верою,
до избы, чей изгнил порог.
Я на угол пустой, безыконный,
на дорожку перекрещусь,
и уйду в твою даль посконную,
в шрамах хлябей, Ослябина Русь.
Не ослабла ещё ты оврагами,
непроезжими колеями,
тем спасла от врагов, как брагою
от тоски и скуки - с друзьями.
14. июнь.2010 г.
КОЩЕЕВА СВЯЗЬ
Веселись Василиса в драконьем дворце!
На кону - конь да меч, да иголка в яйце.
Словно камень в праще -вся Кощеева мощь,
да вильнула хвостом пробежавшая мышь.
Так вильнула хвостом, что - в осколки яйцо,
и на пальце твоём потемнело кольцо.
С пялец на пол иголка,- концом надломясь,
вот такая меж нами бессмертная связь.
14.июнь.2010 г.
ПЛАЧ ПО ДИМИТРИЮ УБИЕННОМУ
Ирине Ульяниной
Не во граде Угличе –песнь –псалом,
а орава уличная – за углом.
То ли где по околкам ночью рыскал волк?-
окаянный Святополк—не возьму я в толк!
«Не боись!»- просил нищий хлебушка.
«Помолись- за Бориса и Глебушку!»
Взял я кус в беззубый рот, придавил языком,
а на вкус то был земли мерзлый ком,
в ком отрава одна, горечь белены,
только в том, одначе, нет моей вины.
Что ж, давай, подпевай да подначивай,
души детский испод выворачивай!
Мы теперь без тебя –псы да мытари,
без царевича, без Димитрия!
Вытру слезы—текут, отчего не знаю,
а морозы ткут парчёвое знамя.
Заметает горе камкой-паволокой.
Слова в горле комом. Мысли—проволокой.
Микросхемы—дома. Черных улиц сеть.
Липкой глиной –тьма. Где ты, волчья сыть?
Где ты мент-в момент, травяной мешок?
Не платить алименты—допишу стишок.
Поди уличи—эти угли чьи?
В драке уличной? В граде Угличе?
Метель—не мила мела. Ветер урусил.
Отчего так мало тепла
у нас на Руси?
22 февраля 2006, день, когда хоронили и поминали Димитрия
ЯСНОВИДЕНИЕ МАХНО
Эй вы хлопцы, гарны девки, куренные казаки,
как пойдем до Голубивки, разгуляются клинки.
Парусами шаровары – будто в море роджеры,
кошевые -самоварами - оселедцы с рожами.
Что ты смотришь, как селедка –та, что в ножны просится!
Что горилка да молодка, если опорОсится
голова моя мыслЯми о крестьянском царствии
с похмела – волом в яслях. Тут не бредни с цацками!
Не язык, а помело ведь у сверчков- политков,
лучше житу ополОветь, чем – не в ту калитку.
В половецкой ли степи да у Льва Давидыча
ты секи, казак, секи своего обидчика.
Не Деникин, не ЧК, не Петлюра. Где я?
Мыслью думной ледорубчика в голове идея.
Для каких там очеркОв вы меня подначиваете?
А возьмёт гармонь Чирков, всё переиначит.
Любушка-голубушка, пулеметный гром,
любечко мне, любушко- Таврия тавром
на сердце, как рушники в крестик поминальные,
мне, рубаке, не с руки мысли полинялные.
Хоть султану-Ильичу, хоть какому ляху,
вместо кепки я всучу добрую папаху.
Охайте да ахайте над моим посланием,
я как лемех в пахоте, сеяной -по самые
думушки заветные, так –то, брат, Бронштейн!
Вы куда залетные- с Нестором в башке?
Летопись не кончится – той кровавой банькою,
а напьюсь из ковшика- стану снова батькою.
Я ведь не стахановец ,вижу, вижу в чарке,
если кто –то хан овец, я же волк в овчарне.
Вижу в полуштофине, словно в телескопе я,
как Россия штопана- всё штыки да копья.
