Спасибо Пушкину за то, что он меня спас!
Ещё в детстве мама говорила мне, что имя своё я получила в честь героини романа
Александра Сергеевича Пушкина "Евгений Онегин".
Случилось это давно, когда я была ещё молода. Я влюбилась… влюбилась до умопомрачения…
Потом появилась она… Ольга. Сложился классический любовный треугольник.
Не знаю, что было бы со мной, если бы не Пушкин. Я просто взяла и переписала этот роман под себя. Я его, если можно так сказать, осовременила. Весьма, конечно, укоротив. Разумеется, мной руководил не здравый смысл, а душевная боль и эмоции, которые били через край. "Работы" хватило на месяц, но именно это занятие отвлекло, остановило меня от необдуманных действий и поступков.
Из уважения к любимому Великому поэту я максимально старалась сохранить его строки (ведь лучше-то не скажешь…),
лишь временами меняя необходимые сюжетные линии.
Принято считать, что начинающие художники делают копии с картин великих мастеров с целью отточить своё мастерство.
В ту пору, когда я лишь начинала писать любовные стишки, ни о каком моём мастерстве не могло быть и речи.
Впрочем, я и сейчас не считаю себя поэтом.
Много лет пролежало моё "творение" в столе.
Сегодня я решила отдать его на Ваш суд, дорогие и уважаемые авторы и читатели.
Не будьте так строги.
Я не верю в конец света! Наш мир не может исчезнуть,
как не могут исчезнуть Пушкин и ему подобные Великие люди.
Ведь смог же он из глубины веков "протянуть" мне руку помощи...
***
Читая Пушкина. «Евгений Онегин»
Да, нынче все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен - и в романе,
И там уж торжествует он.
Друзья мои, в романе этом
(Грех подражать таким поэтам...)
Двадцатый отразился век,
И современный человек
Изображён довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Расчету преданной безмерно;
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
Глава первая.
1
«Мой папа самых горьких правил,
Когда не в шутку занемог,
Он в этой жизни крепко запил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
Нетрезвым видеть день и ночь.
Мать прогнала мерзавца прочь!
Какое низкое коварство
За ним блевоту подтирать,
Менять белье, портки стирать,
Кормить и подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»
2
Так думал молодой повеса
О днях безрадостных своих,
Всевышней волею Зевеса
Наследник теток всех родных.
Итак, Наталья и Светлана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Евгений, добрый наш приятель,
Родился у большой воды,
Где, может быть, родились вы,
Или блистали, мой читатель.
Там некогда гулял и я:
Невредна Волга для меня.
3
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь.
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Евгений был по мненью многих
(Судей, сказал бы я, нестрогих)
Ученый малый, но педант:
Имел он кой-какой талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре,
Заставить взяться за живот,
Сказав свежайший анекдот.
4
Латынь из моды вышла в школе:
Так если правду вам сказать,
Он и по- русски знал не боле,
Чтоб без ошибок написать.
Но все ж запомнил невзначай
Он из английского «гудбай»,
Да мог прочесть не без греха
Из Лермонтова два стиха.
Зато земли бытописанья
Он скрупулезно изучал,
И тем снискал себе похвал.
Руси древнейшие сказанья,
Омар Хайяма рубаи
Он знал и помнил в наши дни.
5
Высокой страсти не имея,
Он жизнь свою умел щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как ни пытался, отличить.
Не знал Софокла, Демокрита,
Зато читал он «Фаворита».
В деньгах был строгий эконом,
Умел всегда судить о том,
Куда, зачем и сколько тратить,
Кто как живет и почему,
Что в жизни надобно ему
(С таких расчетов можно спятить).
Никто понять его не мог,
Он денег не давал в залог.
6
Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень –
То страсть его была к свободе.
Дышали ей черты лица,
Был дан в наследство от отца
Блеск глаз, как звезд на небосводе.
Клянусь! Убейте, вот наган –
Он был потомственный цыган!
7
Совсем не мог он лицемерить;
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать.
