Урвать бы у судьбы кусочек счастьица —
невинного, как мандарин под ёлкою.
К другим фортуна как дворняга ластится,
а руку протяни — зубами щёлкает.
Какими это писано законами,
что в юности часы и дни — резиновы,
а в них всё грузят счастье мегатоннами,
сочащееся соком апельсиновым?
Уж и забылось, как оно случается,
когда душа взлетает детским мячиком
туда, где с нею ангелы якшаются,
забыв о договоре с генподрядчиком.
А ныне — встретишь старчище угрюмое
(тулуп-то красный, да зрачки Кащеевы),
прижимистое, хоть и толстосумое,
и Цербером хранимое ощеренным.
Ну, вырвешь или вымолишь кусок,
разыгрывая Золушку с метёлкою,
а счастьица там на один зубок:
засохшего, как мандарин под ёлкою.