Славу Пугача да Стеньки не поставить все же к стенке!
Ой, вы милые коленки, слаще чем в той крынке пенки.
Ой ты, Гуляй-полюшко – да хмельная свита,
ой ты доля, долюшка - разбойные свисты.
Не останься в дураках! Трогай семиструнную.
Самогон на бураках-да и в даль туманную.
Это , хлопцы, будет гон-не золотопогонные.
Бубенцовый перезвон. Золото иконное…
Грабьте, хлопцы, алтари! Те лари да икосы…
Ты, гармошка, говори! А ты накось-выкуси!
Я ль копытами не рыл то, что не допито?
Ты сыграй, гармонь, кадриль! Тут уж не до пыток
окаяннейшей любви, если око в ямине…
Ты лови момент лови - Марксом обуянная.
Нынче, брАтушки, ничья меж бородачами
Пугачева варначья и Энгельса с речами.
Кочаны да топчаны, да в степи точаночки,
засолить парчу в чаны для зазнобы-панночки!
Стан точеный. Полустанок. Да из сенок боровом
лезет лыцарь - полупьянок, померятся норовом.
Я махну на всё уздою. Я ли не Махно?
Хной накрашусь. Для удою сигану в окно,
два бидона вечной славы утащив в Париж,
быть бедовым для шалавы, хрупнув кочерыж...
А капусту всю в засол, что рубали шашками,
не шаляпиское соло –по станице с шашнями.
То не к батюшке –царю с миром челядь вся донска …
Ладно. Всю её - дарю. Ажно до Челябинска.
Ой ты, смертушка залетная, ты, конечно, не стара
в косах ленты пулеметные для Махна, для Нестора,
Подмахну декрет о волюшке, не ходи за мною впредь.
Не во чистом Гуляй полюшке нам венчаться-умереть.
КОНТРРАЗВЕДКА
Контрразведка доложила – в жилах веток ожил сок,
что ты бедра обнажила, что он снял с ноги носок.
На командный пункт- депеша так, что опешил генерал,
мол, в плену агентка наша, кому он юбку задирал.
В исступленьи наступленье. Подло запотел бинокль.
Шлют жучки одно сопенье. Генерал так одинок!
По координатам в «джипиэсе» НАТО двинуло войска.
Вот будет шуму в желтой прессе по поводу этого марш-броска!
Вместо погон на вражьих плечах две голых ступни. Такая печаль.
Обмирает генерал. Она выполняет задание не ради наград.
Микропленка во влагалище для не уничтоженного врага еще.
Зад на экране радара - такое задание. Он ничему уже не рад.
Вражье дело - входить в раж. Тело сотрясается, как от канонады,
генерал ведь тоже не Радж Капур - и этого ему не надо.
Перископ замер в эрекции. Небо слишком велико для такого члена.
Происходит на земле – лишь проекция утех богов. Так устроена Вселенная.
Генерал посматривает на часы - сколько же длиться этот коитус?
Ведь враг уже выболтал диспозицию. Генерал делает поправку на скорость
ветра, хмурит брови и дико злится. Вот- вот - и будет отдана команда.
«Н-да!» - говорит генерал и предугадывает будущее, как Ванга.
Камуфляж трется об ляжку. Все это фиксирует телекамера.
Губы мучительно просят фляжки. Сохнет генеральское тело каменное.
Резидентка-разведенка. И ей пора собирать парашют.
Шутки плохи . Шлюшки- охи. Осталось каких-нибудь пять минут.
Истребители на подлете. Пять минут, пять минут!
Мин нет! Это не запланирован в секретном задании! Время- кнут. Время – кнут!
Генерал устало думает : «Подло это! Выходить за рамки устава».
Ее тело-пряник. Но он стар и ломит суставы.
Генерал закрывает глаза. И, как Ванга будущее, – не даром
предвидит разрушительные последствия внезапных точечных ударов.