А мог быть гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив.
Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Умом и искренностью брать,
Пугать отчаяньем готовым.
Стыдлив и дерзок был порой,
Всегда довольный сам собой.
8
К своей свободе в дополненье,
Впрямую предков не виня,
Еще любил он опьяненье,
Но в норме мог держать себя.
Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис,
Их жизнь он знал из-за кулис.
Умел дождаться их признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья…
Имея множество похвал,
Он сам на сцене той играл.
9
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла – все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И взвившись, занавес шумит.
Все хлопают, и он выходит,
Со сцены взгляд скосясь наводит
На ложи не знакомых дам,
На группы кресел по рядам.
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеяньи взглянул,
Отворотился – и зевнул.
И молвил: «Всех пора на смену;
Все это долго я терпел,
Но и Хижняк мне надоел!»
10
Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Куйбышев дебильный,
По Волжским зорям и волнам
За порошок привозит нам.
Что в Дмитровграде вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, -
Все украшало кабинет
Философа в семнадцать лет.
11
В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы перед целым светом
Здесь описать его наряд;
Итак, мои друзья, Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.
12
Во дни веселий и желаний
Он был от танцев без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
Любил их бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость
И дам обдуманный наряд,
И ножки их; да только вряд
Найдется ли в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах, долго он забыть не мог
Две ножки… Страсти охладелой
Пришла Евгению пора –
Его забрали со двора.
13
Служив отлично, благородно
В монгольской братской нам стране,
Домой брал отпуск ежегодно,
Ни разу не был на войне.
Судьба Евгения хранила,
За ним монголка там ходила.
Ей никогда не изменил,
Был предан, нежен, очень мил.
Потом он к матери вернулся,
Не заскучала чтоб она,
Ведь столько лет жила одна:
В мужья никто не подвернулся.
Мужчин достойных нынче нет,
В том женских судеб весь секрет.
14
Бывало он еще в постели:
К нему уже друзья идут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
В два дома на вечер зовут.
Там будет свадьба, там рожденье,
Какое выбрать предложенье?
С чего начать? Не все ль равно:
Везде поспеть не мудрено.
Морозной пылью серебрится
Его пушистый воротник,
«Эх, пить, так пить!» - раздался крик;
И вот уж в транспорт он садится.
Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток.
15
И что же? Пьянкой утомленный,
И утро в полночь обратя,
Спокойно спит в тени блаженной
Забав и роскоши дитя.
Проснется за полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра,
И завтра то же, что вчера.
Но был ли счастлив наш Евгений,
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
Но все ж он был среди пиров
И осторожен и здоров.
16
Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы недолго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели,
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Бифштекс и с яблоком пирог
Шампанской обливать бутылкой,
И сыпать бранные слова,
Когда болела голова.
И все ж он был повеса пылкий,
Сдержать себя уже не мог
И получил за это срок.
Глава вторая.
1
Кто жил в неволе, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто мыслил там, того тревожит
Весь груз невозвратимых дней;
Тому уж нет очарований,
Того змея воспоминаний,
Того раскаянье грызет,
Что никогда уж не пройдет.
«Придет ли час моей свободы?
Пора, пора!» - взывал он к ней;
Манил ветрила кораблей,
Мечтал о море, ждал погоды.
Рвался туда, где прежде жил,
Где сердце он похоронил.
2
Вот наш Евгений на свободе,
Как дэнди лондонский одет,
Острижен по последней моде,
Он, наконец, увидел свет.
И что же? Русская хандра им овладела понемногу.
Повеситься он, слава богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни вовсе охладел.
Как Чальд-Гарольд, угрюмый, томный
В гостиных появлялся он;
Ни сплетни света, ни бостон,
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,
Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.
3
В итоге: преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а все без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Он променял на стул в пивной.
4
Бежали дни без промедлений…
Чтоб только время проводить
Задумал все же наш Евгений
Порядок в жизни учинить.
Согласно склонностям натуры
Его привлек очаг культуры.
