В краю подурневших мгновений,
в среде заурядных минут
подобия стойкие тени
к себе переносчиков ждут.
Вселенная шлет адвокатов -
вчинить механический иск
сгорбленным до заурядных
окриком: остановись!
*
зимним резким - нет, туманно-зимоидным
припечатывающе-тошнотворным
дежавю в пути опознаны повернуты
полу-вспять
жестким инеевым блеском обескровлены
под снежком короткостриженным бессонницы
баснословным - тускло-нутряного, костного
ископаемой рефлексии оттенка
тормозится шествие вещей
которым
смыслы хороши
неодушевленным шутам
....Оккам-закройщик, заведующий седьмым чувством,
сети кроил языка, а кому-то пороть их.
Мыслям не позволяет [фонтанов закройщик]
класть худосочную лапу, конечно, вслепую,
на чуть мерцающую красным, близкую к пульсу
нитку дыхательную эмбриона в межбровье.
Я вырос из средневековья.
Меня давно не беспокоят
почтеннейшие пчелобесы.
Велереки, влачись и шествуй...
*
язык, на выезде с системы+один,
с прокачки суммы-единицы единицей,
в единый с целым нечленораздельным голос -
тот самый голос-единицу - язычи'т.
Ушную раковину мумии - холодную
не менее - навеял вот капустный лист.
На очереди... нет, с сомнением прохладным,
се, пережевываю крылья-перепонки -
кривой нарезки, кажется, - на вид и вкус -
оливки, кровью пропитавшиеся щедро.
На парке в лавочке, там кинул фикус плод,
ночной(!), - за Бялик'ом, и море... море... море ?..
*
сентиментальный кубизм пьяццоллы
уже не лезет ни в какие бандеоны
пикассо жил среди антенн и голубей
чередовал коммунизм с акробатикой:
девочка на шаре - человек на Луне, бродячие артисты - Элюар-Арагон и компания...
когда что-то
дернуло его спуститься с крыши
и написать Нико Пиросманишвили за мольбертом ...
Пряди, чайные каштановые пряди
на фарфоровом распластывались дне.
Переменная утраты
укрывает смех.
Вся эта накипь пустяков.
Горчит, наверняка.
(Было: марево после взрыва
многих и всех и прочих ничто -
взрывом разорвалось
до топий жующих, лазурных -
мясо желания, сходное с цепью, и линией челюсти будто бы)
Не-искание-больше - что я, что не я
(воронки-порталы раскрываются задолго после черты).
*
пресс потерто-индиговый, выпуклый
по-над кармелью ветрено
щелки просветов в жалюзи
визуализируют курения сумерек плотный
густой энергетический белый рассвет
претендует как будто на долю свою
на полную, отвлеченную долю умирания
стирания, оплакиванья, что ли (без пяти минут
анестезированная вселенная в ловушке антимиров)
очищенную долю подавления
мечтает как будто о Боге, о Силе, о смысле, о таком-то состоянии
о том, куда, дескать
тогда как хоть и некуда, но - да, откуда
о неудовлетворительном ответе, предназначенном служить
как этим "кто", "зачем", так и "умираньям"
полукровным настоящего незатухающая трубка
трубка напоенная нектаром настоящего
необрушенного хм!
необрушаемого настоящего сосуд
выплывает отовсюду
кокетничает
задействуя видимость
боковой что-бъектности
ну да где и откуда
*
Эффект бессмыслицы и эффект бесконечности - один и тот же эффект. Ловушка Мебиуса. Дурман веры густо просмолил аллеи беспокойного сознания. Что же побуждает слышать этот зов нежданно-негаданно обретаемого детства? этот голос адаптированной надежды? Ведь каждый из нас и есть тот самый родитель, отпускающий свое чадо на тенистые улицы гипно-мечты, а потом как будто "оставляющий", если ребенок заигрался и не ищет вернуться, или заблудился, или убежал слишком далеко. Возможно, понять, почему обмануться так называемой "духовностью", она же "сущность" или "отсутствие" таковой, часто или многим кажется столь заманчивым, значит также увлечься бессмыслицей, или бесконечностью.
Хотя и не во всем, язык по крайней мере можно "оговорить".