Придется все же сообщить матери -погибла при исполнении ваша дочь-
и видит себя с ней на белом катере - в море у берегов Сочи. Бархатный сезон. Ночь.
28,апрель, 2008, ночь, утро.
ДОРОЖНЫЙ МОНОЛОГ ОПАЛЬНОГО ВЕЛЬМОЖИ
Если полоз по снегу скрипит, будто в бурю канаты,
доканать норовя, словно соло на рану сонаты,
если на кон поставлены - мачта и парус, и киль и форштевень,
если брызги горбатого вала на корму, словно щебень-
в пасть опалубки, если по палубе - щупальце вьется,
чтоб, сдавив, раскрошить этот бриг, как скорлупку,- сдается
мне все ж глупо тогда уповать на компас,
на обрывки гнилой парусины, на ванты,
на оставленный квас про запас, государыня, да и на вас,
ан ты,
матушка, знай, и молитва, пожалуй, поможет уже маловато.
Nicht ferschteen, форштевень! Бушпритом - оглобля,
и слеза на щеке солонее, чем вобла,
и возница, как птица, вкогтился в насест облучка,
ну а качка такая, что даже со-пенье дьячка
над псалтирью, что стырил, проныра, намедни,
в алтаре, чтоб отчитку устроить ещё до обедни,
да чтоб бесов изгнать и, низринув в пучину,
доложить об успехах сего - благочинному,
в сон вогнать не могло.
Зло наказано, матушка. Так уж зело!
Как за мамонтом мамонт, за селом возникает село-
из мерзлотных глубин -
щурясь глазками зверя,
вот он наш исполин
в шкуре древних поверий!
Что ж, дьячок, бормочи! Не с тобой, запершись в башне Сухаревой,
под стеклом Левенгука я разглядывал сукровицу,
открывая в ней мир, наподобие нашего,
где вот, правда, правления нету монаршего,
но зато за микробом охотится хищный микроб,
чтоб уже без разбору загнать хоть царевича в гроб,
хоть какого раба крепостного.
Для бацилл все мы вроде съестного.
Для уды Люцифера наживка
навроде червя, на крюке, коим ловят аспидохилона.
Так, ножи в голенища вложив,
разбредаются, чтобы не ведать закона.
2003 г.
ПОЛЁТ ЯДРА
Каналья - корсиканец стреляет без промашки
не как-нибудь, а точно по замыслу Расина.
Умно и гармонично. Такие вот замашки.
В кустах притихли пташки. Бородино. Россия.
Ядро танцует в воздухе подобие мазурки,
овальный полукруг изящней, чем бурре,
задача артиллерии попасть во-о -н в те фигурки.
Игра со смертью в жмурки. Травинка на бугре.
Баллистика стрельбы точна и идеальна.
Точней, чем математика. Куда там Даламбер!
Чугунное ядро ну просто гениально,
всех куриц распугав, врывается в амбар.
Такая у него от бога траектория,
не в бровь, а прямо в глаз нацелил канонир,
над облаком от выстрела крылатая Виктория,
Багратион скульптурный, как будто стиль ампир.
Гомер или Мольер? Береза да осина.
Лес вдалеке, как эпос чернофигурных ваз.
Наполеон, как ферзь, в классических лосинах.
Наседка грозно квохчет. Кутузов щурит глаз.
На этот раз повыше немного просвистело.
Попало не в курятник, а только на гумно.
Когда учтут погрешность на ветер, - будет дело!
А вообще-то все оно - задумано умно.
Вот эти два ядра, как перси Жозефины,
когда подол задрав, он - третью ночь подряд,
как дюжий гренадер, что на лафет графини
налег, чтобы потуже загнать в жерло заряд.
Опять летит ядро. Наседка греет яйца.
Ей только б усидеть до желтеньких птенцов.
Руссо, Мабли, Вольтер - неуж дары данайцев -
кружившие напрасно умы твоих юнцов?