Отбросив все предубежденья,
Он стал служить в учережденьи.
Не важно, чем он занимался,
Не будем так к нему строги,
(Да мы к тому ж и не враги),
Но сплин в нем все ж не унимался.
И вдруг она!...Как солнца луч,
Ему блеснула из-за туч.
5
Она была нетороплива,
Без взора наглого для всех,
Не холодна, не говорлива,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Ни негатив, а верный снимок.
Без подражательных затей…
Все тихо, просто было в ней.
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком обществе у нас
Зовут вульгарностью подчас.
6
Итак, она звалась Татьяной.
Ей было грустно все, немило
И не до свежести румяной,
Как мать она похоронила.
Ее смущенье и усталость
В его душе родили жалость:
Он молча поклонился ей;
И как-то взор его очей
Был чудно нежен. Оттого ли,
Что он и вправду тронут был,
На этот раз он не шалил,
Невольно ль, иль из доброй воли,
Но взор сей нежность изъявил:
Он сердце Тани оживил.
7
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли все;
Она влюблялася в обманы
Дюма, Стендаля и Руссо,
И Достоевского любила,
И Чехова боготворила.
У ней на полке в ряд один
Стоял Тургенев и Куприн.
Еще стихи она писала,
И в час, когда приходят сны,
Брала гитару со стены
И тихо так на ней играла.
…………………………….
…………………………….
8
Татьяна слушала с досадой
Любые сплетни. Но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том.
И в сердце дума зародилась;
И вот она уже влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Искало пищи роковой;
Давно унылое томленье
Теснило сердце ей и грудь,
Душа ждала… кого-нибудь.
9
И дождалась…Открылись очи;
Она сказала: Это он!
Увы! Теперь и дни и ночи,
И жаркий одинокий сон,
Все полно им. Все Тане милой
Без умолку волшебной силой
Твердит о нем. Докучны ей
И звуки праведных речей,
И взор заботливой подруги.
В уныние погружена
Ее не слушает она,
Не хочет думать на досуге.
Не хочет знать, что он моложе
И что страдать о нем негоже.
10
Любви все возрасты покорны;
Но в перевернутый наш век
Столь редко люди благородны,
И так двуличен человек!
Порой уже на склоне лет
Прекрасен страсти свежий след,
А души по младым летам
Подобны выжженным полям.
Она любила! В наши лета
Уж так не любят, лишь одна
Еще любить осуждена
Безумная душа поэта.
Мы нынче видим только в ней
Замену тусклых фонарей.
11
Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою.
Погибнешь, милая, но прежде
Ты в ослепительной надежде
Блаженство томное зовешь,
Ты негу жизни узнаешь,
Ты пьешь волшебный яд желаний,
Тебя преследуют мечты.
Везде воображаешь ты
Приюты счастливых свиданий;
Везде, везде перед тобой
Твой искуситель роковой.
12
А что ж Евгений? Кстати, братья!
Терпенья вашего прошу:
Его вседневные занятья
Я вам подробно опишу.
Прогулки, чтенье, сон глубокий
И путь на службу недалекий.
Не ведал сам он, почему
Все это нравилось ему.
Вот жизнь Евгения святая;
И так чувствительно он ей
Предался, зимних долгих дней
В беспечной неге не считая;
Забыв и город и друзей,
Он с этих пор живет у ней.
13
Час от часу плененный боле
Татьяны ласковой рукой,
Евгений сладостной неволе
Отдался полною душой.
И вот любовью упоенный,
Улыбкой Тани ободренный
Ее целует он всегда
В смятеньи нежного стыда.
А то уединясь далеко,
Они над шахматной доской
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко.
Евгений пешкою ладью
Берет в рассеянье свою.
14
Он был любим…по крайней мере
Так думал он, и был счастлив.
Он был блажен и предан вере,
И хладный ум угомонив,
Покоился в сердечной неге,
Как пьяный путник на ночлеге.
Он нежен был как мотылек,
В весенний впившийся цветок.
