Рассказ о переменах
в нашей деревне
Мы за рекой живём. Когда вы
У нас решите побывать,
То уж паромной переправы
Вам нипочём не миновать
Когда нет хода для парома,-
Два раза в год,- так хошь не хошь
Сидим мы в это время дома –
К нам не проедешь, не пройдёшь
Тогда приходится району,-
Коль ледостав иль ледоход,-
Руководить по телефону,
Начальство к нам не попадёт
Живём у чёрта на куличках,
Так, впрочем, многие живут,
К тому же вот прилипла кличка –
Прозвали нас «Напрасный Труд»
Прозванье новое пристало
Как к голой ж… банный лист,
Уж все забыли, как сначала,
От основания звались
Тогда собранье утвердило
Колхозу имя «Красный Труд»,
Да жизнь названье изменила,
Кому пожалуешься тут?
С району дважды предлагали
Колхоз «Счастливый Труд» назвать,
Но мы названья не меняли,
Какой в том толк, такую мать?
Работали не слишком бойко
И время медленно текло,
Но тут настала перестройка,
Всё враз в перекосяк пошло
Сперва в районе разрешили
Нам всем в аренду землю брать,
Но мы, понятно, не спешили,
Зачем самим в хомут влезать?
Раз это власти разрешили,
Подвоха ждёт от них мужик,
Они всегда его дурили,
Властям он верить не привык
У нас в деревне всякий знает,-
Да это ведь старо, как мир,-
Что в мышеловке лишь бывает
Тот дармовой, бесплатный сыр
Затем начальство продолжало
Соблазны новые плодить,
И из колхоза можно стало
С земельной долей выходить
Рыбак умелый так кидает
Наживку к носу пескаря…
Мужик кой что соображает,
Старанья их пропали зря
Сама не верю, неужели
Вверху сидят лишь дураки,
Не понимают, в самом деле,
Что землю брать нам не с руки?
Не так всё просто это, знаешь,
Одной земле – ей грош цена,
Её лопатой не вскопаешь,
К земле и техника нужна
Вдруг разрешение даётся
И долю техники забрать,
Но ведь для этого придётся
На части трактор разобрать?
Пока судили да рядили,
Что же нам делать, как тут быть,
А нас уже опередили –
Успели технику скупить
Наш председатель, Галкин Колька,
Купил себе, своей родне,
Машины, тракторы, да столько!-
И по остаточной цене
Для них контора постаралась,
Теперь-то мы признать должны –
Одно название осталось
От той остаточной цены
Всё Кольке лучшее досталось…
Кой что взять можно, так и быть
Ну, из того, что там осталось.
Все так и думали. Купить
Решил тут Воронов Василий
Дэтэшник старый. В тот же час
Такие деньги запросили…
Цена поднялась в сотни раз!
Но то лиха беда начало,
Плохая жизнь, как не гляди,
Позднее только ясно стало –
Гораздо хуже – впереди
Коль у кого в мозгах ненастье
Или затмение нашло,
Но разделить колхоз на части
Распоряжение пришло
А части промежду собою
Отныне будут торговать.
А как, продукцией какою?
Кто их поймёт, едрёна мать!
Мы долго с тем не соглашались,
Как жили, так и должно жить,
И долго доказать пытались,
Что нам нельзя колхоз делить,
Что на такое согласиться,
Как голым задом на ежа,
Не разобравшися садиться,
Что нам не надо дележа,
Что и не может быть такое,
Да это, ежели сравнить,
Как будто что ни будь живое
Взять, да на части разрубить…
Нас долго убедить пытались,
Добром надеясь улестить,
Порою запугать старались,
Пытались воздух перекрыть,
Мы же надеялись на что-то
И упирались как баран,
Узревший новые ворота,
Нутром как чуяли обман
Но всё же нас уговорили,
Хоть зря послушали мы их,
Тех, что застрельщиками были,
Тех краснобаев городских
Колхоз разбился на осколки,
Как бьётся глиняный кувшин,
Нечаянно упавший с полки.
Жизнь меряя на свой аршин,
Кой кто, как Воронов Василий,
Остаться с нами не смогли,
Податься в фермеры решили,
С земельной долею ушли
Микола ж Мокрый сделал… это…
Совсем Гоморра и содом…
Словечко модное… есть где-то
Приватизировал! Паром
Да, вот ещё одна отличка,
Забыла в этой суете,
У нас теперь собачья кличка,
Назвались мы АОЗеТе
Ну что ж, вот так теперь бывает,
Но нынче нет сомнений в том,
Что хоть мужик и понимает,
Но задним лишь силён умом
Началом изменений новых
И первой ласточкою был
Паромщик, Мокрый наш Микола,
Он вскоре шутку отмочил:
Переведя всё на «горилку»,
Он объявил расценки нам:
С машины требует бутылку,
А с человека – двести грамм
Платить приходится, законно,
Так он, проклятый живоглот,
С нас водкой требует казённой,
А самогоном не берёт,
Когда спросили напрямую:
«Что ж не берёшь ты самогон?»,
То он ответил: «Мать такую,
Неконвертируемый он!»
Мы долго думали « Как будем?»
Но вправду наш народ не прост,
Додумались в деревне люди,
Миколе прищемили хвост –
Пригнали к переправе лодки
И согласились, так и быть,
Не брать с людей казённой водки,
За самогон перевозить
Усердно перевоз держали
Лишь утром наши мужики,
После обеда в лодках спали,
А если плыли – вдоль реки
Микола наш – политик тонкий,
Тотчас обратно отыграл,
Людей повёз за самогонку,
А за машины водкой брал
Везде настали перемены,
Всяк норовит деньгу урвать,
Подразделенья стали цены
Друг перед другом поднимать
Старанье их, оно понятно,
Ведь каждый зверь к себе гребёт,
Иметь побольше всем приятно,
Особо денег, всяк поймёт
Взлетели цены, как с помойки
Взлетает тучей вороньё,
Когда иной мальчишка бойкий,
Собрав умение своё
Обломком кирпича бросает.
Дожили, в общем, стыд и срам,
Все то, что город выпускает,
Не по карману стало нам
Картошки, молока и мяса
Уже не надо никому.
Богаты, что ль, своим припасом?
Не покупают почему?
Хозяйство сельское поруша,
Продуктов наших не хотят,
Теперь всё больше «ножки Буша»,
Те, забугорные, едят
Однако не было печали,
Да вздумал с нами чёрт шутить –
Все предприятья моду взяли
Колхозу денег не платить,
Не платят деньги, да и только,
Ну, свету, знать, конец пришёл,
Сегодня нам должны уж столько –
На миллиарды счёт пошёл
Мы никому не платим тоже,
Иначе и не может быть,
И расплатиться бы, да что же,
Где денег столько взять? Платить
Придётся до скончанья века,
У нас накоплено долгов,
Как у покойного генсека
Послевоенных орденов
Доходит жизнь в стране до грани,
Идёт броженье там и тут,
Мы на земле кой как протянем,
Как городские проживут?
26.01.1997.