Россия -вот тебе - масонская посылка -
удар ядра в имение - и в щепки палисандр
тех столиков, откуда - до заговора ("В ссылку!")
еще тринадцать лет. И замер Александр
предвидя, что ему уже не удержаться
в портретах и багетах с алмазами в звезде,
когда ядро ударит, - он должен разбежаться,
чтоб с посохом, в скуфейке - повсюду и везде.
По всем дорогам пыльным, по всем степям заснеженным,
по всем скитам и кельям - чудесная ничья!
Чтоб говорили тихо «доколе» и «понеже»,
светясь с лица глазами святого Кузьмича.
Он только вот еще, как тень, в отцовой спальне,
как тяжесть табакерки, как шарф в руках --петлей,
будет лететь ядром по той орбите дальней,
чтобы терять, как скорость, тревожный непокой.
Он только еще будет смотреть сквозь панораму
сражения , как крутится, вращаясь словно глобус,
ядро, из чудо-прошлого в грядущее проламываясь,
и черепом отшельника глядит на нас из гроба.
2000-2003
ТАГАНСКАЯ
Гигантская "Таганская"
и под она, и над.
Вертепно-хулиганская,
на лапах колоннад.
Вертеться ль эскалаторным
конвейрным валькам,
всех нас, как экскаватором
ввысь вознося к ларькам.
От ядерных ударов,
спасавшие проходчики...
Уходим в пасть удава,
оставив след проточки
червя в огромном черепе
теаТРОЛЛЬлюба Йорика…
Искусства виночерпий
в безумных лапах Орка.
Спущусь в твою подкорку,
от «суперэго» рож - никак,
я в электричке скорой-
груз железнодорожника.
14. июнь. 2010 г.
ГОЛОВА
С места лобного упала голова
и со стуком покатилась, покатилась.
Понеслись вприпрыжку ропот и молва,-
мол, казненный-то попал к царю в немилость.
А ещё, что голова-то, мол, жива,
закопали – вновь явилась в мире.
Спросят только:
- Сколько будет дважды два?
А она в ответ:
-Кажись, четыре!
И на шею снова – прыг кому-нибудь.
И давай вещать: Земля-то, дескать, крУгла!
Дескать, путь на небо – Млечный путь!
И пойдет, пойдёт спиваться с круга.
И начнёт мутить , как омуты, умы,
и мечтать о шапке Мономаха,
и потянутся, потянутся дымы
над дворцами…Только вдруг с размаха
хряснет между позвонков молчун-топор,
а чтоб более уже не воротилась,
всем тем буйным головам в укор
выдумал сам царь такую милость:
зарядили пушку головой,
выстрел грохнул,радостное чудо!
Унеслась под визг и бабий вой-
в никуда, вернувшись ниоткуда.
Только скрылась из виду едва,
я за столб схвтился,
вижу-волос- подо мною шевелится голова
и вещает глухо грозный голос.
И лечу, лечу я в никуда,
зА волос схватившись – в грозном мире.
Вопрошаю:
-Сколько будет дважды два?
А в ответ гремит:
-Кажись, четыре…
1990 г. Из книги «Средокрестье».
ВЮ ДЕЖА
памяти Вадима Делоне
Эта стеночка -не воспетая,
за общагами, универами,
есть пророки , есть здесь, не где-то я
вам скажу, а то сплошь не верим ведь.
Не в чужом , а в своём Отечестве,
даже если студент отчисленный,
есть и очень в большом количестве,
не к чему здесь играться числами.
Ну чего ему Прага -танками,
отутюженная для примерчика,
где его не пичкали манкою,
ну так это, поди, например в ЧК.
Приобнимет рубашка смирительная,
чтоб немножечко поостыл...
Здесь вот ГЭС возводили строители,
неужель ему свет постыл?
Свет тех лампочек пронеоненных,
центр торговый, Морской проспект,
он с времён аж наполеоновых
и по сей -то день не воспет
возле этой вот самой стеночки,
на которой слова чертил,
разве он до Разина Стеньки
дотянулся, чтоб всех к чертям?