Уж ничего он не предвидит,
А лишь кружится голова
И все движенья, все слова
Ее любви не ненавидит.
И от нее он пьян бывал,
И даже забываться стал.
15
Сомненья нет: уже Евгений
В Татьяну как дитя влюблен;
В чреде любовных помышлений
И день и ночь проводит он.
Всегда во всем он ей послушен,
Он сам себе готовит ужин.
Забыв при ней свой нрав ретивый,
Он ест обед неприхотливый.
Готов, не требуя награды,
Ей только радость доставлять
И все желанья выполнять.
Любимец Тани…Он отрады
Во всех печалях ей дарит
И безотлучно с нею спит.
16
Татьяна взором умиленным
Вокруг себя на все глядит,
И все ей кажется бесценным,
Все душу нежную живит.
Уж для него на все готова,
И что ни день: ему обнова,
Носки и шарф, все припасет,
То бритву, тапочки несет.
А то и вовсе, кроме шутки,
Когда останутся вдвоем,
Так за вязаньем и шитьем
Сидеть готова целы сутки.
Хоть прежде замужем бывала,
Любви такой она не знала.
17
А то бывало среди ночи
Они затеят разговор.
Хоть спать охота, нету мочи,
А уж красой их занят взор.
Картины Рембрандта, Шардена,
Да Винчи, Дюрера, Пуссена,
Все то, чего другой бежит,
Им ум и душу ворожит.
И вновь ее он обнимает,
И поцелуи невзначай,
И вот опять согрели чай,
А за окном уже светает.
Евгений счастлив был душой:
Ему открылся мир иной.
18
Итак, они давно встречались
И были счастливы вполне.
Их дни ничем не омрачались
В покое, в неге, в тишине.
Для них все было свежим, новым,
Их первый месяц был медовым.
И вряд ли мог Святой отец,
Ведущий брачных под венец,
Им обещать сие блаженство,
Как бы того ни захотел.
Слиянье этих душ и тел
Собой являло совершенство.
О том не думали они…
Итак, дай Бог им долги дни!
19
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступал
С любимой Таней наш приятель;
Он не однажды ей являл
Души прямое благородство,
Хотя людей недоброхотство
В нем не щадило ничего:
Враги его, друзья его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
О них недаром вспомнил я.
Глава третья.
Так вот, Наталья и Светлана –
Коль наш читатель не забыл
О первых строках из романа –
Евгений им приятель был.
Они частенько с ним болтали,
Напитком крепким баловали;
Девицам этим молодым
Приятен был табачный дым.
Едва ль они о том узнали,
Что наш Евгений полюбил
И о друзьях совсем забыл,
Они покой свой потеряли.
И, чтоб приятеля спасти,
Решили Таню извести.
2
И вот они уже с улыбкой,
Без злобы вроде и затей
Вздыхают над его ошибкой
В кругу порядочных людей.
На именины, в рождество
Они к себе зовут его.
А то нарочно тут и там
За ним припустят по пятам.
Все это Таню раздражает,
С ее природной простотой,
С ее душевной прямотой
В ней ревность тот час вызывает.
И от обиды уж слеза
Туманит нежные глаза.
3
Но был не так уж глуп Евгений
И сердце доброе имел.
В пылу любовных наслаждений
Он притворяться не умел.
Бывая с ними, он зато
Прекрасно видел: кто есть кто.
И лишь к Татьяне возвращался,
Во всем ей честно признавался.
Но все ж в теченье ряда лет
Татьяне, вольно иль невольно,
Встречать пришлось еще довольно
Тех злых девиц коварный след.
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.
4
Евгений жил забот не зная,
Когда хотел, тогда вставал.
Потом, журнал перебирая,
Свой кофе крепкий выпивал.
И вскоре ко всему привык
Настолько, что его язык
Такое мог порой сказать,
Что стыдно вам здесь передать.
Татьяна злилась, но прощала,
И хоть его обиды ей
Острее были всех ножей,
С ним снова ласковой бывала.
