Таинственному, любимому, единственному португальскому гению Жозе Сарамаго после романа "Перебои в Смерти", хотя люблю все, что было переведено и издано в России, но это творение шедевр особый
№№№№№№№№
О себе Жозе Сарамаго говорил, что он, прежде всего, португалец, затем житель Испании и лишь потом европеец. Вот его автохарактеристика: человек сдержанный, скептик, не пытающийся нравится всем и сразу. И не особо жалующий тех, кто пытался... Во всех произведениях Жозе отчетливой линией проходит мотив сострадания, чувства тревоги за современное общество. Сарамаго говорил: «Мои книги нужно читать вслух. Тогда вы почувствуете ритм, потому что они — печатная устность. Это письменный вариант историй, которые люди рассказывают друг другу».
Перебои в смерти наступили,
Слепота окутала селенья,
Книгу мы имен с тобой закрыли,
Остается сон и вдохновенье,
И последний год Рикардо Рейса,
Нас уносит к португальской неге,
Перебои и отмена рейса,
И мечты о хлебе и о снеге….
Золото срывающихся листьев
В облаке и страсти, и печали,
Тайны снов и запоздалых писем,
Мы с немой усмешкою встречали.
Как же было пусто в мире истин
Где душа отчаянно металась,
Мы пришли к финалу снова или
Мы в начале призрачном остались…
Мир кружился в облаке печали,
Где-то в Португалии далекой,
Книгу об Иисусе прочитали,
Путь по мукам, в голосе высоком
Снова нам слышны грозы метанья,
Перебои в смерти с слепотою,
И мелькают призрачные зданья,
Где-то за туманом, за чертою…
Я люблю повествованья звуки,
Словно бы открыв иные звоны,
Не хочу о смерти и разлуке,
Тесно там душе моей влюбленной.
Но уходят в никуда поэты,
В пелене отчаянных сказаний,
Сарамаго – в имени есть этом,
Нежность и полет к иным преданьям…
Все туманно, все уже на грани,
Только там, за призрачной чертою,
Перебои в смерти, чарованье,
Зыбкий свет, пред вечной темнотою.
Мы стоим в тумане и обмане,
И Рикардо Рейс как будто с нами,
Пусть мудрец в свой дивный мир заманит,
Мы парим в иллюзиях меж снами.
1.1980 — «Поднявшийся с земли» (англ.)русск. («Восставшие из праха») / порт. Levantado do Ch;o
2.1982 — «Воспоминание о монастыре» / порт. Memorial do Convento
3.1984 — «Год смерти Рикардо Рейса» (англ.)русск. / порт. O Ano da Morte de Ricardo Reis
4.1986 — «Каменный плот» / порт. A Jangada de Pedra
5.1991 — «Евангелие от Иисуса» / порт. O Evangelho Segundo Jesus Cristo
6.1995 — «Слепота» (англ.)русск. / порт. Ensaio sobre a Cegueira
7.2002 — «Двойник» (англ.)русск. / порт. O Homem Duplicado
8.2005 — «Перебои в смерти» (англ.)русск. / порт. As Intermit;ncias da Morte
9.2009 — «Каин» Последний роман
«Перебои в смерти»
Жемчужиной позднего творчества Сарамаго стал фантастический роман-притча «Перебои в смерти». В соответствии с названием, автор рисует совершенно невозможную ситуацию, когда в некой стране перестают умирать люди. Причиной оказывается то, что смерть, действующая в книге на правах персонажа, возмутившись неблагодарным к себе отношением, объявляет бессрочную забастовку. В первой части книги, по канонам фантастической литературы, Сарамаго описывает всевозможные бытовые, экономические и политические последствия, к которым привёл сбой жизненного цикла нации. Во второй части тональность неожиданно меняется, и фантастический роман превращается в роман любовный, где действующими лицами оказываются всё та же смерть и стареющий музыкант, которого она пришла забрать, сменив, наконец, гнев на милость. Контрастное сочетание двух разнородных текстов под одной обложкой впервые находит место в творчестве автора, а глубина образов и уровень языка выводят «Перебои в смерти» в список лучших вещей Сарамаго.
В ожидании варваров Гений
№№№№№№№№
Посвящается Дж. Кутзее, гению с грустной улыбкой
Его романы "Осень в Петербурге" и "В ожидании варваров", как
и "Бесчестие" такие разные и такие любимые
Ждут варваров усталые римляне,
И видят битвы грозные во сне,
Но варвары не там, не за горами.
Они живут в тебе, да и во мне,
В немом порыве бешеная сила
Сметает все, сжирает все огонь,
Императрице снится вождь красивый,
И сильный и жестокий- свет и боль.
А император с юношами грезит
О высшей расе, - гений и урод,
Ждут варваров и хилый род последний
Потомства не оставит, весь умрет.
Как голуба бессильная зараза,
И в ад спустился гордый Люцифер,
Чтоб не светить им, раз никто ни разу,
Любовь к жене прекрасной не воспел.
Как стало пошло все, что было свято,
Пусть снова гладиаторы умрут,
И варвары, ушедшие куда-то,
Разруху в душах хилых не спасут.
О древний Рим, как жалок ты и хрупок,
И ничего от Цезаря и грез,
И варвары, смеясь, прошли по трупам,
И женщины, счастливые до слез,
В экстазе ночью нежные парили,
И свет любви сияет над огнем
Пожара, что во мраке запалили,
Сжигая души, варваров мы ждем.
Они не голубцы, они мужчины,
Им не милы нелепые юнцы,
И где-то там, у стен обвисших Рима,
Они свежи, и дивно хороши.
И на руинах вновь родятся дети,
И жены ваши о любви поют,
Нет варваров прекраснее на свете,
Чем те, что хилых вас сменить придут.
Какие там неистовые схватки,
Печаль и боль бессильна и мертва.
Пусть варвары сметают мир в упадке,
Они спасут, и будет Русь жива.
И древний Рим из пепла вновь восстанет
Все извращенья дикие забыв,
И в радости несбывшихся страданий,
Он будет юн, как Феникс, и красив.
Русь, словно Рим поверженный, восстанет,
Она взлетит и выше и смелей,
Жестокий вождь парит над птичьей стаей
И растворится в бездне площадей.
Ждем варваров, опять придет спасенье,
Идите к нам, прекрасные мужи.
Нас так пугает боль и отвращенье,
Мы так хотим любить, смеяться, жить...
Я была заворожена этой книгой. У Кутзее замечательная манера писать: во время чтения в моей голове звучал низкий мужской голос, повествующий о событиях - голос судьи, от имени которого идет рассказ. Это немолодой человек, имеющий вес в городе и проведший большую часть своей жизни на окраине Империи. Он образован, в свободное время он изучает древние сооружения и пытается расшифровать надписи на раскопанных табличках. Но он живет в неспокойное время: в пограничных землях ходят слухи о волнениях среди варваров, и Империя решает принять некоторые предупредительные меры, захватывая пленных и проводя разведку боем. Судья же видит, насколько топорны и грубы эти методы - вся книга выстроена в форме его внутренних рассуждений, его взгляда на события, его копаний в себе. Медленные, тягучие мысли, взрывающиеся иногда лихорадочными действиями - вот каков роман Кутзее.