Здесь , поди, среди физиков-ядерщиков
мировые сплошь имена одни.
Ну а он средь зэка завалященьких,
хоть профессорский отпрыск, однако...
Пастернака вот начитался, вишь,
да к тому же намандельштамился,
вот ему под ногти -едрит Париж,
чтобы дальше там голоштанился.
Вот стою перед стеночкой бойлерной,
ну а может какой трансформаторной,
нет, не треснул бетон от боли,
атом -он не ругается матом.
Провода заискрили на клеммах,
трубы-вентили накалило?
Но за что же железом калёным,
да потом ещё -на колени,
неужель за призыв к свободе,
за начертанные слова,
как на дальнем этапе прободный,
когда слили, как дважды два...
Когда на кол как будто-на Эйфелеву-
да к французским его прародителям,
чтоб другие рыпаться сдрейфили-
уходить монахом в обители
духа русского, неупокоенного,
за секунду до мятежа,
ну чего тут еще такого -
это просто ведь вю дежа...
2011
ТАНГО
"...глаза у неё почернели и ещё больше расширились, губы
разгорячёчно раскрылись, - как сейчас всё это вижу, страстна она
была необыкновенно."
Иван Бунин, "Темные Аллеи", Галя Ганская.
А тангенс танго-
точней, чем косинус,
а дело к осени, а дело к осени,
а дело в общем-то уже к зиме,
след шинный косами-в густой замес.
Какие чёрные -по спинам озими!
А дело к осени, а дело к осени.
Как на иконе - оклады крон.
За подоконником- сплошной амвон.
На позвонках твоих -ладонь танцора,
вот так- у звонкого, у Пиаццолы!
А дело в общем-то к зиме, конечно-
листа кружение, увы, не вечно.
Так падай-в косинус, раз дело к осени,
партнёру на руку, хлестнувши косами.
Они как рубчики -в поля от губчека,
куда на "вороне" везли голубчика.
А дело в общем-то к зиме -и космами
порасплетёт метель те чёрны косы.
Позанесёт буран все раны глиннянные,
дорогой раннею, дорогой длинною,
тоской цыганскою, струной испанскою,
в накале стансовом, как Галю Ганскую.
И лишь обочиною за той поляною
губы алеть будут твои калиновые.
2010
БАЛЛАДА О СПАСЁННОМ КОТЕ
О, серые сараи и бараки,
о детсва златофенечный оскал,
поверьте, это всё, конечно, враки,
что кто-то что-то в космос запускал.
Понятно же, страдал, как юный Вертер
Ванюша Ветров, чтоб звенеть струною,
бесспорно, по науке и по вере
чего-то возносилось над страною.
Но обнуляла всё в сартире дырка
(уже Хрущёва поливал Китай),
куда Ванюша -песенник затыркал
курей давивших нашего кота.
Не потерпевши ревезионизма
в курятниках, откинувшийся с зоны,
как истинный строитель коммунизма,
на то имел он веские резоны.
До всех до продовольственных программ
и после всех партийнейших табу,
в сараях нелегальным всё ж курям
мы корм давали. Пока Сам в гробу
направлен был к ядру Земли горячему,
Гагарина полету супротив,
и было видно даже и незрячему,
что нас ведет куда-то партактив.
И вот бедняга- кот - в говне барахтаясь,
поСЕРЕдине где-то двух высот,
орет истошно, - так что все бараки
попрятались за джунглевый осот.
Они хотели сгинуть за крапивой,
за лопухами, за сосновой шишкой,
пока Ванюша за сараем пиво
с дружками пил и заедал лещишкой.
Отец с доской, с тоской большой во взоре
конечно, тут же к яме выгребной,
и чтоб страну избавить от позора
коту желая всё ж судьбы иной,
он кинул этот трап в тот трюм зловонный,
куда отправил живоглот кота,
и вот Василий прямо, как из ванной,
хоть пена всё ж была, увы , не та.