Привычка свыше нам дана –
Замена счастию она.
5
Хоть был герой наш всем доволен
И лучшей жизни не искал,
Но по натуре был безволен
И под влиянье зла попал.
Он стал красу свою младую
Считать за карту козырную.
Он слово перестал держать,
Мог невзначай забыть, солгать.
Недолго было ждать, как в нем
Наружу вылезли пороки,
Его угрозы и упреки
На Таню полились дождем.
И вот, попавшую в беду,
Ее оставил он одну.
6
Чем меньше женщину мы любим,
Тем больше нравимся мы ей,
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей.
Об этом ведал наш герой
С пеленок матери родной.
Все это наш Евгений знал,
Но в суть последствий не вникал.
Его предательские сцены
Легко ли было ей сносить,
И об одном его просить,
Что нужно сделать перемены:
Чтоб в жизни был порядок свой,
Чтоб быть им мужем и женой.
7
Но как порой мы мало ценим
Того, что случаем дано,
Одно уйдет - другим заменим,
И думаем: не все ль равно!
А после, бедами гонимы,
Когда поймем, что нелюбимы,
Готовы локти мы кусать,
Да, к сожаленью, не достать!
О том не думал наш Евгений,
Хотел – был с ней, а нет – один.
Он сам себе был господин
И делал все без сожалений.
И быстро, будто три недели,
Три года жизни пролетели.
8
И вот Татьяны именины,
И их ему не миновать.
Она зовет и нет причины
Ему на зов не приезжать.
И много будет там народу
Большого имени и роду.
Такие умные друзья,
Их не принять никак нельзя.
С утра Татьяна уж хлопочет,
Да не успеть…Тут он как раз!
Она к нему! И что ж: отказ!
Ни в чем помочь он ей не хочет,
Ни поздравлений, ничего…
И Таня выгнала его.
9
Траги – нервических явлений,
Девичьих обмороков, слез
Давно терпеть не мог Евгений:
Довольно их он перенес.
Он мог бы чувства обнаружить,
Еще он мог обезоружить
Больное сердце. Но теперь
Он ощетинился как зверь.
И выйдя вон, и негодуя,
(Его недолго ведь взбесить)
Поклялся он ей отомстить.
И вот, заране торжествуя,
Он стал чертить в душе своей
Как это сделать поскорей.
10
Что было после расставанья?
Увы, нетрудно угадать!
Любви безумные страданья
Не перестали волновать
Живой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье, жизни цвет и сладость,
Улыбка, чувственный покой,
Пропало все, что звук пустой,
И без него ей жизнь не в радость.
Вернется ли? И слез ручей
У Тани льется из очей.
11
Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже,
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно - ревнив!
Таков и он. Того ль искала
Татьяна пламенной душой,
Когда с такою простотой,
С таким умом стихи писала?
Ужели жребий ей такой
Назначен строгою судьбой?
12
Душа всегда к добру стремится,
Да только время нужно ей
Чтобы в хорошем утвердиться,
Не миновать поводырей.
Но лишь останется одна,
Уже вдвойне она слепа.
И ничего не различает,
И среди зла уже блуждает.
Вот так друг друга мы бросаем,
Чтоб переждать, да отдохнуть,
И вновь вдвоем продолжить путь,
И вдруг в пустыню попадаем.
И не хотим понять никак,
Что к злу приводит только шаг.
13
А что ж Евгений? Как же он
Свой жалкий досуг коротает?
Недугом мести поражен,
Явиться к ней он не желает.
Упрям как черт! Уж он такой,
Что сам к Татьяне ни ногой.
Чтоб он унизился пред ней?
Но в тайне все же ждет вестей.
И вышло так, что наш Евгений
Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой
В тоске сердечных угрызений.
Но лень и вечное упрямство
Сгубили все, родивши хамство.
14
И хоть подчас в разборе строгом
На тайный суд себя призвав,
Он обвинял себя во многом;
Во первых: он уж был неправ,
Что над ее любовью нежной
Он посмеялся так небрежно.
