Прочитав воспоминания Казановы, я, как женщина, оказалась под обаянием умного, сексуального мужчины. Захотелось быть его женщиной, хотя бы на пару страниц... Однако, посмотрев фильм Феллини о Казанове, я переметнулась в своих ветреных симпатиях к маэстро Феллини. Казанова был незаурядной личностью своего времени, в этом нет ни малейшего сомнения. Что ж так его так маэстро невзлюбил то...
Процитирую Феллини:
"Герой, считавший себя творцом в любви, искусстве, науке был лишь был лишь имитацией творческого и любовного акта"
Человеческие качества героя перечеркнули в глазах Феллини его вклад в историю, как творческой личности. Для Феллини это так. Мастер заслужил свой взгляд на этого героя хотя бы тем, что фильмы маэстро исцеляли человеческие души. А Казанова вызывал как опытный маг на поверхность души только пороки и пороком на порок отвечал.
Для маэстро Казанова - не творец и не герой.
Феллини удостаивает своего героя только одного триумфа творчества за фильм. Это своеобразное прилюдное соревновании с кучером по «количеству половых актов за час».Чья страсть будет ярче? Образованного мужчины и тонко чувствующей прекрасной девушки или механический акт простолюдина и циничной дамочки.
Несомненный триумф Казановы. Подобная страсть дает больше оргазмов.
Казанову несут на руках, как победителя. Его женщина, красивая, нежная, воспетая поэтами, валяется как использованная тряпка на ринге.
Одних женщин использует он, другие женщины используют его... Результат в обоих случаях один - конвульсии с опустошением во взгляде. Разнятся лишь страны и города. Сам Феллини был возмущен тем, что его герой «проехал Европу, как будто, не вылезая из постели»! Он намеренно лишает пейзаж проезда кареты Казановы людей, животных, деревьев и приезд в Париж Казановы выглядит не лучшим образом. Карета переворачивается и бросается на мостовую в ноги великому городу истинных мыслителей.
Казанова с его мыслями, как он классно «потрахается в городе Руссо» лежит перед Парижем на спине в перевернутой карете... Жалко выглядит жалко мыслящий человек.
Подробно опишу лишь последний и лучший роман Казановы с механической женщиной. Мне, кажется, он был гармоничным. Я пересмотрела эпизод несколько раз. Первый раз за весь фильм увидела нежность Казановы к женщине. Его идеалом оказалась не нужная остальным мужчнам кукла, одиноко сидящая за столом... Казанова искренне восхищен. Он доверительно называет ее сразу на ты и чувствует сразу в ней что-то родное. Кукла отворачивается и уходит от него. Как она привлекательна для опытного соблазнителя.Красота... Равнодушие...Отстранение... Как он ласково ее обнимает! В его лице гордость! Глаза мечтательны. Какая партнерша!
Идеальному механизму соблазнения (Казанове) - идеальный объект!
Казанова снова пытается ее обнять, но механизм женщины настроен на поворот и очередной уход. Казанова нежно встает перед ней и подстраивается под ритм ее танца. И потом, раздеваясь, читает ей стихи:
«Я припадал к ее стопам в стихах
Сердечным жаром, наполняя звуки
И сам с собой пребывал в разлуке.
Сам на земле, а думы в облаках» и продолжает разговор:
Вас создал сумашедший, но по видимому - поэт, раз создал Вас такой прекрасной. Вы дразните меня своим молчанием? Простите мою дерзость, Подчините свой нежный механизм моим желаниям. Не отвергайте меня....»
И кукла его не отвергает...
И дальше первый раз возникает слово «люблю» и повторяется много-много раз...«Я искал тебя всю жизнь, я люблю тебя, люблю тебя» И полная противоположность предыдущих актов! Механическая женщина теперь сверху и вибрирует от переданных партнером движений, а ее любовник умиротворен и первый раз за фильм счастливо улыбается. Он не любил никогда конкретную женщину, а кукла с нежным механизмом собрала в себе все то, что искал Казанова, перебирая женщин.
Следующим эпизодом – Казанова у зеркала смотрит на свое отражение. Женщина-манекен утолила желания Казановы гораздо лучше, чем живая. (Правда, мне показалось, что он и ее сломал...). Силы в первый раз за историю не ушли из его тела и привычное отчаянье не отразилось в глазах... Он также одинок, как прежде и, похоже, не счастлив...
Но мужчина, читающий стихи и признающийся в любви механической кукле, не вызывает у меня сочувствия.
Феллини искренне не любит своего героя. Он отстоял мнение о «своем» Казанове у американских продюсеров не без труда. Такой подход к «мужчине, который - сама жизнь» коробил американцев. В конце фильма милосердным было бы оставить Казанову в библиотеке рядом с книгами, но НЕТ!!! Феллини возвращает Казанову в его сне к целлофану Веницианской лагуны, не давая даже под конец жизни почувствовать ее вкус.
Рядом с Казановой нет живых людей. Только кукла удостаивает его внимания. Живые женщины убегают, смеясь. Движения куклы становятся осмыслены, она как будто гладит его по лицу, любовники стали еще ближе... Лицо Казановы восковеет. Целлофан пляжа, целлофан залива, механическая кукла за плечом. Гармония достигнута...
Феллини - жесток, он не дает своему Казанове ступить на землю Венеции, почувствовать море, перемолвиться хотя бы парой слов с женщинами. Казанова, как считает маэстро, «человек, который так и не родился. Это история – его не жизни». А вот книгу Казановы я не смогла дочитать до конца. Было лето, кузнечики стрекотали в траве, солнце плавило смолу иголок на опушке соснового леса. Я была молода и счастлива, а в книге страдал человек. Я не могла читать об этом и не могла ему помочь.
Пожалуй, что Феллини добрее к герою, чем сама жизнь.
Июль 2010г.