Но мама в таз котяру усадила
и так намылила, что тот блаженно муркая,
на Ваню скалился зубами крокодила,
пока тот пел про зону и про Мурку.
Всё остальное может быть приснилось-
ныне и присно, выпав из под века,
чтоб жизнь не показалась нам преснее-
Василий превратился в человека.
Тот человек был я - и вот карабкаясь
из ямы злачной по доске ползу,
к скоплению небесному бараков,
глотая котофееву слезу.
Спасибо, папочка, что доску мне спустил
туда, куда с гоффрированной трубкой
один осеннизатор лишь входил,
чтоб высососать со дна кошачьи трупы,
что видел я в обосраннном очке
как бороздил корабль свою вселенную,
и на звездастом маленьком значке
мальчонку кучерявенького -Ленина.
2011
ОДА МАНАГЕРУ
Давай , манагер, волоки
Россию из переворотов,
ты меж чиновной волокиты-
явление наоборотное.
Недоворот иль зАворот
кишок столичных улиц танками-
иль беснованье у ворот
толпы штурмующей Останкино.
Останки в мовзолее ждут,
когда низы все ж не захоЧУТ...
Видать, леса, за тем и жгут,
снаряды под Уфой грохочут.
Вожди зовут на площадя,
а ты товары прогоняешь,
они тебя не пощадят,
ведь за такое погоняло,
МАНАГЕР, будут бить в лицо,
за безыдейность,ненародность,
и вспоминая праотцов,
испытывать к тому же радость.
И все ж количество продаж
орудие твоё -вернее,
пусть патриот впадает в раж,
от русофИлии пьянея.
Ты до последних позвонков
звони, чтоб узелками связывать
разрывы всех наших веков,
в пику политик одноразовых.
От глюков ленинских идей,
чтоб Птицы Тройки нашей кони-
от брежневских очередей,
от ельцынских воров в законе.
Одна надежда на тебя-
прогматик ты , а не догматик,
иначе, брат, - всем нам -труба,
и вновь на вышке автоматчик.
2011
ОДА ПЕРЕВОДКАМ НА ДЕМБЕЛЬСКОМ ЧЕМОДАНЕ
«Беру свой чемодан, беру свой чемодан и снова отправляюсь на станцию,
я счастлив , словно пьян, я счастлив, словно пьян,спешу преодолеть свою дистанцию...
Не грусти, салага, срок отслужишь свой и уедешь, как и я домой,
в далёкие края, в далекие края на дембель едут парни-дембеля! "
(Из дембельской песенки…)
Прямой наводкой-переводка
на дембельский, на чемодан,
какая, замполит, красотка,
да не одна, а череда!
Одна к одной- бриджитбардовые,
все-клаудиокардиналки!
Конечно, девочки бедовые,
чего там –сущие нахалки!
О чем сыр – бор, сержант Егоров,
к чему здесь твои байки сальные?-
они же к нам через заборы,
как диверсантки гармональные.
Как «пианистки» школы абвера,
чтоб выйти через то на связь,
все длинноногие до одури,
вовсю заSOSами светясь.
Что ж, засветились с резидентками,
и вот наряд -и хоть опухни…
Придётся свыкнуться с застенками,
гестаповскими ротной кухни…
Прощайте девушки из «Дефы»,
из телевизора в ленкомнате,
где первые слагались строфы
под жвачки ароматно-лакомые.
Я буду вашим Гойко Митичем,
а лучше уж Ален де Лоном,
но только вы одно поймите ,что
я вами побежден и сломлен!
И я бегу, бегу поверженный
в глухие русские поля,
и, как присягу вдым затверженную,
шепчу: «Фроляйн! Фроляйн! Фроляйн!»
На этом вот на чемоданчике
прям через Польшу, через Брест,
от вас, хохочущих, подальше чтоб -
в объятья заспанных невест.
9. май 2010 г.