А во вторых: он понимал,
Что поздно, он свой час проспал.
И чтоб с тоски не удавиться,
(Не зря твердит о том молва,
Что глупость ветрена и зла),
Он стал за Ольгой волочиться.
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
15
«Так, полдень мой настал, и нужно
Мне в том сознаться, вижу я,
Но так и быть: простимся дружно,
Татьяна милая моя!
Благодарю за наслажденья,
За грусть, за милые мученья,
За шум, за бури, за пиры,
За все, за все твои дары;
Благодарю тебя. Тобою
Среди тревог и в тишине,
Я насладился…и вполне;
Довольно! С ясною душою
Пускаюсь ныне в новый путь
От жизни прошлой отдохнуть».
16
Так про себя слагал Евгений
Нить мыслей в голове пустой,
Чтобы при встрече без волнений
Татьяне дать ответ простой.
Но тут он сам себе дивится,
Что как могло с ним приключиться,
Чтоб в две недели изменить,
Уж сам не может объяснить.
Конечно, быть должно презренье
Ценой его нелепых слов,
Но шепот, болтовня глупцов,
И вот - общественное мненье!
Чтоб оправдать свою измену,
Он ей сказал: «Нашел замену!»
Глава четвертая
1
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы;
Таинственно ей все предметы
Провозглашали что-нибудь,
Предчувствия теснили грудь.
Когда ж падучая звезда
По небу темному катилась,
В смятенье Таня торопилась
Шепнуть желание тогда.
И как не верить, коли вновь
На картах: с ним ее любовь?
2
И в одиночестве жестоком
Сильнее страсть ее горит,
И об Евгении далеком
Ей сердце громко говорит.
Она его не будет видеть;
Она должна бы ненавидеть
Его предательский ответ,
Признать, что в нем любви уж нет,
И вот на картах вновь гадает.
И что же: средь любых мастей
Свиданий, хлопот и вестей
Вдруг дама бубен выпадает!
И тут все Таня поняла,
И долго плакала она.
3
Но даже ранняя весна
Развеять Таню не сумела.
Все нет покоя ей и сна,
И вот она взялась за дело.
Лишь только справки навела
И все прекрасно поняла,
Что снова две девицы эти,
Чьих душ подлее нет на свете,
Одною целью задались:
Чтоб развести их поскорее,
В том личных выгод не имея
А так, от скуки развлеклись.
Его на праздник пригласили
И там судьбу его решили.
4
Откуда Ольга, кто она,
Теперь нетрудно догадаться.
С героем нашим сведена,
Чтоб поскорей ему отдаться.
В отчаянье ее маман:
«Ах, за кого я дочь отдам?
Как быть с решением вопроса,
Ведь на нее совсем нет спроса.
Толста, ленива, неуклюжа…
Пусть «спит», покуда молода,
Глядишь, и будут нам дела,
А то останется без мужа».
Хоть за кого отдать не прочь,
Так недалека, как и дочь.
5
Евгений выбрал бы другую,
Коль выбор бы вообще имел;
Но раз подали молодую,
То отказаться не посмел.
К минуте мщенья приближаясь,
Евгений, втайне усмехаясь,
Подходит к Ольге. Быстро с ней
Вертится посреди гостей,
Сперва на стул ее сажает,
Заводит речь о том, о сем;
И полчаса спустя потом
Ее в постели ублажает.
Везде во всем бывает брешь,
И с голодухи черта съешь!
6
И вот наутро уж известно:
В публичном доме «Бережок»
Спит непорочная невеста,
А рядом с ней ее дружок.
Кокетка, ветреная дева, самолюбива и хитра,
Все скрыть пред ним она смогла.
А он с похмелья лег с ней спать
И ничего не смог понять.
И здесь, мой дорогой читатель,
Хотите вы того иль нет,
Открою вам один секрет:
У Ольги прежде был приятель.
С ней спал, а в жены взять не мог –
Ему ума не дал пророк…
7
Татьяна женщиной была.
Хоть воспитаньем не блистала,
Но сколь на свете не жила,
Кулачных дел не признавала.
Была скромна (уж бог все видит),
Что даже мухи не обидит.
Семей она не разрушала,
Мужчин чужих не отбивала.
Ей для защиты от напастей
Природой мудрой даден был
Рассудок, ум, душевный пыл.
Она в любви искала счастье.
И вот Евгению она
Шлет искренние два письма.
8
О чем же в письмах Таня пишет
В тетради в клеточку простой?
Ее перо любовью дышит,
Не больно блещет остротой.
Что не поймет, что не услышит
О нем, про то она и пишет.
И, полны истины живой,
Текут признания рекой.
«Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи
Иль сон тяжелый перерви
Увы, заслуженным укором!»
Вот строки из ее письма
И в них везде она сама.
9
Прислужница его свободы
В волненье бурных дум своих,
Она писала бы и оды,
Да не читал Евгений их.
Ее стихов не признавал,
Хотя порою и читал.
И вот одна, одна Татьяна!
С ним навсегда разлучена,
Как тень она без цели бродит,
И равнодушен Тани взгляд.
Нигде, ни в чем ей нет отрад,
И облегченья не находит
Она подавленным слезам –
И сердце рвется пополам.
10
О, знал бы он, какая рана
Уже давно ей сердце жгла!
Когда бы ведала Татьяна,
Когда бы знать она могла,
Что может быть ее любовь
Могла б соединить их вновь!
Но тайну свадьбы ей случайно
Еще никто не открывал.
Евгений обо всем молчал,
Татьяна изнывала тайно.
Одна душа лишь знать могла,
Да недогадлива была.
Но люди – эти сплошь невежды,
У Тани отняли надежды.
11
Теперь, любезный мой читатель,
К Евгению вернемся мы.
Сведенный с Ольгой, наш приятель
Увяз в интригах сатаны.
Покуда думал, да метался,
Как лещь на удочку попался.
Уж он вертелся так и сяк,
Да видно жирный был червяк.
С ним не успевши обвенчаться,
Чтоб произвесть на свет скорей
Себе подобных сволочей,
Готова Ольга размножаться.
Так заловить, чтоб под венцом
Быть просто самкой и самцом.
12
И вот Евгений не Евгений,
И сам с собою он не схож.
Собрал порядочно камений,
На куклу с нитками похож.
Надев ошейник безучастно,
На поводке идет прекрасно,
И в настроении дурном
Таскается в «публичный дом».
И вдруг от Тани получает
Ее прощальное письмо,
И рад бы выпрыгнуть в окно,
Да повод дале не пускает.
Чего жалеть о волосах,
Коль головы нет на плечах?
13
С удачи Ольга вне себя,
Уж время даром не теряет,
И тут как тут ее родня
Им свадьбу скоро оформляет.
Евгений в очередь свою
(В нем честолюбье узнаю)
Коль не имея за душой
Наследства, ни доход большой,
Сам себе цену набивал:
Он всяким бабкам,
Мамкам, нянькам
Ее письмо читать давал.
Чтоб видели, как он любим
И все молилися над ним.
14
Итак, Татьянино письмо
Все с упоением читали,
(Интимным было ведь оно)
Смеялись и торжествовали,
И называли за спиной
Ее душевною больной.
Да, Ольгу так не назовешь,
Навряд ли душу в ней найдешь!
Точь-в-точь в Ван-Эйковой мадонне:
Кругла, бледна лицом она,
Как эта глупая луна
На этом глупом небосклоне.
В чертах у Ольги жизни нет -
Вот точный вам ее портрет.
15
Меж тем Татьяна посылает
Евгению еще письмо.
Его вернуться умоляет,
Признав, что он прощен давно.
И все опять письмо прочли
И верхом наглости сочли.
Евгений верно был осел –
Он сам Татьяну с Ольгой свел.
Что ж видит: Таню за три слова
Готова Ольга избивать,
Щипать, царапать и кусать,
В миг самкой обернувшись снова.
Такой развязки он не ждал,
Кого он, боже, в жены брал?
16
За что что ж виновна так Татьяна?
За то ль, что в милой простоте
Она не признает обмана
И верит избранной мечте?
За то ль, что любит без искусства,
Послушная веленью чувства;
Что так доверчива она,
Что от небес одарена
Воображением мятежным,
Умом и волею живой,
И своенравной головой,
И сердцем пламенным и нежным?
Ужели не простим мы ей
Ее волнующих страстей.
17
Он мрачен был. Чрез три недели
Назначен был ужасный срок.
Ни тайна брачной их постели,
Ни сладостной любви венок,
Ничто его не ожидали.
Заботы, хлопоты, печали,
Зевоты хладная чреда
Ему уж виделись тогда.
И ждал его уже не зря
В домашней жизни лишь один
Ряд утомительных картин;
Роман в манере Э. Золя.
О, наш Евгений, сердцем он
Для оной жизни был рожден.
18
И вот, как манекен наряжен,
С чужим, потерянным лицом,
Весь вымыт, выбрит, напомажен,
Сидит за свадебным столом.
Спектакль, дешевый как пасквиль,
Разыгран в жанре водевиль.
С ним рядом демоны романа,
Все те ж, Наталья и Светлана.
Над их бровями надпись ада;
Для них орудие одно:
Им чувство дико и смешно.
Травить людей для них отрада!
Евгений – главный шут средь всех,
Надолго ль ждет его успех?
19
Евгений вслушаться желает
В беседы, в общий разговор;
Но за столом всех занимает
Такой бессвязный, пошлый вздор;
Все в них так бледно, равнодушно;
Они клевещут даже скушно;
В бесплодной сухости речей,
Расспросов, сплетен и вестей
Не вспыхнет мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум;
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
И даже глупости смешной
В них уж не встретишь. Взор пустой!
20
Евгению здесь в первый раз
Открылась истина простая:
Ему не радовала глаз
Невесты молодость пустая.
Увял, где жаркое волненье,
Где благородное стремленье
И чувств и мыслей молодых,
Высоких, нежных, удалых?
Где бурные любви желанья?
Ужель когда-то он любил,
Когда так смел и полон сил
К Татьяне мчался на свиданье?
Теперь он должен каждый день
За Ольгой следовать как тень.
21
И вот, читатель дорогой,
Мы подошли к концу рассказа.
Как поживает наш герой,
Что может делать без приказа?
Да ничего. Свободы нет!
Во всем на Таню лег запрет:
При встрече слова не сказать,
Не думать, и не вспоминать.
Не диво! Брак их так похож
На сделку, да таких дельцов,
Что хуже всяких подлецов,
Коль их объединила ложь.
Достаточно на них взглянуть,
Чтоб отвернуться и зевнуть…
22
Теперь наверно на него,
При этой примитивной самке,
Уж не позарится никто.
Тот час побьет, что стоит хамке?
Как скоро сможет он понять:
Ему с ней женщин не видать,
Что ждет его на склоне дня –
Всю жизнь насиловать себя.
Уж ничему сейчас не рад,
Он поздравлений не выносит
И соболезнованья просит.
И хуже нет ему наград:
Среди волков по-волчьи выть
И маску на лице носить.
23
И начинает понемногу
Татьяна наша понимать
Теперь яснее, слава богу,
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
ПризрАк печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Средь зла блуждающий чудак,
Иль окончательный дурак?
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?...
Уж не пародия ли он?
24
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
ПризрАка суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней, верно, нет его.
Эпилог
Лета к суровой прозе клонят
И в шуме света и в тиши.
Лета шалунью рифму гонят,
Тревожа сон моей души.
А ты, младое вдохновенье,
Волнуй мое воображенье,
Дремоту сердца оживляй,
В мой угол чаще прилетай,
Не дай остыть душе поэта,
Ожесточиться, очерстветь
И, наконец, окаменеть
В мертвящем упоенье света,
В том омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья!
***